За тебя, Родина!

Глава 75

Москва.

28 мая 1940 года. Поздний вечер.

Лаврентий Берия.

Привычная обстановка кабинета Вождя не успокаивала а наоборот, держала в напряжении, особенно сейчас, когда нарком НКВД не знал причины вызова. Просто в конце рабочего дня, в самый последний момент позвонил Поскребышев и сказал что товарищ Сталин желает видеть его к десяти часам вечера. Лаврентий тяжело вздохнул, похоронив мысли о том чтобы выпить коньяку и хорошо закусить в одном из московских ресторанов в компании с какой-нибудь симпатичной актрисой, и заверил того что обязательно будет. И к назначенному часу наскоро собрал все самые свежие донесения по тем вопросам по которым его мог спросить Сталин.

… — Здравствуйте, Иосиф Виссарионович! — поздоровался он сразу как вошёл в его кабинет.

Вождь медленно кивнул ему, откинувшись на спинку кресла, и начал набивать трубку табаком, готовясь снова окуривать помещение ароматным дымом «Герцеговины Флор». На пути к своему привычному месту Берия снова кинул на него изучающий взгляд и от сердца немного отлегло. Сталин выглядел расслабленным и не походил на того кто готов устроить разнос нерадивому подчинённому. Возможно, он вызвал его чтобы просто поговорить как старые друзья и соратники, ведь такое тоже периодически бывало? Это было бы замечательно, но пока нет подтверждений версии ему не следует терять бдительности. Усевшись за стол и положив свою папку на лакированную поверхность Лаврентий ожидающе посмотрел на Иосифа Виссарионовича, показывая что готов ко всему. А тот, казалось, был весь поглощён своей неизменной трубкой, раскуривая её…

Стоящие и тихо тикающие в углу кабинета большие напольные часы стали мелодично бить десять раз, показывая точное московское время. За окном уже полностью стемнело и комната погрузилась в приятный полумрак, разгоняемый лишь мягким светом настольной лампы на двухтумбовом столе Сталина, над которым висел портрет читающего Ленина, и настенными светильниками. Стоящая в углу печь, настенные панели из карельской берёзы и красный ковёр с зелёными краями призывали гостей чувствовать себя более свободно, но вот хозяин всего этого поневоле заставлял быть собранным.

Наконец, через пару минут такой тишины, Вождь закончил с прикуриванием трубки, выдохнул первый клуб дыма, и посмотрел на Берию:

— Ну что, Лаврентий, как у тебя дела? — голос старого соратника времён революции, казалось, был благожелательным, но так ли это на самом деле?

Вроде бы простой, нейтральный вопрос, но он родил целую бурю мыслей в голове наркома НКВД. Что конкретно интересует Сталина? Подумав несколько секунд он решил ответить обтекаемо:

— Нормально, Иосиф Виссарионович. Работаем как положено. Никаких особо заметных происшествий в стране нет, всё идёт в соответствии с планами.

Вождь, вынув трубку изо рта, усмехнулся на эти слова и Берия заподозрил что его ответ лишь развеселил Сталина. Что бы это значило?

— Нормально, говоришь? В соответствии с планами? — повторил он, от чего опасения Берии за свои слова усилились. — Ну-ну… Ты мне вот что скажи, Лаврентий, когда уже поймаешь этого неуловимого «Потомка»? Раз забыл то напомню — через неделю истекает срок который я тебе дал на то чтобы он нашёлся. И если ты, со всей своей организацией, никак не можешь найти одного человека то, возможно, мне придётся найти другого руководителя? Более опытного и энергичного? Как считаешь?

Эти леденящие душу слова, притом сказанные тем же расслабленным голосом и весёлостью Сталина, заставили Берию непроизвольно проглотить тугой комок в горле, невесть откуда образовавшийся. Вот, значит, какова истинная причина вызова к Вождю! И что самое плохое — Лаврентию нечем его обрадовать. Поиски сбежавшего Александра, естественно, полностью не прекращались. Они лишь ослабли, поскольку нельзя было долгое время использовать тысячи сотрудников самой столицы и вызванных из областей только для этого. У них своя работа, от которой тех оторвали, и постоянно держать людей в Москве значило бы что основная их служба явно пострадает. К тому же, сам Берия всё больше склонялся к предположению старшего следователя Беляева о том что Саша всё-таки сумел удрать из столицы и теперь, спустя столько времени, может находиться где угодно. Да, он не профессиональный разведчик и диверсант, хоть и успел немного обучиться в лагере «осназа», но в данной ситуации, чтобы не попасться, ему стоит лишь не попадать в неприятности с милицией и как-то изменить внешность. Вот и всё! И если Александр до этого догадается то любой его человек, даже с фотографией в руке, спокойно пройдёт мимо парня, даже не подозревая об этом!

