За тебя, Родина!

Глава 51

Берлин.

26 мая 1940 года. Утро.

Генрих Гиммлер.

— … Так и сказал? Хорошо, гауптштурмфюрер, я вас понял! Продолжайте находиться там до моего приезда в течении дня! Хайль! — ответил он абоненту и положил телефонную трубку на место.

На сердце немного отлегло. Альберт Шпеер, наконец, очнулся и, кажется, передумал умирать. Это, бесспорно, отличная новость! А вот с расследованием о нападении на него дело гораздо хуже… Прошедшее полчаса назад совещание, в котором участвовали Гейдрих, Шелленберг и начальник гестапо, только разочаровало его. Проклятые диверсанты как сквозь землю провалились! Добровольно или нет но этим терактом стал заниматься сам Мюллер, лично. И, по его словам, явно действовали профессионалы. Дерзость исполнителей, которые сполна использовали фактор внезапности, их решительность во что бы то ни стало убить рейхсминистра даже ценой захвата бронемашины охраны, открытая погоня по городу и авантюрный прорыв из него… Словом, тут точно не обошлось без высококлассных боевиков. И то что Альберт всё же выжил, это не его собственная заслуга а, скорее, цепь случайностей и мужество его окружения.

Гиммлер вспомнил как Мюллер разобрал по пунктам все подробности которые, на этот момент, были им известны…

" — Засаду устроили недалеко от места работы Шпеера. Значит что? Убийцы не знали точного маршрута его перемещений по городу, и напали там где он почти никак не смог бы избежать появления. Наверняка они рассчитывали и вариант с его домом, но профессиональная работа гестапо не позволила им подобраться к нему. Поэтому диверсантам пришлось действовать открыто. Потом они нашли способ остановить кортеж, имитируя поломку автомобиля, быстро и жестоко расправились с охраной, завладели броневиком. И вот тут у них вышла первая неувязка! Огонь из пулемёта по машине, даже в упор, не принёс им нужного результата, броня выдержала, а они наверняка рассчитывали на другое и не запаслись противотанковыми гранатами! Это дало время водителю развернуться и погнать прочь. Я точно не знаю куда тот рассчитывал приехать, скорее всего, туда где побольше солдат… — уточнил шеф гестапо, окинув всех быстрым взглядом.

— Потерпев неудачу в первоначальном плане, неизвестные диверсанты не пали духом и мгновенно приняли решение погнаться за Шпеером. Это говорит что задачу им поставили без права на второй шанс, потому что по логике в этот момент убийцы, видя что операция сорвалась, должны были немедленно отступить и спрятаться, чтобы избежать гибели. Но они, вопреки угрозе собственной безопасности, на виду у всего города, зная что уже поднята тревога и к ним стягиваются силы полиции, всё равно планировали выполнить ликвидацию.

— Понимая что пулемёт против бронированного «Хорьха» бесполезен, диверсанты постарались с помощью тарана устроить аварию, что говорит о незаурядности их мышления. Это им удалось, потому что броневик обладал большей скоростью чем лимузин Альберта. Затем, на всякий случай, они опять его протаранили чтобы добить Шпеера, если тот умудрится выжить. Так и вышло, а учитывая что раскуроченный «Хорьх» перевернулся рядом с переулком, то сам рейхсминистр и его помощница смогли укрыться в нём. Но, похоже, убийцы это заметили и один из них последовал за ними, пока его сообщники в бронемашине сдерживали огонь первых полицейских и эсэсовцев, подъехавших на место аварии. Там произошла стрельба, в ходе которой были тяжело ранены сам Шпеер и Берта Линц, пытавшаяся защитить его. Её отпечатки, как и самого Альберта, обнаружены на рукоятке табельного оружия водителя «Хорьха», эсэсмана Манфреда Энгеля, ранее погибшего при аварии. Диверсант также был ранен, это видели те солдаты СС которые вели бой с захваченным броневиком. Неизвестно, почему убийца не добил Шпеера, возможно, решил что тот мёртв, а на счету была каждая секунда. Так и оказалось, потому что вторая группа, которая должна была зайти диверсантам с тыла, опоздала всего на минуту, даже меньше. Нападавшие сумели прорваться буквально перед носом танка, и лишь поспешность наводчика, не ожидавшего такого развития событий, позволила им скрыться из города… — закончил Генрих Мюллер в полной тишине.

Не дождавшись комментариев шеф гестапо кашлянул и продолжил:

