За тебя, Родина!

Глава 61

Пролив Ла-Манш.

27 мая 1940 года. День.

Отто Кречмер, командир подлодки «U-99».

Новый приказ, поступивший ночью, вызвал у него противоречивые чувства. Согласно ему, «девяносто девятой» и ещё двум подводным лодкам «Кригсмарине», было предписано покинуть свои позиции недалеко от острова Уайт, и переместиться в район северо-западнее Дюнкерка. С одной стороны, сторожить выходы из Портсмута и Саутгемптона было безопаснее, тут не поспоришь. Но с другой, возможность отличиться невелика, тем более западнее острова, ближе к Пулу, охотилась ещё пара подлодок. Теперь Кречмер, а также двое его коллег, должны были навести панику на британцев, спешно пытающихся спастись из обречённого Дюнкерка.

Экипаж «девяносто девятой» бился об заклад и на своё жалование что город падёт в течении пары дней, но сам Отто был не слишком в этом уверен. Пропаганда трубила что англичанам крышка но Кречмер не спешил открывать шампанское. Он считал что у противника есть ещё силы для борьбы и не следует преуменьшать способность островитян смешать на столе все карты.

Его назначили командиром абсолютно новой подводной лодки «U-99» всего полтора месяца назад, в апреле. Саму субмарину класса «VII-B» спустили на воду в середине марта, так что у «Молчаливого Отто», как его между собой часто называл экипаж за немногословность, была хорошая возможность увеличить свой показатель потопленного тоннажа, начатый ещё в начале года. Тогда, будучи командиром «малышки» «U-23», он потопил танкер «десятитысячник», а чуть позже отправил на дно британский эсминец.

«Девяносто девятая» была океанской подлодкой, вооружённой четырьмя носовыми торпедными аппаратами и одним кормовым. Для защиты с воздуха, а также для вынужденного надводного боя, германские конструкторы снабдили её 8,8-cm орудием и лёгкой 2-cm зениткой. Экипаж — 44 человека, надводное водоизмещение — 753 тонны, подводное — 857 тонн, длина — 66 метров, ширина — 6 метров. Корпус его новой субмарины мог выдержать погружение до 250 метров, двигатели в надводном положении давали ей 18 узлов, в подводном — 8. Вот такая смертоносная красавица теперь подчинялась ему, и Кречмер был намерен показать на ней всё что умеет.

Отто в жизни бы никому не признался в этом, но восходящая звезда Гюнтера Прина, «Быка Скапа-Флоу», то и дело царапала его самолюбие. Нет, он не кипел от ярости, завидуя более удачливому коллеге, но твёрдо верил что сможет сделать не меньше его, если сложится обстановка и Кречмер окажется в нужное время в нужном месте. Война на море разворачивалась всё шире и возможностей для этого будет полно.

— Капитан, мы почти на месте. Поднять перископ? — спросил старший помощник, обер-лейтенант цур зее Вальтер Зоннефельд.

Отто молча кивнул, оправдывая своё прозвище. На лодке было жарковато, поскольку после получения приказа они сразу направились на восток, а в последний раз всплывали для подзарядки аккумуляторов два дня назад, ночью. Воздух спёртый, пахнет мужским потом, нагретым металлом… Замкнутое пространство, напичканное неимоверным количеством оборудования и в котором вряд ли бы долго смогли находиться обычные люди, стало для него родным домом.

С шипением опустилась вниз труба перископа, откинулись ручки и Кречмер прильнул к смотровому прибору. Нахождение на перископной глубине в таких оживлённых водах было довольно опасно но следовало хоть немного разобраться в районе «охоты».

Как оказалось, «добычи» было столько что глаза разбегались. Но вся она, по мнению Отто, не заслуживала его внимания. Слишком мелкая, для такой даже снаряд из палубного орудия тратить жалко. Тут бы пригодилась зенитка за рубкой но всплывать для этой цели очень опасно. Над водой то и дело пролетали самолёты, а вдали виднелись силуэты надводных вражеских боевых кораблей. Кречмер пригляделся к ним и в голове мгновенно появился импульс опознания.

Лёгкий британский крейсер типа «Таун». Всего построено два таких корабля, «Белфаст» и «Эдинбург», названные в честь столиц Ирландии и Шотландии. Какой именно из двух сейчас находился здесь, было неважно. Его главный калибр состоял из четырёх трёх-орудийных башен 152-мм, то есть шесть дюймов, не считая зенитной артиллерии. И двигатели у корабля были ходкие, позволяя развивать скорость больше тридцати узлов. Но самой большой опасностью для «девяносто девятой» являлись глубинные бомбы, а также катапульта для гидросамолёта. Если тот успеет взлететь то «Таун» получит от него точные координаты Кречмера и атаку придётся отменить, опустившись глубже. Вдобавок ко всему среди подводников ходили слухи что англичане начали оборудовать боевые корабли системой «Асдик», с помощью которой обнаруживать немецкие субмарины стало гораздо легче. Есть ли он на конкретно этом лёгком крейсере Отто не знал, поэтому решил соблюдать крайнюю осторожность.

Судя по результатам осмотра выяснилось что «Таун» был здесь самой крупной целью, не считая двух эсминцев, круживших чуть поодаль. К берегу медленно подходило какое-то длинное судно, что-то вроде баржи с низкой осадкой. Его сопровождала целая группа моторных катеров и лодок, словно свита своего сюзерена. Ещё несколько десятков похожих катеров сновали между берегом и лёгким крейсером, перевозя солдат и высаживая их на борт. Сам «Таун», развернув орудия главного калибра на юг, время от времени давал пару залпов и снова затихал, видимо, выбирая куда стрелять. Вся западная часть Дюнкерка была закрыта чёрным густым дымом от многочисленных пожаров. Что ж, если сложилась такая обстановка то торпедировать лучше всего именно «Таун», тем более тот стоит на месте. Естественно, не забывая и про эсминцы которые, как разъярённые гончие псы, кинутся к «девяносто девятой», едва только её учуят.