Но что-то отвечать надо, причём не унижаясь, иначе Сталин окончательно решит что Лаврентий не соответствует своей должности и его точно надо менять. В любой ситуации, даже самой плохой и опасной, нельзя показывать свой страх или неуверенность! Поэтому он усилием воли подавил желание вытереть лоб платком и спрятать дрогнувшие руки под стол, а повернул голову к хозяину кабинета и ровным голосом (кто бы знал какой ценой ему это удалось!) ответил:

— Иосиф Виссарионович, как я уже говорил, поиски ведутся непрерывно, несмотря на продолжающуюся проверку моего ведомства. С большой вероятностью установлено что Александр покинул город, сумев использовать навыки полученные в учебном центре НКВД. Не скрою, это значительно осложняет поиски, но количество почти всегда часто переходит в качество, поэтому его поимка лишь вопрос времени. Стоит ему сделать ошибку… всего одну ошибку, товарищ Сталин, и он снова будет обнаружен. За время нашего общения с ним я понял что несмотря на некоторую наивность в суждениях и мыслях Саша не дурак, иначе бы, несмотря на опыт полученный в учебном центре, его уже давно поймали. Уверен, Александр это понимает так же хорошо как и мы, поэтому старательно пытается сидеть тихо как мышь, скорее всего, изменив внешность. Конечно, долго ему это не удастся, если только он не заберётся в какую-нибудь глушь, где даже участковых нет, но это маловероятно. Эксперты и психологи, изучавшие его слова и поведение, однозначно уверены что он не какой-то замкнутый, одинокий, подозрительный параноик, всегда находящийся настороже. Нет, это обычный человек, часто беспечный и не всегда предусмотрительный, что доказывает вся его история похождений у нас. Саша не сможет долго жить один, ему захочется общения… и наверняка с женщинами. Поэтому, мы его найдём, товарищ Сталин! Я вам это твёрдо обещаю! — закончил он свои длинные оправдания и пояснения.

Вождь некоторое время помолчал, изучающе глядя на наркома НКВД, а потом спросил:

— И куда же, по-твоему, он мог направиться из города? Есть какие-то предположения?

Берии снова пришлось ответить на довольно неприятный для него вопрос:

— Нет, Иосиф Виссарионович, точного ответа я вам пока дать не могу! Предположения… в сущности, в любую сторону! На запад — Украину или Белоруссию; на юг — Крым или Кавказ; на Дальний Восток… К сожалению, его планы перед тем злосчастным захватом нам были неизвестны. Я почти уверен что его побег от похитителя был продиктован страхом пыток или смерти, а также подозрением что тот может быть как-то связан с нашим НКВД… — случайно проговорился Лаврентий, занятый построением очередного повода отвести от себя нависший меч сталинского гнева.

Свою ошибку Берия понял как увидел что всё показное благодушие Вождя мгновенно слетело, уступив место настороженному вниманию:

— С твоими людьми? — спросил Сталин совершенно другим тоном. — Ты мне тогда сказал что хочешь проверить своих из-за того что есть подозрения будто кто-то из них мог сообщить о «Потомке» другим странам? Но доказательств никаких не привёл? И теперь они есть, верно?

Лаврентий, проклиная свой язык и несдержанность, вынужденно кивнул. Теперь уже слова назад не вернуть, придётся как-то выкручиваться, чтобы минимизировать ущерб для самого себя:

— Да, Иосиф Виссарионович. Сегодня утром следователь, ведущий дело, выяснил некоторые подробности связанные с этим похищением. Дело в том за несколько часов до той прогулки Александра в парке Сокольников некий мужчина наведался домой к одному из моих людей, лично общавшегося с Сашей. После этого визита мой человек повесился, причём без всяких признаков принуждения. Мотивы он написал в предсмертном письме, также найденном только сегодня утром. Там была какая-то чушь о том что он раскаивается за свои поступки, не может больше жить и так далее… Но, хоть эксперты-графологи и подтвердили его почерк, я полностью уверен что причиной этого самоубийства стал именно приход неизвестного. И одет этот визитёр, по словам случайно выглянувшего в подъезд жильца того дома, был в форму командира НКВД.

— Сегодня утром узнал, говоришь? — обманчиво спокойно спросил Сталин, чуть прищурившись как зверь перед броском. — И когда ты собирался мне об этом доложить, Лаврентий? Или вообще не собирался, а?

В этот момент Берия очень хотел бы оказаться вне кабинета Вождя, но увы, такое было невозможно. Одна ложь часто рождает другую, поэтому пришлось врать и дальше, причём не показывая этого с самым серьёзным лицом…

— Собирался завтра утром, товарищ Сталин! — бросив всю свою силу воли на то чтобы сделать каменную маску, ответил он, подавив желание откашляться от напряжения. — Как поступила эта информация я сразу приказал следователю её проверить и выяснить дополнительные подробности. Это стандартная практика при расследовании. Вы же знаете, я стараюсь докладывать только факты с доказательствами, а на данный момент они ещё собираются.