— Общую картину произошедшего я вам изложил, господа. Теперь насчёт того кем могут быть эти диверсанты… По свидетельству выжившего мотоциклиста из кортежа рейхсминистра, некоего Людвига Лемке, убийцы во время нападения обращались друг к другу на английском языке и называли друг друга тоже по-английски. Сам Людвиг знает всего несколько слов на этом языке, благодаря своему отцу-торговцу, но уверен в своих показаниях. Далее… роттенфюрер СС, сейчас находящийся в больнице, также подтвердил что слышал как один из нападавших кричал другому «Сэр!». Оба сумели запомнить лица убийц. В довершении всего, к нам поступил сигнал от хозяйки одного из отелей на окраине города, в котором по её словам, остановились четверо странных мужчин. Сама женщина является женой одного из наших сотрудников, и подозрения фрау Кройцберг вызвали несколько вещей. Например, при выносе грязного белья из номера были обнаружены несколько тряпок, остро пахнущие оружейной смазкой. При более тщательном осмотре, под предлогом уборки, пока один из постояльцев принимал ванну, она нашла в комнате пистолет, небрежно спрятанный в комоде под одеждой. Его номер, к сожалению, запомнить не догадалась. И не стала ничего говорить мужу, потому что в тот момент была с ним в ссоре. Двадцать третьего мая вечером они помирились и фрау Кройцберг решилась озвучить ему свои мысли о постояльцах. Тот, лентяй, не захотел идти и проверять её слова на ночь глядя и отложил на утро. К этому моменту постояльцев осталось только трое, один куда-то исчез несколько дней назад, возможно, уехал по делам. На следующий день он проспал и в суматохе, собираясь на работу, забыл о словах жены. Вспомнил только вечером, двадцать четвёртого, когда уже произошло нападение. Весь день герр Кройцберг работал, так же как и вся моя служба, так что вернулся домой поздно вечером. Жена напомнила ему о своих постояльцах, которые до сих пор не вернулись, и уговорила его всё же проверить номер самому. Он открыл дверь и вошёл… После чего немедленно позвонил ночному дежурному в управлении гестапо. И вот что обнаружили наши эксперты при осмотре номера… — Мюллер раскрыл свою папку и положил на стол лист бумаги с какими-то рисунками.

Гиммлер вспомнил как похолодел, увидев то что нашли гестаповцы в отеле.

На листке был грубо набросан план того самого перекрёстка где произошло нападение! Указано количество мотоциклов охраны с жирным знаком вопроса, другие пометки, сделанные для облегчения роли участников… И надпись «министерство», причём английскими буквами! Вряд ли это предназначалось для просмотра чужих, значит они рассчитывали вернуться обратно. Но не вышло… По намёткам этого плана видно что диверсанты рассчитывали всё закончить ещё там, на месте, а вся погоня на захваченном броневике была вынужденным экспромтом, импровизированным реагированием на провал основного плана.

— Также обнаружены отпечатки четверых мужчин, ни один из них в нашей дактилоскопической базе не значится. Скорее всего, иностранцы! — невозмутимый шеф гестапо всё так же спокойно говорил и говорил… — По показаниям фрау Кройцберг составлены словесные и графические портреты подозреваемых. Их показали роттенфюреру СС и мотоциклисту, оба подтвердили что именно эти лица они видели при нападении. Приметы и портреты подозрительных мужчин были разосланы во все пограничные и таможенные посты Рейха и три часа назад мне позвонили из гамбургского отдела гестапо. Четверо подозреваемых приплыли туда из Швеции утром третьего мая. Назвались шведскими «фольксдойче», приехавшими вместе сражаться за расширение жизненного пространства для немцев. Их зовут — Хайнц Гротте, Карл Хетцер, Герберт Хазе и Петер Баум. Багаж проверяли тщательно но ничего подозрительного не обнаружили. Каким образом из Гамбурга они добрались до Берлина пока неизвестно, выясняем. Мне нужна ваша санкция, рейхсфюрер, чтобы наши люди в Стокгольме начали проверять их легенду. Учитывая что всё говорит о британском следе, скорее всего, эта легенда окажется вымышленной но мы всё равно обязаны проверить. На всякий случай в отеле оставлена группа моих людей в засаде, но маловероятно что они туда вернутся.

Гиммлер медленно кивнул, размышляя что с ним сделает фюрер когда узнает что несостоявшиеся убийцы Альберта Шпеера вот уже три с лишним недели жили в столице, а Генрих даже не подозревал об этом. Ничего хорошего, это точно. Хотя… может, обойдётся, если правильно выбрать свою точку защиты и нужное настроение Гитлера?

— И последнее. После того как диверсанты вырвались из южного выезда за город их следы теряются. Все окрестные городки и фольварки непрерывно проверяются местной полицией и откомандированными людьми гестапо в поисках посторонних лиц. У них с собой также имеются приметы нападавших. Захваченный броневик не обнаружен, видимо, спрятан. У меня всё, рейхсфюрер! — закончил доклад Мюллер, вскинув на него свои невыразительные глаза.

— Вывод? — тихо спросил Гиммлер, стараясь не смотреть на ненавистного шефа гестапо.

Он сам, а также Гейдрих и Шелленберг, не любили общаться с этим невысоким баварским полицейским, готовым на всё чтобы забраться как можно выше. И не только из-за его показной независимости. Характеристики, которые выслало в столицу мюнхенское отделение «NSDAP» ещё четыре года назад, ясно говорили что Мюллер беспринципный и аполитичный карьерист, которому неважно кому служить, главное чтобы была перспектива роста. Сегодня он сажает и преследует коммунистов и евреев, а завтра, если прикажут, сделает то же самое и с национал-социалистами. В 1937 году Мюллер, несмотря на резкое неодобрение родителей, даже вышел из церкви, решив что антиконфессиональное поведение принесёт ему больше преимуществ в плане карьеры. Да и внешность у него была явно не арийская, наверняка незаконно подделал свою родословную, мерзавец. Жаль что доказательства вряд ли получится найти, что ни говори но опыт следователя у него большой, наверняка всё хорошо подчистил.