С того места где сейчас застыла под водой подлодка вражеский лёгкий крейсер был обращён к ней почти полностью острым носом, ещё чуть виднелась правая скула. То есть, запад-северо-запад. Чтобы наверняка поразить противника в борт Кречмеру придётся подняться к северу, ближе к восточной оконечности британского побережья, в идеале вообще расположиться строго с севера. Но это было очень опасно. Множество мелких судёнышек бороздили канал в самых разных направлениях, стоит капитану хоть одной из них заметить его перископ или случайно задеть килем обшивку он сразу подаст сигнал тревоги. И начнётся охота на самого охотника… А стрелять с данной позиции почти в нос бесполезно, «свинки» наверняка пройдут по борту и уйдут на восток.

К тому же Отто не забывал и о низкой надёжности германских торпед, у которых часто не срабатывал взрыватель, вызывая массу проклятий подводников в адрес конструкторов. Гироскоп тоже чудил, задавая неверную глубину хода «свинок». Причём, свои преимущества и недостатки имели оба вида торпед, состоящих на вооружении «Кригсмарине» — парогазовые и электрические, поэтому командиры лодок предпочитали иметь их поровну. Не стал исключением и сам Отто. И сейчас, согласно уже установившейся традиции, в четыре носовых торпедных аппарата были загружены по две «свинки» каждого вида, для надёжности. В единственной кормовой трубе, на всякий случай, покоилась ещё одна — электрическая, если придётся отрываться от погони в надводном или перископном положении.

— Цель — лёгкий крейсер тип «Таун»! — сообщил он офицерам, не отрываясь от бинокля. — Дистанция… 4200! Скорость… Неподвижен, стоит на месте носом к нам! Штурман, нужен курс для выхода на рубеж оптимальной атаки с севера!..

— Есть, капитан! Курс… — начал докладывать лейтенант цур зее Михель Пройсс, юркий тридцатилетний уроженец курорта Баден-Баден.

— Убрать перископ! — снова скомандовал Кречмер, заметив что курс одного из катеров, который даже не подозревал о своём близком соседстве с лодкой, скоро пересечётся с их местоположением.

…Понадобилось больше часа чтобы «девяносто девятая» достигла нужной позиции и приготовилась к стрельбе. Двигаться приходилось буквально на ощупь, руководствуясь командами смышлёного Михеля, который обладал незаурядным умом, почти мгновенно складывая расчёты и выдавая Отто нужный курс. Акустик непрерывно докладывал о шуме винтов сверху но все они принадлежали «малышам», снующим между осаждённым городом и британским побережьем. А Кречмер с трудом удерживал на лице спокойное выражение, зная что противник установил в этом районе много минных банок и заграждений. Катерам они были не опасны и те свободно шли в любом направлении, в Дувр, Дил или Рамсгит, оставалось лишь надеяться на не слишком надёжные данные, собранные другими коллегами, уже бывавшими в этих местах.

Наконец, по словам штурмана, «девяносто девятая» оказалась там где надо на глубине пятидесяти метров. И только тогда Отто, мысленно перекрестившись и дождавшись от акустика сигнала что поблизости нет посторонних шумов, дал команду перехода на перископную глубину.

— Горизонтальные рули на всплытие! Обе машины малый вперёд! Дифферент на корму пять градусов! Продуть цистерны главного балласта! — раздался на центральном посту его спокойный голос.

— Есть!.. Есть!.. Есть!.. — послышались рапорта офицеров, а сидящие матросы закрутили нужные штурвалы в помещении.

Кречмер и остальные ухватились за металлические части механизмов, ощутив как «девяносто девятая» чуть опустила корму. Стрелки на приборах, определяющих уровень воды в балластных цистернах, медленно пришли в движение и через несколько секунд последовала новая команда:

— Перископная глубина! Дифферент ноль! Обе машины стоп! Носовой торпедный отсек — доложить о готовности!

«Палата лордов», как неофициально называли обитателей данного отсека, ответила немедленно:

— Мы готовы, капитан! «Свинки» рвутся в бой! — деловито отозвался Арнольд Штрикбауэр, главный «лорд» среди торпедистов.

— Хорошо, полная готовность к залпу! Установить скорость для электрических торпед тридцать узлов! Парогазовых сорок! Поднять перископ! — Отто охватил боевой азарт, то самое чувство во многом из-за которого он пошёл на флот, оставив все свои другие мечты.

Лодка почти зависла на глубине метров десять, благодаря вовремя заполненной уравнительной цистерне, а толщу воды пронзил острый оптический глаз, чтобы передать командиру «девяносто девятой» всё что происходит на поверхности. Увидев обстановку Отто задумчиво хмыкнул.

Благодаря новой позиции вражеский лёгкий крейсер теперь располагался к ним правым бортом, представляя собой заманчивую цель. Радовало и то что один из двух эсминцев решил переместиться к западу, как раз в ту сторону где они были всего час назад. А вот второй курсировал к востоку от «Тауна», медленно поднимаясь к северу. Кречмеру хватило одного взгляда чтобы узнать их. Эсминцы типа «Трайбл», противолодочное вооружение — двадцать глубинных бомб и гидролокатор. Это уже серьёзно… Надо быстрее сделать дело и уходить, всё равно тут грянет настоящая буря как только те почуят его «красавицу».

Отто снова скомандовал:

— Левая машина малый вперёд!.. — подождал когда лодка чуть повернётся вправо и её нос упрётся прямо в далёкий силуэт лёгкого крейсера, и добавил: — Левая машина стоп!