Да, Берия понимал слабость своих доводов, но ничего другого в этот момент ему в голову не пришло. Осталось лишь надеяться что Вождь не ведёт по пропаже «Потомка» своё личное, параллельное расследование, иначе ему точно конец за такую наглую ложь в лицо. Но жить-то хочется! И если пока невозможно физически выполнить приказ Сталина, значит придётся лгать и импровизировать…

— Хитришь ты, Лаврентий… точно хитришь! — покачал головой тот, не спуская с него глаз. — Что-то ты от меня явно скрываешь… Не надо так делать, Лаврентий, иначе сильно пожалеешь! — последняя фраза была произнесена каким-то шипящим голосом, от которого наркома НКВД помимо воли пробрала дрожь.

— Я говорю вам правду, Иосиф Виссарионович! — со всем почтением ответил он, чувствуя как под рубашкой по телу катятся капли пота. — И ничего не скрываю. Какая ситуация есть про такую и говорю. Как только следователь соберёт дополни…

— Замолчи! — грубо оборвал его Вождь.

Берия мгновенно повиновался, всей своей кожей ощущая как близко находится к тому чтобы сейчас лишиться всего и вся. Одна мысль как метроном билась у него в голове: «Знает ОН правду или только делает вид?» Если знает… то Лаврентий сам себе надел верёвку на шею. Или подставил лоб под револьвер одного из своих собственных сотрудников, который без раздумий вышибет ему мозги, как только получит приказ «Кобы» ликвидировать выявленного высокопоставленного «врага народа». А если не знает? Тогда возможны варианты.

Нахлынула и быстро ушла ярость на Александра, так некстати подставившего наркома НКВД своим дурацким бегством. Ведь всё, благодаря скрупулёзному расследованию старшего следователя Беляева, говорило о том что это было никакое не нападение неизвестных… Саша сбежал сам, потому что так решил! Несмотря на свои невеликие способности он хладнокровно задумал и осуществил побег, закончившийся гибелью четырёх сотрудников НКВД. Патологоанатом, после тщательного обследования выловленных в реке трупов, дал однозначное заключение — в машине была драка. В пользу этой версии он прилагал доказательства что, кроме ран полученных при аварии, по крайней мере у одного из сотрудников сломан нос после сильнейшего удара кулаком. А у лейтенанта ГБ Сотникова, помимо сломанной руки, в другой накрепко зажат табельный пистолет который он, видимо, не успел использовать. Остальные двое бойцов утонули, будучи без сознания, причём у водителя патологоанатом обнаружил подозрительные трещины в костях груди которые, судя по кувырканию машины, он вряд ли мог получить. А вот если кто-то его со страшной силой ударил сзади, так что беднягу с размаху кинуло грудью на руль… Это объясняет почему практически на ровном, пологом спуске перед мостом опытный и трезвый водитель внезапно потерял управление автомобилем. Впрочем, это было лишь его предположение, всё-таки этот коновал до конца не исключал и другой возможности.

Была мысль о том что гипнотизёр в чём-то ошибся и Саша забыл не всё что слышал про свою дальнейшую судьбу, которую он, Берия, обсуждал при нём с Николаем. Если так то мотив побега определённо был. Но с чего бы так думать? Ведь раньше сколько раз его сотрудник это делал и всё было нормально, никто ничего не помнил. Неужели сплоховал? Но жёсткий допрос гипнотизёра тоже ничего не дал, он упрямо стоял на своём и не допускал собственной ошибки, утверждая что работал как всегда. Одни вопросы и слишком мало ответов… И вот теперь вся эта история с «Потомком» в который раз даёт о себе знать…

Сталин встал из-за стола и принялся неторопливо ходить по ковру, то и дело выпуская из трубки клубы дыма. Берия не осмеливался нарушить молчание и лишь встал на ноги, поворачиваясь всем корпусом за Вождём. Тот, казалось, взял под контроль свои эмоции и его лицо снова стало непроницаемым.

Походив так несколько минут Иосиф Виссарионович внезапно остановился рядом с ним и глухим голосом сказал:

— Ладно, Лаврентий, успокойся. Но если ты меня всё-таки обманываешь… то смерть твоего предшественника Ежова покажется тебе очень приятной, по сравнению с собственной, понимаешь? Обман или предательство я не прощу никому, а тебе особенно!

Не в силах говорить, весь вспотевший от напряжения, Берия осторожно кивнул, не смея верить что и на этот раз он чудом прошёл по лезвию бритвы и остался жив. Что уж говорить, тесная близость к Сталину иногда оборачивается и вот такими моментами, когда лучше оказаться обычным рабочим или колхозником подальше от Москвы а не могущественным наркомом.

— Всё, уходи! — снова сказал Вождь, положив трубку на стол и не глядя на него. — Едь к жене и подумай над моими словами. Не надо ей становиться вдовой, верно?..