— Предварительный вывод — это английская диверсионная группа, рейхсфюрер! — сказал Мюллер, глядя ему в глаза. — Пока всё указывает на это. Естественно, мы учитываем и то что кто-то может сработать под неё, но доказательств этой версии нет. Американцы? Им сейчас не до нас. Русские? Мы с ними союзники, глупо гадить на столе у того с кем сидишь вместе. А вот у англичан, или французов, есть отличный мотив, мы с ними воюем и они стараются любым способом помешать нашим планам. Хотя… тут тоже есть вопросы, рейхсфюрер, но пока, с вашего разрешения, я их озвучивать не буду. Подожду когда ситуация немного прояснится…

Потом, когда все расходились, ему бросилось в глаза задумчивое выражение лица Гейдриха, который бросил на него, Гиммлера, странный взгляд. Смысл этого взора ему понять не удалось, но Генрих невольно насторожился. Потому что Гейдрих ни разу так на него не смотрел. Словно что-то прикидывал…

И сейчас, сидя в своём кабинете, Гиммлер упорно размышлял над двумя вещами. Где сейчас находятся неведомые диверсанты, условно английские? И о чём подумал его заместитель Рейнхард Гейдрих, уходя из кабинета?..

Москва.

26 мая 1940 года. Позднее утро.

Лейтенант НКВД Михаил Светлов сидел в служебной машине и привычно настраивался на рабочий лад. Смена его коллеги, Юрки Ахромеева, передала его людям эстафету службы и разъехалась по домам, отсыпаться. Теперь ему, начальнику второй группы наружного наблюдения за английским посольством в Москве, предстояла долгая смена на следующие двенадцать часов. Но Миша выспался, плотно позавтракал, и в целом имел хорошее рабочее настроение.

Если считать его самого, то группа насчитывала восемь человек. Пять «топтунов» и двое сотрудников на неприметных машинах, на случай поездки за послом или его помощником. Задача его «наружки» состояла в слежке за персоналом посольства, то есть англичанами, работающими в здании на Софийской набережной. Следить за гостями из советских граждан, желающими заглянуть к британцам, необходимости не было, за отсутствием этих самых гостей. А сами англичане из посольства выходили довольно редко, разве что в магазин или на рынок за свежими продуктами. В таком случае лейтенант отряжал за ними одного или двух своих подчинённых и они вскоре возвращались, сопровождая иностранные объекты. Остальные же были как бы в резерве, на всякий случай, и занимались своими делами на конспиративной квартире, снятой в ближайшем жилом доме. Служба, хоть и необходимая, но нудная и скучная. Монотонная и без всяких случайностей. Временами Михаил задумывался, а не написать ли рапорт о переводе куда-нибудь в другой отдел? Он уже целый год в «наружке», а вся служба проходит в сидении на месте и безделье. Может, пора сменить обстановку?

Он погрузился в свои мысли, временами автоматически поглядывая на здание посольства, но сразу пришёл в себя, услышав удивлённый возглас своего подчинённого, сержанта ГБ Сергея Звягинцева, маленького и шустрого парня:

— Товарищ лейтенант госбезопасности, смотрите, что это они собрались делать?

Михаил мгновенно собрался и насторожился, глядя на то что творится за забором английского посольства. А там явно что-то происходило. Двери открылись и из них вышла целая группа иностранных служащих, мужчин и женщин. Они оживлённо переговаривались, смеялись и шутили. Одновременно начали открываться двери посольского гаража, где стоял служебный «Роллс-ройс», наверное, единственный такой во всей Москве. Светлов во все глаза смотрел на происходящее, ничего не понимая. И только когда автомобиль посла начал набирать скорость, подъезжая к воротам, а группа англичан весёлой гурьбой устремилась следом, он опомнился:

— Дай сигнал, Серёга! Быстро! — рявкнул лейтенант, ощущая как пробежали по коже мурашки. О, чёрт, только не это!

Звягинцев не подвёл, коротко вспыхнули и погасли фары автомобиля, а меньше чем через минуту Михаил заметил как на улице появились все его люди, старательно изображая из себя кого угодно но не «наружку». Смеющаяся влюблённая парочка, зевающий спросонья чуть покачивающийся студент, двое азартно ругающихся работяг… Для утра воскресенья это выглядело не совсем правдоподобно, особенно учитывая почти пустую набережную, но что есть то есть. Тем более, лейтенант был почти уверен что британцы за время своей службы уже успели запомнить большинство его людей, как бы те не маскировались.

Эта вера в нём ещё больше укрепилась когда выехавший «Роллс» приветственно загудел, проехав мимо него. Выматерившись, Михаил выпрыгнул из машины, давая водителю возможность начать слежку, а сам остался на тротуаре, лихорадочно пытаясь понять что делать дальше. Потому что группа иностранцев, в количестве двенадцати человек, тоже вышла на улицу и, весело смеясь, стала махать его людям руками.

Мужчины кричали «Хай!», женщины посылали воздушные поцелуи и хихикали. Он отметил что некоторые сотрудники посольства, особенно женского пола, одеты в яркую, запоминающуюся одежду. А другие наоборот. И тут, когда Светлов уже начал надеяться что всё обойдётся, они преподнесли ему сюрприз. Все двенадцать что-то друг другу сказали и вдруг… резво побежали в разные стороны! Словно рой, первоначально державшийся вместе, решил разлететься. Их двенадцать а у него, считая самого Михаила, всего семь! Да чтоб провалились эти буржуи! Почему такое случилось именно в его смену⁈..