Бросил взгляд на определитель расстояния и сжал зубы от досады. 3300 метров! Но если для таких заметных парогазовых торпед это была вполне рабочая дистанция то вот дальность хода электрических составляла всего 3000 метров. И это максимум! В принципе, можно не рисковать и стрелять только одним видом но тогда и шанс поразить противника снижался на половину. А если учитывать капризы торпед то можно вообще только краску поцарапать на английской посудине. И он принял решение подобраться поближе.

— Обе машины малый вперёд!

— Есть, обе машины малый вперёд!

Лодка медленно двинулась на сближение а Кречмер затаил дыхание, отчаянно надеясь что вражеский акустик на британце не услышит шум его винтов из-за множества дополнительных помех. 3200… 3100… 3000! Пока всё было нормально, лёгкий крейсер по-прежнему стоял на месте и принимал солдат с левого борта. Одна из башен главного калибра дала залп в сторону берега и снова замолчала. Эсминец медленно приближался с юго-востока, до него было около 5000 метров… Напряжение на лодке, казалось, можно резать ножом…

Остановиться или для надёжности подобраться поближе? Что важнее — собственная безопасность или надёжность выпуска торпед? Несколько секунд поколебавшись и взвесив все варианты Отто решил сблизиться до 2500 метров и там уже стрелять всеми носовыми аппаратами.

Дистанция 2800… 2600… Под свитером на спине поползла капля пота, нервы напряглись до предела. Ещё чуть-чуть… И тут удача покинула командира «девяносто девятой»!

Под кормой вражеского боевого корабля вдруг забурлила вода! Эсминец, до этого неспешно идя к корме лёгкого крейсера, резко увеличил ход, нацелившись носом прямо на «U-99»! Услышали!! Теперь время пошло на секунды!

— Глубина? — спросил он, буквально прилипнув к перископу.

— Восемь метров, капитан! — отозвался старший помощник, пытаясь остаться хладнокровным, но у него это плохо получилось.

Всё, больше ждать нельзя, «Таун» уже тронулся с места, дорого каждое мгновение!

— Торпедные аппараты один и два! Пли!! — прорычал он, охваченный жаждой боя.

— Есть, капитан! — донеслось из «палаты лордов» и лодка чуть заметно приподняла нос из-за нарушения дифферента от выпуска двух «сигар» весом суммарно три тонны.

У каждой боевой заряд составлял 280 килограмм, так что попадание даже одной из них может стать фатальным для британца. Первая пара торпед была электрической, они менее заметны с поверхности и имеют больше шансов достигнуть цели, пока та только начала движение. Но пора бы составить им компанию…

— Торпедные аппараты три и четыре… Пли!! — снова скомандовал Кречмер, быстро переводя глаз перископа с лёгкого крейсера на эсминец.

Тот, всё больше набирая скорость, рвался к ним. Буруны из-под носа показывали что тот явно набирал узлы скорости. Его носовое орудие выстрелило и метрах в двухстах левее «девяносто девятой» на воде взметнулся белый султан взрыва. Ну вот, парогазовые «свинки» пошли догонять своих электрических товарок, пользуясь тем что скорость у них на десять узлов больше. Второй залп Кречмер сделал с упреждением, высчитав скорость торпед и самого «Тауна», который пытался избежать гибели.

Опять чуть заметное поднятие носа, которое быстро исчезло после того как внутрь носовых балластных цистерн устремилась вода, уравновешивая лодку. Всё, дело сделано, пора уходить!

— Срочное погружение! — отрывисто сказал он, быстро с щелчком убирая перископ в его паз. — Глубина семьдесят метров! Горизонтальные рули дифферент десять градусов! Обе машины полный вперёд, скорость восемь узлов!

На центральном посту зазвенел ревун, матросы привычно орудовали вентилями от балластных цистерн, заполняя их в нужной пропорции, рулевой тоже не зевал, делая свою работу. Выслушав подтверждение своих команд Отто бросил взгляд на старшего помощника Зоннефельда. Тот, не отрываясь от циферблата секундомера, тихо считал время.

Лодка стремительно уходила под воду а в носовом торпедном отсеке пыхтящие от напряжения матросы с помощью лебёдки старались побить собственный рекорд по скорости перезарядки «сигар», отчётливо понимая что от каждой лишней секунды зависят их жизни.

Рёв забортной воды стихал по мере заполнения нужных цистерн, и «девяносто девятая» опускалась туда где ей никто не страшен кроме самых опасных врагов, глубинных бомб.

— Шум винтов с юго-востока! — тихо сказал акустик, прижимая к голове наушники. — Эсминец… идёт полным ходом…

— Глубина? — отрывисто спросил Отто, обдумывая вариант ухода.

— Сорок метров, капитан! — ответил матрос, глядя на глубиномер.

— Отставить погружение на семьдесят метров! Глубина сорок пять метров! Штурман, проложите курс чтобы мы прошли под днищем эсминца! — скомандовал Кречмер, прикидывая детали плана. — А потом курс на восток!

— Есть, капитан! — кивнул тот и наклонился к карте с карандашом и линейкой.

— Неужели не попали, капитан? — удручённо спросил старший помощник, подняв на него взгляд от секундомера. — Чёрт, четыре торпеды и все мимо… Проклятые конструкторы, ну почему они не могут норма…

Его слова прервал далёкий, приглушенный слоем воды звук взрыва! Все кто находился на центральном посту замерли, превратившись в слух. Отто нетерпеливо обернулся к акустику, тот прищурился, пытаясь различить что творится на поверхности.

— Есть попадание, капитан! — не сдержав радости воскликнул молодой парень, взятый в «Кригсмарине» из-за своего отличного слуха. — Слышу шум ломающихся переборок! Шум винтов цели стих!