…Уже в машине, на пути домой, проезжая по пустынным ночным улицам Москвы, Лаврентий плюнул на всё, вытащил из портфеля маленькую плоскую фляжку с коньяком и, не отрываясь, выпил её до последней капли. Сморщившись, переждал момент когда напиток медленно проникнет внутрь организма, и с облегчением тяжело вздохнул… Пронесло! Опять пронесло! Сколько же ещё раз такое повторится? Сердце может не выдержать… Проклятый «Потомок»! Ну ничего, как только его найдут и поймают Берия лично им займётся, никому это удовольствие не доверит, даже Николаю! За все вымотанные нервы, за каждодневное напряжение и угрозу от Вождя, требующего пока невозможного…

— Зря ты это сделал, Саша… Ох, зря, сучонок! — пробормотал он, невидяще глядя в окно и чувствуя как его медленно отпускает.

— Что вы сказали, товарищ нарком? — переспросил водитель, бросив взгляд в зеркало.

— Ничего, езжай быстрее! — велел Лаврентий и закрыл глаза, откинувшись на сиденье…

Оркнейские острова, Скапа-Флоу.

29 мая 1940 года. Раннее утро.

Капитан 1-го ранга Филип Джон Мак, командир эсминца «Janus».

Проклятый туман, бывший частым гостем в этой шотландской глухомани, постепенно рассеивался. Невыспавшийся, а потому и довольно раздражённый, Филип взял кружку горячего чая, принесённого вестовым с камбуза, и сделал хороший глоток. Закрыл глаза, чувствуя как живительный напиток прогревает его продрогшие внутренности, и глубоко вздохнул. Чёртова служба, мать её!..

Сегодня утром настал его черёд сопровождать тральщик под командованием скандалиста и забияки Дэвида Строуба, который вот уже какой день занимался сизифовым трудом — чистил от немецких мин проход из бухты, чтобы освободить его для крупных кораблей, давно готовых выйти в море. Он знал что ночью зенитки с помощью прожекторов и ночные истребители опять пытались сбить вражеские бомбардировщики, которые упрямо прилетали и сбрасывали новые рогатые «гостинцы» взамен выловленных Строубом и другими тральщиками. На этот раз им повезло, и лениво поднимающийся к небу столб дыма на соседнем небольшом островке показывал место падения одного из этих разбойников, не вернувшегося домой в Германию. Вот только неизвестно, успел «ганс» сбросить свои мины или нет? Впрочем, даже если не смог то это всё равно не гарантировало безопасный проход, поскольку не только бомбардировщики «Хейнкель» могли напакостить, но и вражеские подлодки. А они гарантированно здесь были, потому что ни один выход эсминцев за боновые ограждения не обходился без того чтобы гидроакустики не слышали чужие шумы винтов. Естественно, их бомбили, но потом, когда все считали что ещё одна пиратская лодка навеки упокоилась на дне и можно дать застоявшейся эскадре «зелёный свет», парни-слухачи снова давали тревогу…

«Janus», вместе с флагманом 7-й флотилии эсминцев HMS «Jervis», на котором до столкновения со шведским фрахтовщиком Филип был капитаном, с начала войны базировался в устье реки Хамбер вместе со своими систершипами, потом смог поучаствовать в Норвежской операции но отличиться не получилось. Затем водил конвои через Ла-Манш и даже смог захватить один немецкий транспорт. И теперь, прикомандированный к флоту Метрополии на базе Скапа-Флоу, должен был сопровождать его к Каналу, но пока не получалось. Немцы, несмотря на серьёзную опасность для своих лодок и регулярные потери бомбардировщиков, буквально вцепились в выход из базы английского флота, неустанно держа его под прицелом.

Капитан не хуже других офицеров понимал насколько важно сейчас время и почему нацисты так рискуют техникой и экипажами. Каждый день простоя флота давал им возможность ещё туже сжимать удавку на горле окружённых бедняг в Дюнкерке, не говоря уже о другим театрах боевых действий, где также требовалось присутствие крупных кораблей Его Величества. По подсчётам Филипа немцы потеряли здесь уже две лодки, не считая самолётов, но эти жертвы, к сожалению, окупились — линкоры и авианосцы по-прежнему стояли в бухте, боясь подорваться на минах или поймать бортом торпеду. Все хорошо помнили наглую выходку немецкой лодки, которая умудрилась залезть в, казалось бы, полностью безопасный шотландский «курятник» и навести там шороху, отправив на дно захваченный врасплох линкор «Ройял Оук». Никто не хотел повторения этой поганой истории и теперь, несмотря на давление из Лондона, о чём ему поведали в штабе эскадры, Адмиралтейство настойчиво требовало обеспечить безопасный проход из гавани в море. Потерять просто так, без боя, линкор или авианосец на минах или же от подлого удара подводной лодки… нет, это неприемлемо. У старушки-Англии не так их много чтобы терять по-глупому… Именно поэтому тральщик Дэви Строуба и эсминцы регулярно выходили в проход, чистя его от мин и пытаясь разогнать вражеские подлодки, пасущиеся в этих водах словно хищные рыбы ждущие вкусную приманку.