Львов, западная УССР.

26 мая 1940 года. День.

Старший майор ГБ Сергиенко Василий Тимофеевич.

Начальник УНКВД Львовской области устало сидел за столом, смотря на телефонный аппарат по которому только что говорил с наркомом Берией. Разговор выдался непростым, но это и следовало ожидать после его подробного доклада в Москву о массовой бойне на городских улицах. Естественно, он постарался максимально сгладить впечатление о случившемся, смягчить формулировки, сместить акценты, но Берия всё равно понял суть. И оставил чёткие инструкции — если Василий Тимофеевич не найдёт виновных и не разберётся в том что творится в его городе, то вполне может лишиться одного из своих ромбов на петлицах. А не хотелось бы из старших майоров ГБ снова упасть до простого майора! Всего месяц назад ему вручили орден Ленина, а тут такой конфуз…

Вот только похвастаться ему перед наркомом было пока нечем. Его заместитель, Верёвка Никанор Иванович, вот-вот должен был прийти с очередным докладом, но так как это был обычный плановый, значит ничего серьёзного нет.

Раздался стук в дверь и Верёвка появился в кабинете собственной персоной.

— Докладывайте, Никанор Иванович… — вздохнул Сергиенко, глядя на подчинённого. — Вижу что особых новостей нет?

— Так точно, товарищ старший майор, значительных подвижек нет! — виновато кивнул тот, присаживаясь сбоку длинного стола в форме буквы «Т». — Как я и говорил раньше, все наши информаторы, внедрённые в банды уголовников польского происхождения и сеть ОУН, пока ничего не узнали. Причём те и другие, по их словам, сами хотят найти этого русского «Царя». Поляки — чтобы его зверски убить. А украинские националисты — предложить сотрудничество против первых. Как вы знаете, они друг с другом на ножах и оуновцы весьма довольны что их конкуренты за власть и город потеряли столько своих людей.

— Так они же и нас не любят, верно? — спросил Василий Тимофеевич, задумавшись. — А этот «Царь» русский… вернее, советский! Тьфу, надо же так назваться — русский Царь! Каким-то гнилым монархизмом попахивает, не находите, Никанор Иванович? Может он и в самом деле из этих бывших? Как думаете?

— Трудно пока сказать, товарищ старший майор… — пожал плечами его заместитель. — Мы же о нём ничего не знаем. Откуда взялся, чего хочет… и, главное, как он умудрился из пулемёта положить столько народу? Это даже для опытного красноармейца-пулемётчика довольно трудно, но по всем признакам выходит что так оно и было. Кстати, на мой запрос о пулемёте тоже пока глухо. Ни одна из частей не сообщала о утере оружия со своих складов. Получается одно из двух: либо командование части пытается скрыть пропажу, чтобы не получить нагоняй; либо оружие было утеряно в ходе освободительного похода в прошлом году. Но там уже зацепок не найти, скажут что был уничтожен в ходе боевых действий и списан, как опровергнешь? А что касается происхождения этого «Царя»… думаю, они хотят использовать его в своих целях а потом ликвидировать. Для них ведь все русские… извиняюсь, советские люди это захватчики.

— Мда… А я вот сегодня узнал что в Москве никто слыхом не слыхивал ни про какого уголовника по кличке «Царь»! — усмехнулся Сергиенко, вставая из-за стола и медленно прохаживаясь по кабинету. — Специально по моей просьбе подняли некоторые дела бандитских авторитетов, информаторы осторожно поспрашивали их окружение, но… пшик! Как будто из-под земли появился! Или… возможно, он в Москве под другой кличкой орудовал? — предположил он, вопросительно глядя на Верёвку.

— Не могу знать, товарищ старший майор! — отрицательно покачал тот головой. — Москва это не моя епархия, там всё для меня тёмный лес.

Василий Тимофеевич вдруг улыбнулся, вспомнив кое-что забавное:

— Знаете, Никанор Иванович, а вам повезло что вы живёте сейчас в наше время а не в восемнадцатом веке под началом генерала Суворова!

— Почему это? — явно удивился подчинённый, обернувшись к нему всем телом.

— Да потому что Александр Васильевич терпеть не мог «немогузнаек»! — открыто рассмеялся старший майор. — Очень злился, топал ногами и наказывал тех солдат и офицеров которые так ему говорили. А мы с вами живём в другое время, просвещённое и свободное…

— Так он же этот… царский прихвостень! — изумился Верёвка. — Гнобил простых людей, воевал за царя, драл с крестьян три шкуры… Разве это пример, товарищ старший майор?

Сергиенко посерьёзнел, перестал улыбаться и ответил:

— Ладно, вы идите работайте, Никанор Иванович… Некогда нам углубляться в историю. А что касается Суворова, так он жил тогда когда о коммунистах вообще никто не знал. Конечно, это его не оправдывает, но всё равно…

— Разрешите ещё один вопрос, товарищ старший майор? — спросил тот, когда послушно встал из-за стола. И когда начальник УНКВД по области кивнул, спросил: — Я тоже немного читал о Суворове. Так вот, говорили что в то время был защитник народа, Емельян Пугачёв, а этот Суворов его разбил и привёз царице на потеху. Выходит, всё же были уже тогда первые кто стоял за народ?