— Ура!! — закричали люди, сверкая глазами от восторга и хлопая друг друга по плечу. — Да здравствует капитан! Пусть «томми» кормят рыб!..

— Поздравляю! — протянул ему руку Зоннефельд, улыбаясь до ушей. — Хоть одна но попала.

— Благодарю, Вальтер! Мы все молодцы! — пожал ему руку Кречмер и тут же скомандовал: — Экипаж, по местам! Радоваться будем в Вильгельмсхафене, заливаясь пивом и общаясь с дамочками которые любят задирать юбки! А пока за работу, если хотите снова сойти на берег!

Люди у него в экипаже были понятливыми и через несколько секунд в помещении снова воцарилась рабочая атмосфера. Манёвр, который задумал Отто, был опасным но капитан уповал на то что на такой глубине непосредственно рядом с собой вражеский эсминец не станет сбрасывать бомбы. Поможет это или нет, скоро станет ясно.

Эсминец грохотал винтами всё ближе, акустик докладывал о его положении каждые пять секунд. Судя по всему подводная лодка и англичанин сближались почти под прямым углом, только одна под водой а другой на поверхности. Отто весь превратился в статую, считая секунды. Ближе… ещё ближе… расстояние всего триста метров! Теперь шум винтов эсминца был слышен всем на центральном посту, наверняка вызывая у некоторых внутреннюю дрожь. Так… ещё чуть-чуть… давай же!

— Слышу всплески! Два! Четыре!.. — крикнул акустик, вытаращив глаза.

— Левая машина стоп! Правая машина полный вперёд! Всплытие на глубину двадцать метров! Быстрее!!! — тут же разразился командами Кречмер, только и ждавший когда эсминец начнёт сброс бомб.

Британский капитан поступил так как сделал бы и сам Отто. Зная что подводная цель идёт прямо под ним, англичанин начал скидывать бомбы на упреждение, установив глубину сорок метров, поскольку его акустик наверняка выдал ему именно эту информацию. А «девяносто девятая», к этому моменту оказавшись почти под корпусом эсминца, резко повернула влево, на восток, и начала всплывать. В результате, Кречмер рассчитывал что эсминец, не успев среагировать на такой манёвр, впустую угробит часть бомб, которые взорвутся ниже подлодки. А другие бросать пока не станет, так как есть риск подорваться самим на такой небольшой глубине, если чуть замедлить ход. Да ещё и глубиномеры на бомбах надо переставлять… Так что шансы есть.

Клокотание забортной воды, вытесняемой из балластных цистерн напором сжатого воздуха, отрывистые команды членов экипажа… Отто был доволен. Долгие, изматывающие часы и дни учений на случай самых разных происшествий на лодке во время похода не прошли даром. Люди выполняли требуемые команды быстро, чётко и привычно.

— Глубина двадцать метров, капитан! — последовал доклад старшего помощника.

И тут же корпус лодки сильно встряхнуло подводным взрывом! Сразу же второй! Кречмера и всех кто был в помещении бросило бы на пол или выступающие части механизмов вдоль переборок но экипаж оказался готов к «подаркам» от англичан. Люди удержались на ногах и ни на секунду не оторвались от своих обязанностей. Пара плафонов освещения разбились, усеяв помещение обломками стекла, но в остальном ничего серьёзного.

Ещё два глубинные бомбы взорвались ближе первой пары и изрядная доля силы взрывов достигла «девяносто девятой». Подводную лодку как будто кто-то пнул снизу, заставив её вынужденно подняться к поверхности ещё на несколько метров, от чего Отто да и других людей едва не распластало по полу. Он тут же понял что случилось и, не успев подняться, крикнул:

— Глубина⁈

— Четы… Четырнадцать метров, капитан!! — задыхаясь от возбуждения заорал Вальтер, который в момент взрыва оказался рядом с глубиномером. — Перископная глубина!

— Поднять перископ! Осмотреться в отсеках и доложить о повреждениях!! — скомандовал Кречмер, рывком оказавшись на ногах и тут же приникнув к спустившейся трубе перископа.

Пока Зоннефельд принимал доклады сам Отто мгновенно развернул смотровой «глаз» на север. Как и предполагалось, вражеский эсминец, не успев среагировать на манёвр «девяносто девятой», ограничился сбросом четырёх бомб и теперь начал разворот право на борт, к северо-востоку, чтобы выйти на более удобную позицию. В голове командира подводной лодки мгновенно возник ещё один дерзкий план который, как минимум, мог бы сорвать атаку англичанина на минуту-другую, а если очень повезёт то и потопить противника. Но надо было действовать очень быстро…

— Капитан, все отсеки осмотрены, замечаний нет, только кок на камбузе всё кофе разлил! — очень вовремя доложил старший помощник, довольно усмехнувшись. — Нам повезло, по краю прошли…

Отто, всецело захваченный оценкой обстановки, едва услышал вторую часть фразы. И, не отрываясь от окуляра перископа, снова начал отдавать приказы:

— Правая машина стоп, левая полный вперёд! Глубину не менять! Кормовой торпедный отсек, приготовиться к залпу по моей команде!.. Левая машина стоп! — раздался его голос через несколько секунд.

В результате, после команд Кречмера, «девяносто девятая», до этого смотревшая носом на восток, теперь повернулась им к югу, соответственно, к разворачивающемуся эсминцу кормой. А тот, за счёт силы инерции, ещё не успел полностью развернуться и теперь как раз смотрел носом на восток-северо-восток. Его правый борт с большими цифрами тактического бортового номера ясно виднелся на таком расстоянии и Отто решил не тянуть. Конечно, было бы лучше развернуться к противнику носом и угостить его не одной а сразу четырьмя «свинками» но «палата лордов», при всей своей сноровке, ещё не доложила об окончании перезарядки носовых аппаратов.