Раскинув параваны с резаками для перерезания минрепов, шедший впереди эсминца по фарватеру тральщик «Bangor» неторопливо пыхтел со скоростью не больше десяти узлов, временами сбавляя ход до семи. Работа Строуба не терпела спешки, поэтому и «Janus» вынужден был тащиться как черепаха, несмотря на недовольство Филипа.

Помимо прочего вооружения, для уничтожения подлодок «Janus» мог использовать один бомбосбрасыватель и два бомбомёта с боезапасом в двадцать глубинных бомб, управляемые недавно установленной системой «ASDIC». Не Бог весть как много, но если сбрасывать их не как попало то был неплохой шанс лицезреть на поверхности большое масляное пятно, то что останется от вражеской подводной хищницы.

К нему подошёл старпом корабля, крепкий и статный лейтенант-коммандер Гас Флетчер, уроженец Рамни, восточного предместья Кардиффа на берегу Бристольского залива. Потомственный военный моряк, для которого явным авторитетом служил давно почивший адмирал Нельсон. По его словам в том знаменитом сражении, где погиб давний кумир, одним из мичманов на линкоре служил предок Гаса, о чём тот иногда не уставал ненароком упоминать. Экипаж эсминца про себя посмеивался над блажью старпома но уважал его за профессионализм и доброжелательное отношение к команде, не доходящее до панибратства. Они с Флетчером сразу нашли между собой общий язык и это радовало Филипа, ведь недопонимание высших офицеров корабля напрямую отражается на его боевых качествах, а значит и шансах выжить.

— Доброе утро, сэр! — поздоровался старпом, с некоторой завистью посмотрев на курившуюся паром чайную кружку командира корабля. — Хоть оно и промозглое но зато тумана нет, уже хорошо…

— И вам того же, лейтенант-коммандер! — учтиво ответил Филип и, пытаясь не улыбнуться, с чувством отпил большой глоток чая. Но не выдержал и добавил: — Чёрт возьми, Флетчер, хватит смотреть на мою кружку словно вы хотите её отнять! Что вам мешает последовать моему примеру и взбодрить свой организм тем же способом?

— Ничего не мешает, сэр… — слегка смутился тот, пойманный на своих намерениях. — Пожалуй, я так и сделаю… чуть позже. Ночная вахта не обнаружила на выходе из рейда ничего подозрительного но мне, почему-то, тревожно. А что говорит ваше предчувствие, сэр? — поинтересовался он, плотнее кутаясь в «канадку».

— Да ничего оно не говорит… — пробурчал Филип, допив свой чай и отдав пустую кружку вестовому. — Вы же знаете, я не верю во всё это. Мистика это не моё.

Они помолчали, наблюдая за тихоходным тральщиком, неторопливо начавшим свою работу после прохода боновых заграждений.

— Опять нам придётся весь день сопровождать старину-Строуба… — не выдержал Гас, выдохнув лёгкий пар изо рта. — Честно говоря, мне тоже не нравится сидеть здесь запертым. Куда приятнее вырваться на простор и сопровождать конвои, если уж на то пошло. Хотя парни со мной бы не согласились, ведь на берегу выпивка и девчонки.

И насмешливо фыркнул, обменявшись с ним взглядом. Филип прекрасно его понял и тоже улыбнулся. Они оба были женаты и не нуждались в услугах случайных шлюх. И если жена самого капитана жила далеко то вот Флетчеру повезло намного больше. Его избранница, случайно или специально, служила как раз здесь, в Скапа-Флоу, во вспомогательной службе флота на берегу. Естественно, Гас старался использовать любую возможность чтобы побыть с любимой женой, но Филип был не в претензии, потому что старпом это делал не в ущерб службе. Как-то он даже показал ему фото своей Бриджит. Что сказать, довольно симпатичная особа, и он искренне порадовался за своего старшего офицера.

— Да уж, проклятые «гансы», похоже, послали сюда целую флотилию своих подлодок! — проворчал Филип, оглядывая видневшиеся не так уж далеко по сторонам окрестные скалы пролива. — Лезут и лезут, несмотря на обширные минные банки и регулярные рейды наших эсминцев.

— Кстати, сэр, может вы знаете способ по которому они узнали проход? — внезапно заинтересовался старпом, повернувшись к нему всем корпусом. — Возможно, их шпионы нашли карты минных постановок или захватили какого-то беднягу, знающего где они расположены?