— Поменьше ерунду читайте, Никанор Иванович… — вздохнул Василий Тимофеевич. — Пугачёв был обычным разбойником-казаком, который сам хотел стать русским императором, чтобы точно так же купаться в золоте и спать на шелках. А народ просто использовал для этой цели. И схватил его не Суворов а другой царский генерал. Вот и вся правда.

— Понятно, товарищ старший майор… — пробурчал Верёвка и, получив разрешение, покинул кабинет Сергиенко. А тот снова уселся за стол и начал работать с вездесущими бумагами, которые никак не кончались.

Чуть южнее Дюнкерка, Франция.

26 мая 1940 года. День.

Юджин Питерс, лейтенант армии Его Величества.

Ле Пон де Петит-Синт… Именно так назывался этот французский городок, в котором он и его новое подразделение сейчас находились. От Дюнкерка его отделяло совсем немного, в сущности, можно было даже назвать это южным предместьем. Юджин слышал как где-то на севере громыхают взрывы и поднимается над далёкими крышами густой чёрный дым. Да, похоже, немцы упорно стараются прорваться к порту, но у них по-прежнему ничего не получается, его братья по оружию насмерть вцепились в западные кварталы и держатся, несмотря ни на что. Что ж, Питерс мысленно пожелал им удачи и, не прекращая копать, погрузился в воспоминания…

…После отступления из Ватандама Юджин надеялся что командование даст им хоть какое-то подкрепление и они попытаются снова задержать нацистов, но увидел вокруг такой хаос что эта надежда быстро умерла. По дорогам на север тянулись одиночки и разрозненные группы английских и французских солдат. Их лица были угрюмы, они ругались сквозь зубы и часто посматривали на небо, готовые в любой момент кинуться на обочины. Тяжёлого вооружения почти не попадалось, разве что уже в сумерках Питерс с солдатами миновал выгоревшую коробку «Matilda II», стоящую посреди изрытой глубокими воронками дороги. К гадалке не ходи, постарались вражеские пикировщики. Корпус раздуло, моторную решётку скрутило в невообразимую дугу, башня с оторванным стволом нашлась в двадцати метрах от обочины… О судьбе экипажа можно не спрашивать, и так всё ясно. Ни миномётов ни пушек ему уже не попадалось, всё это осталось позади… Одна пехота, причём судя по настроению, больше всего им хотелось не воевать а оказаться на другой стороне пролива… От одного взгляда на эти снулые рожи у него сводило скулы от злости. Так и хотелось подойти к ним, врезать по равнодушной физиономии и заорать:

«Соберитесь, чёртовы слюнтяи! Вы солдаты или трусливые бабы⁈ Какого дьявола плетётесь словно уже проиграли войну⁈»

Но он понимал что одного его поступка не хватит для поднятия их боевого духа. Нужно чтобы они увидели рядом много своих товарищей, техники, грамотных и спокойных офицеров, знающих что делать, надёжную оборону… А ничего из этого не было. Только усталость, безнадёжность, и смерть вокруг. Оставалось лишь надеяться что где-то там впереди найдутся компетентные командиры, которые остановят эту… толпу, больше её никак не назовёшь… заставят привести себя в порядок, накормят и поставят в строй, выполнять простые и понятные приказы. И главное, дадут надежду на лучшее!

Они отступали весь вечер и ночь, мимо Линка, Лооберга, Брукерка, минуя десятки мелких каналов и ручьёв по бесчисленным мостам. Некоторые из них были разрушены бомбами но отступающие без раздумий переплывали их, бросая последнюю технику на берегу. Впрочем, то же самое они делали из-за поломок или недостатка горючего. Эх, сколько же тут отличных мест для обороны, качал головой Юджин. Но увы, с такой равнодушной массой, по какому-то недоразумению одетой в военную форму, нет никаких надежд дать противнику серьёзный бой. Они просто разбегутся при первых же выстрелах или сдадутся в плен, мечтая чтобы вокруг них закончилось это безумие… Да и тяжёлого вооружения нет, а без него немецкие танки просто намотают их на гусеницы и спокойно поедут дальше.

Питерс вспомнил сколько видел вокруг брошенных машин и скривился. Грузовики «Bedford», «Matador», бронетранспортёры «Universal» разных моделей, мотоциклы и артиллерийские тягачи с лёгкими зенитками или двухфунтовками на прицепах… Сваленные на обочины никому не нужные крупнокалиберные «Vickers», наверняка выкинутые из-за своей тяжести. Пехотинцы избавлялись от всего что только могло замедлить их передвижение. Разве что винтовки пока не бросали, видимо, опасаясь что за утерю личного оружия у них будут дополнительные неприятности. Про остальное солдатское имущество даже можно не говорить, сотни солдатских касок, шинелей, подсумков и всего прочего тоже лежали по краям дороги или плавали возле берега.