— Кормовой торпедный аппарат — пли!! Срочное погружение, глубина семьдесят, курс на юго-восток, обе машины полный вперёд! — скороговоркой отдав нужные команды Кречмер снова приник к перископу, рассчитывая убрать его в последний момент. И его губы скривились в усмешке, видя что делает противник.

Видимо, акустик на британском эсминце тоже не даром ел свой хлеб поскольку не успела ещё торпеда встать на боевой взвод как английский корабль прекратил разворот на восток и его нос снова стал уклоняться к северу. Вражеский капитан, получив доклад о том что по нему выпущена торпеда, принял логичное решение немедленно повернуться к угрозе кормой, чтобы резко снизить риск попадания. На это и рассчитывал Отто, выполняя рискованный манёвр. И теперь, пока торпеда пройдёт мимо, а это было весьма вероятно, и потом эсминец снова решит развернуться и броситься в погоню, у «девяносто девятой» окажется минут пять, не меньше, для того чтобы опуститься на глубину и попробовать затаиться. Напоследок Кречмер успел развернуть трубу на юго-запад и посмотрел что там с лёгким крейсером, который он смог торпедировать.

«Таун» сильно накренился на правый борт и с дифферентом на нос. На баке сквозь густой дым виднелись языки огня, заволакивая надстройку полубака и носовую башню главного калибра. Корабль явно получил тяжёлое повреждение и второй эсминец, вместо того чтобы помочь своему собрату в охоте, медленно подходил к лёгкому крейсеру чтобы принять с него людей. Неизвестно, затонет ли «Таун» на здешнем мелководье или же сможет доползти до родных берегов, это уже неважно. Главное, он выведен из строя. Экипаж подлодки записал на свой счёт ещё десять тысяч тонн вражеского железа, причём не какого-то беззащитного торговца а настоящего боевого корабля. Ну и как десерт — помог Вермахту в штурме города, лишив защитников Дюнкерка целой батареи тяжёлых орудий. Есть чем потешить своё тщеславие и за что выпить в портовом баре…

— Капитан, глубина семьдесят метров, скорость восемь узлов! — доложил Зоннефельд, сняв с себя мятую фуражку и вытирая со лба пот. Его глаза весело смотрели на Кречмера, хоть он и не знал результатов торпедирования цели.

— Хорошо! Экипаж, поздравляю! Вражеский лёгкий крейсер получил наш «подарок» в правый борт в районе бака и осел на нос! Там пожары, возможно, ляжет на дно и станет местной достопримечательностью! Теперь осталось оторваться от нашего надоедливого спутника на поверхности и идти домой! — улыбаясь, сказал он.

Люди встретили его слова радостными криками и весёлыми улыбками, наверняка мысленно уже предвкушая какой приём их ждёт на базе. Но быстро утихомирились, когда он сделал строгое лицо и призвал к порядку…

…Дальнейший путь прошёл гладко, даже не понадобилась «обманка», которую он велел приготовить. Та состояла из обрывков одежды, всякого мусора и десятка литров масла, чтобы имитировать своё потопление. Вражеский эсминец, естественно, вернулся туда где недавно была «девяносто девятая» и, судя по отдалённым взрывам, сбросил в тот район весь запас глубинных бомб. Но Кречмера и его смельчаков там уже не было. Британцы потеряли «U-99»…

…Уже лёжа на койке в своём узком командирском закутке, отделённом от коридора всего лишь шторкой, Отто твёрдо решил написать разгромный рапорт лично Редеру по поводу ненадёжности торпед. Из четырёх выпущенных только одна смогла поразить цель! Которая, к тому же, стояла на месте! То есть, скорее всего, ещё парочка просто стукнулась о борт и утонула? Куда это годится? Как воевать, если твоё главное оружие то и дело даёт такие обидные осечки? А для надёжности поговорить с Прином и другими командирами, чтобы они тоже поставили свои подписи на его рапорте! Да, именно так он и сделает!

Задумчиво почесав чуть отросшую за время походу щетину Отто повернулся на бок и закрыл глаза, доверив вахту Вальтеру. Если что случится то он разбудит…

Южная окраина Дюнкерка.

27 мая 1940 года. День.

Гюнтер Шольке.

Вот проклятье, фортуна снова показала им свою изменчивую задницу!

Когда «Здоровяк» подъехал к их укрытию с уже распахнутым боковым люком и он вместе с пилотом кинулся к нему, то подумал что всё уже позади. Как оказалось, рано радовался. Какая-то шальная пуля всё-таки умудрилась найти «птенца Мильха». Лётчик, уже подбежавший к броневику, вдруг охнул и схватился за голень. Но сам Гюнтер, бежавший прямо за ним, успел подхватить пилота и буквально зашвырнул его внутрь гостеприимно распахнутого зёва боевой машины. И уже влезая вслед за ним он ощутил как его кто-то сильно ударил по пятке обуви.

Но боли не было и поэтому, не обращая внимания на удар, Гюнтер захлопнул люк и крикнул сидевшему за рулём Майснеру:

— Гони!!!

Казалось, не успел он ещё выкрикнуть это слово, как «Здоровяк» рванул вперёд.

— Эй, рыцарь неба, ты как? — окликнул он своего невольного спутника, который лежал на полу и стонал сквозь зубы, обхватив пострадавшую конечность.

— Жив буду!.. Наверное… — ответил тот, пытаясь перекричать гул двигателя.

— Ну и правильно! — согласился Шольке, подтаскивая к себе аптечку, закреплённую внутри машины. — Давай я тебя перевяжу, иначе кровью…

Бам! Что-то сильно лязгнуло по корпусу, звук двигателя изменился, постепенно затихая, а водитель Георг разразился ругательствами, поминая предков всех англичан, поголовно согрешивших с животными. Неужели подбили⁈

— Командир!.. «Здоровяку» крышка, надо выходить! Двигатель повреждён, долго не протянет! — подтвердил его мрачные опасения Майснер со своего водительского места. — Если только до того танка, но уж точно не дальше!