Капитан покачал головой, продолжая осматривать местность. Пока всё спокойно, но в любой момент их гидроакустик может подать сигнал о шуме винтов…

— Не усложняйте, Флетчер, всё гораздо проще! — с сожалением сказал он. — К нам регулярно ходят суда снабжения, их сопровождают наши же эсминцы. Любому немецкому подводнику не составит труда подглядеть из перископа за манёврами кораблей и проложить на карте курс. Но с другой стороны, это работает и в нашу сторону, поскольку мы точно знаем где они НЕ сидят в засаде.

— Полагаете, им выгоднее было бы ждать нас не в проходе а уже на выходе в море? — спросил Гас, вскинув бинокль и тоже принимаясь осматриваться.

— Трудно сказать, Флетчер… — пожал капитан плечами и взялся за свой бинокль. — В голову пиратам Редера не залезешь, можно только гадать. И в том и в другом варианте для них, как и для нас, есть свои плюсы и минусы. Снаружи гораздо больше места для манёвра и отступления, если атака провалится. Но если командиру одной из их подлодок хватит дерзости притаиться здесь, в проходе, и всадить торпеду в упор прямо в борт крейсеру или линкору, даже ценой своей почти гарантированной гибели… То в случае затопления «Худа» или какого-нибудь авианосца Скапа-Флоу превратится в мышеловку для флота. Поднять такую тушу или разрезать на части займёт очень много времени, не говоря уже о потерях. Будем надеяться что среди немцев нет таких же потенциальных самоубийц вроде сволочного Прина…

Пока они разговаривали «Bangor» делал свою работу. Пусть Строуб и был иногда тем ещё заносчивым сукиным сыном, которому часто хотелось дать по голове чем-то тяжёлым, но свою службу он знал хорошо. Буквально вчера, крепко выпив на берегу, капитан тральщика громогласно заявил что на эсминцах служат самоуверенные болваны, умеющие только чваниться и изображать из себя настоящих «морских волков», при этом даже близко ими не являясь. Учитывая то что за несколько дней до этого задира-Строуб почти так же отозвался про моряков с крейсеров и линкоров, было даже удивительно что ему не начистили рожу те самые «болваны», явно слышавшие в баре его бессвязный бред. Он обошёл своим вниманием только людей с авианосцев, то ли забыв о них, то ли вообще не считая за моряков.

Их идиллическую и спокойную беседу прервал громкий крик гидроакустика из своей каморки:

— На мостике! Докладывает гидроакустик! Слышу шум продуваемых цистерн, сэр! — завопил молодой вихрастый паренёк, всем экипажем называемый «Маленький Пэдди», видимо, потому что был ирландцем.

Филип разом ощутил как его организм весь сжался от напряжения, но адреналин тут же взбодрил тело:

— Боевая тревога!!! — заорал капитан, видя как его старпом уже бежит на свой боевой пост. И сразу обернулся к «Пэдди» с самым главным вопросом: — Где⁈

Тот, уставившись на него отсутствующим взглядом, двумя руками прижимал к голове наушники, пытаясь уловить оттуда малейшие зловещие шорохи от вражеской подводной лодки. Он даже сморщился от усердия:

— Пока не могу сказать… где-то близко… Эхо!.. Шум винтов, сэр!.. Она……градусов левого борта! Дистанция восемьсот ярдов! Глубина… примерно семьдесят футов!

От слов «малыша Пэдди» Филип похолодел, чувствуя что по телу пробежали мурашки. Если гидроакустик не ошибся то получается что какой-то нацистский ублюдок всплывает сейчас прямо у него за кормой, с западо-северо-запада! Видимо, затаился на дне, пропустил над собой тральщик с его эсминцем, а теперь хочет всадить им торпеды сзади! Проход от бухты Скапа-Флоу довольно узок и извилист, Филип не был уверен что именно здесь «Janus» сможет развернуться, оставалось лишь надеяться на дальность бомбомётов и точность «ASDIC».

Решение пришло мгновенно:

— Флетчер! Бомбомёты на указанный курсовой угол, дистанция… восемьсот ярдов! — приказал он, бросив взгляд на своего старпома. — Залп четырьмя зарядами! Дайте радио на базу о обнаружении вражеской подлодки!

— Есть четырьмя зарядами, сэр! — отрепетовал Гас, то и дело поглядывая назад.

Минный офицер эсминца лейтенант Барлоу уже находился на корме и через несколько секунд оттуда послышались еле слышные хлопки. Бомбомёты на секунду окутало дымом и четыре бочонка по пологой дуге взметнулись в воздух…

— Слышу шум двух торпед, сэр! Курсовой угол тот же, дистанция… 750 ярдов! — снова завопил гидроакустик, глядя на командира расширенными от возбуждения или страха глазами. — Отставить 750, дистанция 700, быстро сокращается! Глубина… лодка почти на поверхности, сэр!

Филип едва смог подавить в глотке проклятия. Эти вонючие ублюдки всё-таки успели выпустить свои «сигары»! Он надеялся что опередит командира германской лодки и заряды с бомбомётов помешают ему начать атаку, но не хватило буквально несколько секунд.