Немцы, как ни странно, их не преследовали, наверное, приводили себя в порядок после захвата Ватандама. Всё-таки они там неплохо надрали высокомерную эсэсовскую задницу, и та ещё болит. Поэтому вся группа Питерса, взводом её уже никак нельзя было назвать, шла всю ночь вместе с другими такими же бедолагами, пользуясь тем что вражеские лётчики дрыхли на земле. Ужинали на ходу, поспали на обочине пару часов, забившись в пыльные кусты. Потом встали, брызнули на лицо водой из канала, и пошли дальше…

После боя в Ватандаме выяснилось что люди сержанта Барнса тоже понесли серьёзные потери. Погибли пятеро — Готорн, Эндрюс, Мортимер, Малыш Эдди и Тумбли, остальные все были ранены, к счастью, большинство легко. Умнику Клэптону оторвало мочку левого уха и он то и дело его щупал, озабоченно морщась. А вечно хмурому Хартли осколком как бритвой срезало фалангу мизинца на правой руке. Стрелять ему стало не так удобно но он уверял что справится. Сам Барнс отделался содранной кожей на правом виске и временной глухотой от близкого разрыва снаряда. Тяжелораненый оказался один — Боумэн, худой как щепка но очень выносливый ланкаширец. Сквозное ранение бедра, к счастью, кость или вена оказались не задеты. Он мужественно переносил боль и не жаловался, но когда группа проходила мимо брошенного медицинского «Универсала» то Юджин в приказном порядке велел ему лечь на вытащенные изнутри носилки. Теперь его тащили четверо товарищей, время от времени сменяя друг друга. Итого — всего их осталось двенадцать человек из всего взвода. Грубо говоря, это уже не взвод а одно отделение. Ага, под командованием целого лейтенанта, мда уж… Насчёт остальных солдат никто не знал. Вряд ли все погибли. Наверняка кто-то сбежал на север самостоятельно, а другие могли попасть в плен, что гораздо хуже.

Вооружение… Могло быть и лучше, но могло быть и хуже. Сам Питерс так и оставил себе тот самый «Bren», который раздобыл в Ватандаме. Барнс из двух таких пулемётов и ПТР смог сохранить только один «Bren», остальное осталось в городе, непригодное к использованию, по его словам. Другие сберегли свои винтовки, так что в случае если на них нарвётся мотоциклетная разведка то они найдут чем её встретить.

Здесь, в этом Ле Пон и т. д… изнурённые бойцы Юджина, наконец, нашли хоть какой-то порядок. Обширная территория, поросшая редкими кустами и группами деревьев кипела жизнью. Сотни британских и французских солдат вперемежку друг с другом рыли окопы и орудийные позиции, углубляясь в землю. Рычали грузовики, подвозя на выделенные места противотанковые орудия, всё те же английские устаревшие двухфунтовые «QF 2-pounder» и французские 47-миллиметровые Пюто. Но потом он увидел радостную ухмылку сержанта Барнса и посмотрел туда же… Ба, вот так сюрприз! В нескольких местах над землёй виднелись длинные дула мощных орудий, смотревших в небо, и Питерс сразу же их узнал, поскольку уже видел во Франции. Это же тяжёлые зенитки «Ordnance QF 3.7 inch AA»! 94 миллиметра настоящей британской стали! Глядя на сразу пять таких красавцев, ждущих лишь момента чтобы «поцеловать» немецкий самолёт или танк, лейтенант и сам не смог сдержать улыбку. А ведь эти пушечки, можно сказать, являются коллегами немецких 88-миллиметровых зениток, которые сорвали наступление союзников под Аррасом… Да, воистину сегодня хороший день чтобы снова начистить рыло любителям пива и сосисок…

Они из последних сил ускорили шаг и через десять минут Юджин уже стоял перед усталым полковником Болсомом, устроившим свой штаб в блиндаже под бревенчатым перекрытием в три наката. За то время что они не виделись начальник обороны Ватандама обзавёлся глубоким шрамом на щеке и перевязанной шеей, как будто побывал в гостях у графа Дракулы. Он вскинул голову на вошедшего и козырнувшего ему Питерса, несколько секунд смотрел на него, чуть прищурившись, и дёрнул щекой:

— Лейтенант Питерс, если не ошибаюсь? — осведомился Болсом, отложив в сторону несколько каких-то бумаг.

— Так точно, господин полковник! — снова улыбнулся Юджин, искренне радуясь знакомому командиру.

Неосознанно пришла уверенность в том что тот знает что и как делать, а от самого Питерса требуется только добросовестно выполнять его приказы и не подводить. Кивнув, Болсом не поленился встать из-за наскоро сделанного грубого стола и пожать ему руку. Узнав о потерях его взвода нахмурился, зато его губы чуть дрогнули в улыбке когда Юджин сообщил что они сохранили два пулемёта.

Окинув его проницательным и живым взглядом полковник заговорил:

— Ты же готов драться так же как в Ватандаме, сынок?

— Так точно, сэр! — подтвердил лейтенант, напрягшись в ожидании новых неприятных откровений. А они непременно будут, потому что весь вид полковника вопил что общая ситуация куда хуже чем кажется.

— Это хорошо, Питерс, очень хорошо… — протянул Болсом, опёршись о стол. — Как тогда так и сейчас, кратко расскажу в какой… хм, непростой обстановке мы оказались, лейтенант. Сначала плохие новости. Я получил приказ командования корпуса любой ценой оборонять это место! Надеюсь, ты понимаешь почему здесь?

Юджин мгновенно прикинул местность. Ну да, с топографией у него всё было в порядке, поэтому с ответом не задержался.