— Тяни сколько сможешь, нужно хоть какое-то укрытие, или нас так нашпигуют пулями что живого места не останется! — крикнул в ответ Гюнтер, сдерживая ругань. Перевязать Ганса Филиппа не было времени, придётся сначала добраться до танка и только потом уже заняться его раной.

Тем временем броневик ехал всё медленнее а сзади явно тянуло жаром, не говоря уже об удушливом дыме, заполняющем боевое отделение. Задержав дыхание и пригнувшись к полу Шольке ждал, когда Майснер даст команду на эвакуацию. И дождался.

— Всё, командир, конечная! Все выходим и не задерживаем водителя! — несмотря на опасную ситуацию Георг нашёл в себе силы на юмор. — Я встал так что наш люк обращён к танку, тут всего метров десять осталось. Если поторопимся то они не успеют понаделать в нас дырок. Вот же сраные «томми», такую машину угробили… — пробурчал он, пролезая со своего места к боковому люку. — Вот чёрт, тут же ещё всё наше… — Майснер не договорил, словно оборвал сам себя.

Совместными усилиями они подхватили с двух сторон стонущего от боли в ноге пилота и вытащили его наружу, уже начиная задыхаться от дыма.

— Я сам! — зло крикнул Ганс Филипп, пытаясь утвердиться на одной ноге и поджав другую. — Только… поддержите немного… — летун всё же признал свою некоторую неуклюжесть и смог засунуть гордость куда подальше чтобы не стеснять товарищей.

Погибающий «Здоровяк» медленно разгорался, по нему каждые несколько секунд звонко щёлкали крупнокалиберные пули. Определённо, англичане явно не хотели чтобы эсэсовцы потом смогли его восстановить и снова пустить в бой. Что ж, разумно, на их месте он и сам бы так сделал. Но как же жаль! Казалось бы, это всего лишь боевая машина, но Гюнтер привык к ней и теперь ему было горько смотреть как уже второй его броневик приказал долго жить. Первый «Здоровяк» геройски сгорел ещё в Вадленкуре, в бою с прорвавшимися в город французскими «Панарами», и вот настала очередь его сменщика.

Они с Майснером опустили Ганса Филиппа на землю, лётчик закинул руки им на плечи и они во весь дух припустили к такому близкому и родному корпусу уже остывающей «четвёрки». Пилот, сцепив зубы от боли, сильно отталкивался от земли здоровой ногой и всячески помогал им поскорее пробежать простреливаемое место, благо что «Здоровяк» смог в последний раз защитить их густым чёрным дымом от своих горевших колёс и корпуса.

Неизвестно, заметили ли их британцы или нет, но до танка они смогли добраться без дополнительных и крайне нежелательных ранений. Обогнув левый борт боевой машины с распущенной гусеницей вся троица нырнула за квадратную корму и с облегчёнными вздохами прижалась к ней. Георг с Гюнтером осторожно опустили Ганса Филиппа на землю и сами сели туда же, тяжело переводя дыхание. Из-под шлема Шольке градом лил пот, приходилось то и дело вытирать его рукавом маскировочной куртки, от чего лицо, измазанное разводами пыли и гари, поневоле превращалось в подобие физиономий спецназовцев бундесвера будущего, когда те раскрашивали себя маскировочными полосами.

Он посмотрел на юг и понял что добраться до надёжного укрытия в виде зарослей уже не получится. Вроде бы, тут всего метров сто, ну пусть чуть больше… Но местность совершенно открытая, прятаться негде. Может у них с Майснером и был шанс вскочить и, предварительно разделившись, со всех ног рвануть к деревьям, но вот с раненым лётчиком так не выйдет, хватит одной меткой пулемётной очереди. И не бросишь парня, иначе какой вообще смысл был лезть за ним на мост и рисковать своей драгоценной задницей? Нет, тут уж либо все либо никто. Ползком? Ага, стоит им лишиться защиты танка как любой английский снайпер несколькими выстрелами уложит их навечно. Да что снайпер, на таком расстоянии даже обычный стрелок без оптического прицела на своём «Энфилде» прикончит их, если хорошенько прицелится! Нет, без посторонней помощи они тут как в ловушке. Хорошие из них получились спасатели, нечего сказать… Теперь только их самих надо вытаскивать.

Выплюнув тягучую слюну Гюнтер лёг на землю и посмотрел в сторону врага через просвет между танковыми роликами. Корпус ярко пылавшего «Здоровяка» сильно закрывал обзор, поэтому мало что удалось увидеть. Стрельба противника почти стихла, лишь редкие пули иногда противно взвизгивали, рикошетя от брони «четвёрки». Огонь внутри броневика вырвался из тесноты моторного отсека и прорвался в боевое отделение, теперь было лишь вопросом времени когда рванут баки с топливом. Правда, была вероятность что машина просто сгорит без детонации, но сбрасывать со счетов такую неприятную возможность глупо.

— Командир, что дальше? — спросил его то и дело кашляющий Майснер. — Пробежимся до леса на своих двоих? Я подхвачу нашего грозного воздушного ястреба и вперёд?

— Наше вперёд закончится сразу как только мы выбежим отсюда… — остудил его Шольке, мысленно всё же пытаясь найти возможность выбраться из ловушки самостоятельно. — Хороший пулемётчик снимет нас первой же очередью. Так что подождём. Уверен, у англичан не так много снарядов для артиллерии чтобы тратить их на трёх каких-то жалких бедолаг. А без пушек или миномётов они нас отсюда не выкурят.