Далеко позади эсминца взметнулись вверх гигантские столбы воды от взрывов бочонков но командир эсминца увидел это только краем глаза. Сейчас главной проблемой было увернуться от двух вражеских торпед, а это было далеко не так просто в этой узости, даже несмотря на то что попасть «сигарой» в корму «Janus» тоже нелегко.

Вскинув бинокль, Филип сжал его побелевшими пальцами, высматривая на поверхности за кормой следы торпед, но так ничего и не увидел. Лишь непрерывные доклады «Пэдди» напоминали о том что две безжалостные сучки рвутся к нему под обманчиво спокойной поверхностью воды. 600… 550… 500… Надо было решаться на очень рискованный манёвр, который может как спасти их от смерти так и наоборот.

Проблема была в том что из-за узости фарватера эсминец не мог с середины прохода резко повернуть в безопасную сторону, мешали недалёкие скалы. И неизвестный командир немецкой подлодки, несомненно, тоже это учёл. Хочешь не хочешь но Филип будет вынужден убраться с фарватера и прижаться к его южному краю, чтобы пропустить торпеды вдоль своего левого борта. Правда, за счёт этого потом можно попытаться всё-таки развернуться, может хватит угла поворота? В таких ситуациях капитан ещё не осуществлял подобного манёвра, но если его познания в математике не врут то вдруг получится?

— Рулевой, курс……скорость пятнадцать узлов! — приказал он, не отрываясь от бинокля. Тот добросовестно повторил распоряжение командира но все мысли о предстоящей атаке снова сбил чёртов гидроакустик:

— Сэр, слышу шум ещё двух торпед! Курсовой угол совпадает с прежним! Дистанция 650 ярдов, быстро сокращается! Первые торпеды — 300 ярдов, тоже сокращается!

Да чтоб он провалился в ад, вонючий нацист! Немец выпустил вторую пару торпед, и если он не дурак, а это маловероятно, то следующая двойка «сигар» должна была прижать его не просто ближе к южной стене скал а буквально вплотную к ним! Вдобавок, выпущенные торпеды шли с таким интервалом друг за другом что даже прошмыгнуть между ними не получится! А если Филип попытается то наверняка поймает одну из них прямо в левый борт.

— Сэр, смотрите!! — резкий крик старпома отвлёк его от попыток увидеть торпеды и он повернул голову к нему. Тот, тоже смотревший в бинокль, оторвал его от глаз и прокричал: — Лодка на поверхности! Похоже, она повреждена!

Несмотря на предельно напряжённую ситуацию Филип успел удивиться его словам, и снова навёл бинокль туда где совсем недавно взорвались бочонки бомбомётов. Как оказалось, Флетчер не ошибся, на поверхности пролива действительно покачивалась немецкая лодка! Молнией пронеслась догадка, почему такое могло случится, ведь не по своей же воле командир вражеской посудины вынужден был всплыть и торчать как жирная цель у всех на виду, хотя ему наоборот надо было сейчас затаиться под водой. Скорее всего, близкие взрывы повредили балластные цистерны и она не могла погрузиться в свою привычную среду. Эту догадку подтверждали высыпавшие наружу из люка члены экипажа лодки, бегающие по палубе, видимо, пытаясь как-то починиться. На первый взгляд вражеская подводная лодка была пока не опасна, ведь на то чтобы перезарядить носовые торпедные аппараты у немцев уйдёт несколько минут, несмотря на всю их прыть. Вот только часть «гансов» прямо на глазах Филипа начали возиться рядом с установленным на палубе длинноствольным орудием, явно не меньше чем в три дюйма. Вот же твари… А это уже могло быть довольно опасно.

— Первая пара торпед… дистанция 100 ярдов! Вторая пара… 350 ярдов! — не успокаивался гидроакустик, сжимая побелевшими пальцами наушники от гидрофона. — Первые две идут мимо, пройдут по борту, сэр! Другие… прямо на нас! — последние слова он произнёс севшим голосом, явно пытаясь перебороть вполне естественный страх.

Реализовывался тот самый худший вариант которого так боялся Филип. Немец буквально заставлял его лезть на скалы, иначе сотни килограмм взрывчатки грозили разорвать ему всю задницу, и это как минимум! Впрочем, есть небольшой шанс избежать обоих неприятностей…

— Флетчер, пусть Барлоу установит точку прицела бомбомётов на траектории движения второй пары торпед! Дистанция 200 ярдов, глубина минимальная, четыре заряда! — заговорил капитан, пытаясь математически просчитать все переменные для своего плана. — Пэдди, докладывай сразу как только вторая пара подойдёт на 250 ярдов! Всем орудиям, которые могут опустить стволы до нужной высоты, открыть огонь!