— Так точно, господин полковник. Тут рядом два моста через крупный канал, хотя один, я видел, серьёзно повреждён. Если устроить хорошее предмостное укрепление то можно задержать противника на день или два, смотря какими силами он располагает.

— Верно, лейтенант, ты абсолютно прав! — одобрительно кивнул Болсом и жестом велел ему подойти к карте. — Более того, скажу тебе ещё кое-что… Эти два моста единственные на много миль вокруг чтобы переправиться на северный берег канала. Был ещё один мост юго-западнее, на дороге Спикёр-Гранд-Сент, но благодаря моим сапёрам его больше нет. Так что немцы, если захотят наступать на Дюнкерк с юга, никак его ни минуют. Их понтонёры из-за стремительного наступления и пробок на дорогах отстали, по словам разведки, так что никуда они не денутся, попрут именно к нам на прицелы… — тут Болсом так зловеще улыбнулся что сразу стало ясно — он просто жаждет хорошенько умыться чистой арийской кровью. Впрочем, полковник быстро вернул на лицо деловитое выражение и продолжил: — Так вот, о плохих новостях… Сегодня утром наши ВВС послали в сторону Ватандама и в район восточнее него пару истребителей на разведку. И, прежде чем их сумели сбить, они сообщили что по всем дорогам с юга сюда наступают две дивизии, танковая и пехотная. Это не считая того полка СС, с которым мы дрались в Ватандаме… — уточнил он как бы между прочим.

— Эти дивизии довольно грозная сила, хотя уже были в боях и не полнокровные. У них приказ простой — раздавить и сбросить нас в реку, прорваться на тот берег и ударить защитникам Дюнкерка в левый фланг, пока они держат западные кварталы. А у нас, соответственно, приказ прямо противоположный — держать этих мерзавцев здесь на привязи и не давать мешать эвакуации, которая сейчас идёт полным ходом. Конечно, есть ещё и другие войска, которые давят на наш дырявый «мешок» с востока и юго-востока, но там уже забота других парней как выдержать удар. Теперь что касается лично нас… Здесь, как ты сам видел, довольно много удалось собрать отступающих, почти полк, не считая тех частей усиления и артиллерии, выделенной командованием для выполнения задачи. Вот только часть из них, и немалая, внутренне уже сломалась, и я не могу быть полностью в них уверен. Пока их много, они видят рядом товарищей и сильных волей командиров, то станут сражаться. Но стоит немцам поднажать, и… результат может быть печальным… — мрачно покачал головой полковник.

— Ещё плохо то что эти трусы и дезертиры бросили тяжёлые пулемёты, миномёты и технику, которая нам тут нужна позарез! Я им выдал всё что смог, но этого ничтожно мало! Да, есть противотанковые орудия, есть зенитки, есть несколько гаубиц, которые чудом смогли вытащить из-под носа у эсэсовцев в Ватандаме, но пехота!! — кулак Болсома с силой обрушился на стол, заставив его вздрогнуть. — Сколько, лейтенант, у тебя людей? Около десятка? Я дам тебе сводную роту! Ты должен взять их в кулак и заставить сражаться, даже если германские самолёты или танки станут ходить по головам! И ни в коем случае не бежать, понятно⁈ Отход только по приказу! Сейчас на той стороне канала тоже спешно возводят оборону фронтом на юг, но мы должны… точнее, обязаны как можно дольше сдерживать противника именно на этом берегу! Мосты уже заминированы но есть сведения что перед наступающими нацистами отходят ещё несколько наших мелких частей. Поэтому надо дать им возможность спастись, раз уж не удалось удержать врага на прежних рубежах.

Полковник замолчал, пытаясь справиться с эмоциями, и Юджин решил спросить сам:

— Извините, сэр, а какие хорошие новости? Вы ведь сами сказали они тоже есть? Или… я ошибаюсь?

Тот метнул на него непонятный взгляд и добродушно усмехнулся:

— Есть, лейтенант… к счастью, есть, и не одна. Смотри, мы сейчас находимся вот тут! — он ткнул пальцем в карту чуть южнее канала де Бурбрур. — А танкисты Клейста и Гудериана завязли в западных районах города под названием Гранд-Сент и Фор-Мардик. Восточнее них расположен Сен-Поль-Сюр-Мер. Если они туда ворвутся то будут расстреливать наших парней прямо на пляже. Основные силы тех кто ещё может сражаться брошены в западные кварталы, но если мы здесь не удержимся то немцы вонзят свой штык прямо в бок гарнизону Гранд-Сент. Оборона рухнет и взятие Сен-Поль-Сюр-Мер станет делом нескольких часов, так как в том районе почти нет укреплений. Всё бросили на окраины города. Хорошие новости заключаются в том что теперь мы, как часть гарнизона Дюнкерка, тоже входим в зону авиационного прикрытия ВВС. Заметил, что над нами то и дело пролетают «Спитфайры»? Так что если вражеские пикировщики надумают порезвиться с нами в той же манере что и в Ватандаме то их ждёт очень неприятный сюрприз. Ещё одна новость в том что флот предпринимает экстренные меры для нашего спасения. А если точнее, обратился за помощью ко всем владельцам кораблей, судов и лодок на южном побережье. Они будут забирать солдат там где не смогут это сделать военные моряки.