На глаза попался собственный сапог, у которого не хватало части низкого каблука и оттуда торчали неровные куски подошвы. Вот, значит, куда попала пуля! Ещё бы немного и она раздробила ему пятку. Повезло, что тут скажешь…

— Думаете? — усомнился водитель, сноровисто перевязывая пострадавшую конечность глухо стонавшего лётчика. — Ну, про пушки я согласен, это не экономно… Но почему вы так уверены насчёт миномётов? Пара пристрелочных и всё, конец…

— Потому что иначе они бы уже сделали это! — усмехнулся Шольке, покосившись на подчинённого. — Скорее всего, побросали почти всё тяжёлое при отступлении, вот теперь и считают каждый снаряд. Лейтенант, вы там как? — поинтересовался он, вглядываясь в грязное лицо «рыцаря неба».

— Не надейтесь, оберштурмфюрер, я ещё вас переживу! — хрипло рассмеялся Ганс Филипп, осторожно укладывая ногу поудобнее. — Что, вы решили устроить тут пикник в бастионе Сен-Жерве как при осаде Ла-Рошели? — блеснул образованностью пилот.

— О, вы читали «Трёх мушкетёров»? — удивился Гюнтер, почему-то думая что лётчик не любитель книг. — Браво, лейтенант! Приятно видеть насколько образованны у нас истребители! — с иронией сказал он.

— А вы думали что в Люфтваффе служат тупые крестьяне? — снова хохотнул тот, невольно поморщившись от боли. — Тогда я вас с радостью разочарую! Может в пехоте такие и есть, но не у нас… А если серьёзно, я в детстве прочитал много книг про приключения. Майн Рид, Карл Май… Дюма, само собой. Чуть глаза не посадил, читая при свете ночной лампы.

— Что ж, тогда вы правы, лейтенант, предлагаю вам разделить наши скудные запасы и воплотить указанную вами сценку… — улыбнулся Гюнтер, которому новый знакомый поневоле импонировал. — Правда, нас трое а не четверо, но не думаю что такая мелочь имеет значение. Уверен, скоро к нам придут на помощь и вы отправитесь в госпиталь. А вот для меня настанет время трудного разговора с начальством… — тяжело вздохнул он.

— Почему? — удивился Ганс Филипп, с хрустом откусывая дольку шоколада из пайка. — Я думал, наоборот похвалят за моё спасение?

— Видите ли… Операция по вашему спасению была моей личной инициативой… — признался Шольке, не видя причин скрывать это. И, хмыкнув, добавил: — И начальство я предупредить не успел, вы слишком быстро свалились на английские головы, пришлось действовать немедленно.

— Ну извините, я как-то не подумал о том чтобы сообщить вам заранее где и куда я свалюсь! — не остался тот в долгу. — Но если дело только в этом то не беспокойтесь, я в красках распишу как вы спасли меня и ваш командир как минимум объявит вам благодарность.

— Сомневаюсь… — покачал головой Гюнтер, тоже принимаясь за шоколад и поделившись с Майснером. — Сами знаете, начальство оно такое… Не любит инициативу подчинённых. Накажет даже за хорошее, если это не согласовано с ним. Ладно, что мы всё о грустном? Георг, доставай свою фляжку, я знаю что там не вода! — окликнул он своего водителя.

Усмехнувшись, тот открутил пробку и, втянув ноздрями её содержимое, с сожалением передал ему.

— Командир, прошу, только не всё! — попросил он, состроив жалобную мину.

— Ммм… Вино? — удивился Шольке, отпив пару хороших глотков и передав посудину пилоту. — Я думал, шнапс?

— Был и шнапс… — удручённо поведал Георг, с грустью наблюдая как Ганс Филипп присосался к дармовой выпивке. — И даже коньяк. Только всё это богатство сейчас горит там… — он мотнул головой в сторону «Здоровяка», к этому времени почти полностью охваченному огнём.

— Что? Ты превратил мой броневик в передвижной склад алкоголя⁈ — Гюнтер настолько удивился что даже забыл что у него в руке тает шоколадная плитка. — Какого чёрта, Майснер⁈

— Извините, командир, просто я решил что это самое безопасное место в нашем отряде! — повинился супер-водитель, виновато разведя руками. — Сами же знаете, хранить его в хозяйстве нашего повара опасно, сам его выдует… Кто же ожидал что вы решите сегодня побыть спасателем?

— А, то есть это я виноват что мы лишились всего запаса алкоголя? — Шольке не знал что ему делать, смеяться или злиться. Хотя, должен был и догадаться, видя что тот часто о чём-то шепчется на привалах с Зигелем, командиром его машины.

— Ну, не всего… — замялся Майснер, принимая флягу от Ганса Филиппа и взбалтывая её. Поморщился, поняв что там осталось куда меньше чем он ожидал. И признался: — В других машинах ещё кое-что есть. Но основной запас был именно у вас…

Внезапно их беседу нарушил пилот, который вдруг фыркнул, откинулся на землю и начал хохотать, с трудом выговаривая слова:

— Ох… ну и выдумщики… ха-ха-ха… прятать пойло в боевой машине… надо же додуматься?.. Если ребятам расскажу то не поверят… ха-ха-ха… Вы, эсэсовцы, точно на всю голову ударенные… ха-ха-ха!!

Заразительный смех лётчика невольно захватил и Гюнтера, присоединившегося к нему. Даже Майснер не смог удержаться и начал фыркать, отчего вино брызнуло у него из носа. Это ещё больше добавило им веселья и несколько минут вся троица громко хохотала, сбрасывая напряжение от тяжёлой ситуации и ожидание возможной смерти…

…Прошло больше часа прежде чем над их головой послышался приближающийся свист и на том берегу начала содрогаться земля, выбрасывая в воздух обломки асфальта и куски кирпичей от разрушающихся зданий. Даже отсюда чувствовалась дрожь земли от работы тяжёлой артиллерии. Вот только, на взгляд Шольке, что-то её было маловато. Он видел стоящие в тылу батареи лёгких и тяжёлых гаубиц, по идее огонь должен был быть намного мощнее. Значит, берегут снаряды? Или часть артиллерии работает по другим целям? А может по ней отработала вражеская, как это случилось южнее моста, когда сорвалась атака Вермахта? Хотя чего гадать, хорошо хоть так помогает…

Огневой шквал бушевал больше получаса, медленно но верно превращая некогда красивые городские дома в груду развалин. Часть снарядов, насколько смог заметить Гюнтер из своего укрытия, обрушилась и на баррикады, перегораживающие улицу от моста вглубь города. Разорванные и изуродованные корпуса автомобилей и трамваев раскидало в стороны, так же как и другие составляющие основу укрепления. Наскоро сооружённые преграды не смогли противостоять ярости немецкой артиллерии и теперь танки Вермахта могли идти на север… При условии если преодолеют проклятый мост, ставший костью в горле наступающих частей. В довершении всего прилетели четыре «Штукас», сбросили бомбы на горящие развалины домов и улетели, прежде чем вражеские истребители, дерущиеся в вышине с «птенцами Мильха», успели спуститься вниз и помешать им.

А потом, вселив в сердца всей троицы невыразимую радость, на дороге и из тех самых зарослей, которые были так недостижимо близко, появились цепи пехоты и больше десяти танков, на малом ходу приближающиеся к ним. «Двойки», «тройки», «четвёрки» и «чехи» стягивались к мосту словно сжимающаяся подкова. Вражеский берег молчал, но наступающие не стали торопиться, видимо, уже наученные горьким опытом.

Шольке, Майснер и лётчик отчаянно махали руками, чтобы свои случайно не расстреляли их, но всё обошлось. Через несколько минут передовые цепи солдат Вермахта добрались до них, удивлённо поглядывая на чумазых людей, сидящих за остывшей кормой уничтоженного танка.

«Здоровяк» сгорел почти полностью, осев в землю деформированными от жара ободами колёс. Огонь уже погас, истощив сам себя, лишь из распахнутого люка и других щелей по-прежнему поднимался дым. Он оказал своему бывшему хозяину последнюю услугу, не разлетевшись на части от взрыва бака с горючим. Учитывая как близко броневик стоял к их укрытию последствия детонации могли быть печальными для всех троих.

— Вы кто такие? — подошёл к ним какой-то пехотный лейтенант в щегольской фуражке и с «Люгером» в руке. — Что тут делаете?

Его юное лицо явно указывало что звание своё он получил недавно. Скорее всего, был фенрихом. Но не точно. Да и неважно это для Гюнтера. Шлемом офицер явно пренебрёг, да и вместо куда более подходящего пистолета-пулемёта выбрал пистолет… Что ж, это его выбор, Шольке ему не отец чтобы читать нотации.

Гюнтер расстегнул ворот маскировочной куртки, чтобы тот видел с кем разговаривает, и представился сам. Заодно сказал про своих спутников и причину своеобразного пикника на обочине. Это вынудило лейтенанта вытянуться в стойку, несмотря на неподходящую ситуацию. Тоже понятно, строевые привычки, накрепко вбитые в училище, так быстро не проходят. Видишь вышестоящего, тело само реагирует. Его взвод, чуть больше тридцати человек, расположился поодаль, дожидаясь окончания беседы своего командира.

В это время англичане, наконец, немного очухались от германских увесистых «подарков» и начали активность. Засвистели пули, пока ещё редко, вынудив солдат пригнуться и залечь. Танки, остановившись метрах в пятидесяти от моста, завертели башнями, выискивая цели.

— Лейтенант, у нас раненый, нужен транспорт! — распорядился Шольке, пользуясь тем что он выше по званию.

Тот снова вытянулся и козырнул. Потом сам подбежал к одному из бронетранспортёров, тоже стягивающихся к мосту, переговорил с командиром машины и махнул рукой своим солдатам, чтобы те помогли пилоту залезть в узкий боевой отсек.

Британцы усилили огонь, но только стрелковый. Их артиллерия молчала, хотя столпившиеся возле моста немецкие танки были отличной целью. Видимо, нечем или некому стрелять, сделал вывод Гюнтер, залезая внутрь «Ганомага» последним. Уже когда бронетранспортёр развернулся и двинулся обратно к деревьям Шольке заметил как одна из «троек», получив приказ, поехала к мосту, сопровождаемая нескольким пехотинцами.

Но едва эта группа достигла линии «ежей», рядом с которыми совсем недавно прятался Гюнтер, как основательное сооружение с грандиозным грохотом взлетело на воздух, огласив окрестности сильнейшим эхо. Высоко в небо взлетели куски стальных ферм, дорожного покрытия и арматура перил. Большая часть обрушилась в воду но некоторые, особо «удачные», похоже, зацепили близко подошедших солдат. Да, если бы англичане чуть подождали, как это сделал бы сам Шольке, потери Вермахта оказались куда больше… Видимо, нервы у минёра сдали. Всё, мост разрушен и теперь командованию придётся снова создавать плацдарм на том берегу, переправляясь под огнём. А это время и лишние потери… Ну, было бы наивно думать что противник оставит им целый мост, верно? Вот пусть теперь Зепп и другие генералы решают как всё провернуть более-менее нормально, чтобы выполнить боевую задачу и отдать подчинённым правильные приказы. А у него своя головная боль, поменьше…

Гюнтер снял шлем и откинулся на внутреннюю сторону борта, чувствуя как наваливается на него усталость, которую до этого сдерживало напряжение тела. Он закрыл глаза и погрузился в лёгкую дрёму, под грохот двигателя боевой машины и удаляющийся звук стрельбы…