И, увидев его удивление, пояснил:

— Здесь очень пологий берег, лейтенант, и крупные суда не могут подойти близко. Кое-где можно почти километр идти по воде прежде чем не нащупаешь дно… — проворчал Болсом, тяжело вздохнув. — Ребята нашли выход, загоняют машины в море и сверху кладут настил, чтобы выстроить подобие временных причалов вглубь канала. Всё равно технику придётся бросить, а так хоть послужит в последний раз… Есть слух что Адмиралтейство отправило сюда пару крупных кораблей, чтобы держать под огнём немецкие коммуникации от захваченного Кале, но я в это не верю. Было бы полной глупостью бросить сюда хотя бы лёгкий крейсер. На него тут же слетятся десятки самолётов, не говоря уже о подлодках… Максимум, эсминцы. Ладно, лейтенант, что-то я с тобой разговорился… — встрепенулся полковник, словно только сейчас понял что откровенничает с тем кто намного ниже его по званию. — Ещё вопросы есть? Если нет то даю два часа на обед и отдых, потом лопаты в руки и тоже укреплять оборону…

— Последний вопрос, сэр? — Юджин понимал что, скорее всего, задаёт его не по адресу, но и держать в себе тоже было неправильно. Он мучил его в любую свободную минуту, а спрашивать у подчинённых бесполезно. — Скажите… как мы докатились вот до всего этого⁈ Почему такое случилось, сэр⁈ Неужели… Неужели мы хуже сражаемся чем немцы? Это же не так!

Полковник почти полминуты смотрел ему в глаза и молчал. А Питерс отчаянно ждал ответа, надеясь что Болсом, как умный и опытный офицер, раскроет ему ту неизвестную причину по которой они, солдаты армии Его величества, вместо того чтобы освобождать Францию и наступать на Германию, оказались сбиты в кучу и прижаты к морю без нормального снабжения, подкреплений и с упавшим боевым духом. Что они сделали неправильно⁈ Где та самая ошибка, из-за которой всё пошло кувырком? Он не верил что британский солдат воюет хуже чем немецкий. Юджин видел это своими собственными глазами в Ватандаме, да и раньше. Неопытные командиры? Но вот же перед ним стоит прямое опровержение! Болсому он верил полностью, и готов был выполнить любой его приказ, даже если сам не понимал его смысл. Тогда ПОЧЕМУ, мать вашу⁈

Наконец, полковник отвёл от него взгляд и дрогнувшим голосом сказал:

— Вы свободны, лейтенант Питерс… Когда выйдете из командного пункта то обратитесь к капитану Граймсу, он расскажет что и как делать после того как истекут два часа. Вольно!..

…В течении этих самых двух часов Юджин не имел времени даже присесть. Отправив раненого Боумэна в город и приказав остаткам своего взвода отдыхать, он разбирался со свалившейся ему на голову ответственностью под названием «сводная рота Питерса». Знакомство с людьми, назначение командиров взводов и отделений, распределение скудных запасов боеприпасов, продовольствия и снаряжения. Затем, руководствуясь указаниями того же Граймса, лейтенант повёл людей на южный участок обороны, возле безвестного озера чуть к югу от мостов. Лопат на всех не хватило, пришлось распределить людей сменами. К этому времени проснулся и присоединился к нему его взвод, немного отдохнувший и посвежевший. Вода тянула Питерса искупаться, чтобы смыть с себя многодневную грязь и пот, а также постирать форму, но Юджин сумел справиться с соблазном. Дорога каждая минута, немцы могут появиться в любой момент! И что, встречать их в мокрых трусах и ровиках по колено?

Без всяких раздумий он назначил Барнса своим заместителем, а некоторых новых командиров отделений и взводов заменил на хорошо знакомых ему бойцов, велев тем срочно вырабатывать в себе командирские навыки и брать пример с Барнса. Пригодится в дальнейшем, если выживут… Так у него хоть немного прибавилось уверенности что в случае чего люди не разбегутся от страха а станут мужественно драться, не дрогнув под натиском нацистов.

…Вместе со всеми копая укрепления и траншеи Питерс продолжал упорно думать над тем вопросом ответа на который он так и не получил. Странная реакция Болсома и его молчание встревожили лейтенанта ещё больше. Его руки работали но мозг старался найти причину. И внезапно он понял… Полковнику в тот момент стало стыдно! Вот почему тот не стал отвечать и дрогнувшим голосом приказал ему уйти! Ну конечно! Болсом и сам мучился этим вопросом и не знал ответа! Или… или знал, но не мог ответить без ущерба для офицерского авторитета перед младшим по званию! Получается, тот переживает бесконечное отступление и видимое поражение экспедиционного корпуса не меньше его, просто старается это скрывать от подчинённых и укрепить их уверенность своим невозмутимым видом. А ведь ответственность у полковника намного более тяжёлая чем у какого-то лейтенанта, командира взвода. Вернее, уже командира роты, но всё равно…

От нахождения наиболее вероятного варианта ответа на странное поведение Болсома Юджин почувствовал что ему стало чуть легче на душе, хоть и он и не получил ясности в главном. Накатило философское настроение. Ладно, если будет свободное время, Питерс обязательно подумает над этим и, возможно, сам найдёт ответ. А сейчас надо отбросить посторонние мысли и полностью сосредоточиться на работе! Поудобнее перехватив отполированный многими руками черенок лопаты командир сводной роты снова начал вгрызаться в плодородную землю Франции…