Он ни разу так не делал, не пытался уничтожить торпеды противолодочными бомбами, но теперь у него не было другого выбора. Приходилось экспериментировать и рисковать, иначе Филип потеряет корабль.

— Первая пара вот-вот пройдёт рядом, сэр… — снова сказал маленький ирландец, полуприкрыв глаза. — Вторая пара — дистанция… 250 ярдов!

— Бомбомёты, огонь! — мгновенно крикнул Филип, и через пару секунд на корме снова вспухли облачка дыма.

Тем временем его «Janus», повинуясь воле рулевого, шёл вдоль южной стены прохода, приблизившись к скалам почти на расстоянии сотни ярдов. Кинув на них быстрый взгляд Филип поёжился, мокрые камни выглядели донельзя угрожающе. Вдобавок, впереди, примерно через полмили, проход делал очередной изгиб к северу и, сохрани эсминец тот же курс и скорость, через несколько минут он рисковал смять свой нос или распороть брюхо о прибрежные скалы.

Томительно пролетели несколько секунд, когда он то и дело смотрел на закрывшего глаза маленького ирландца и ждал результата своей затеи. Позади снизившего ход корабля с грохотом вырвались на поверхность четыре белых столба воды и в сердце Филипа забрезжила надежда…

— Слышу шум торпеды, сэр! — крикнул гидроакустик, снова распахнув глаза и с тревогой глядя на него. — Одна торпеда, дистанция 150 ярдов, шум второй пропал!

Проклятье, система «ASDIC» дала не полностью верную информацию по дистанции, бочонки не смогли прикончить обеих сучек! Что ж, идея была неплоха, жаль только что из-за ошибки получилось не идеально. До хруста зубов стиснув челюсти Филип мрачно посмотрел на рулевого и Гаса, а потом отрывисто приказал:

— Курс……восток-юго-восток! Скорость — пять узлов! Рулевой — прижмись к скалам вплотную, так чтобы чуть краску с борта не содрать. Экипаж, приготовиться к столкновению!

Флетчер явственно побледнел, прекрасно понимая что им предстоит. А матрос за штурвалом судорожно сглотнул, то и дело кидая взгляд на скалы, которые приблизились к правому борту настолько что, казалось, можно было докинуть до них камень.

— Первая пара торпед проходит мимо, сэр… — тихо сказал Пэдди, не отрываясь от него взглядом. — Третья торпеда… меньше ста ярдов, сэр…

Страшный удар и пронзительный, душераздирающий скрежет ошеломил всех кто находился на мостике. Эсминец словно в бетонную стену воткнулся. Филипа и Флетчера, а также рулевого, штурмана и сигнальщика бросило вперёд и они покатились по полу, образовав бесформенную кучу из голов, рук и ног возле передней стенки мостика. Подчиняясь воле своих машин корабль прополз ещё несколько секунд и начал медленно крениться на левый борт, одновременно задирая нос. Пронзительный визг и скрежет металла, наконец, стих и коммандер с остальными членами своего экипажа медленно поднялся на ноги, хватаясь за что попало. Вроде бы никто ничего не сломал, это уже хорошо… Но что с эсминцем?

Приблизившись к прибору оповещения Филип случайно бросил взгляд за борт из окна мостика и на несколько секунд оцепенел. Благодаря тому что «Janus» накренился на левый борт то он получил возможность увидеть то что в другой ситуации вряд ли смог. Буквально в паре метров от борта почти на поверхности мимо него зловеще проплыло длинное, округлое тело торпеды, взбаламучивая за своим винтом воду. Промахнувшаяся «сигара» невозмутимо проплыла совсем близко от корабля и ушла вперёд, к видневшимся впереди скалам. В этот же момент чуть севернее раздался взрыв одной из торпед первой пары. У второй, видимо, не сработал взрыватель или ещё что.

— Флетчер, узнайте про повреждения и доложите! — приказал Филип, после того как пришёл в себя от вида смерти, прошедшей совсем рядом. Он попытался обратиться к экипажу сам, но не смог, система связи вышла из строя.

Судя по положению эсминца тот налетел на подводную скалу, задев её правым бортом, и за счёт непогашенной скорости основательно застрял. Наверняка затоплена часть носовых отсеков, особенно справа, но в то же время эта скала не даст кораблю затонуть, держа на поверхности.

Лейтенант-коммандер кивнул и тут же умчался вниз, чтобы вместе с боцманом или главным старшиной оценить ущерб. А Филип, вспомнив о проклятой немецкой лодке, из-за которой его «Janus» оказался в таком дерьме, снова схватил бинокль и поднёс его к своим глазам. Увидел что там делается и сразу закричал:

— Всем на пол!

Увы, не все успели понять причину такого приказа, но через секунду новый удар, хоть и гораздо слабее первого, сотряс повреждённый эсминец. На этот раз Филип не сдержался и разразился руганью, охваченный настоящей яростью. Поскольку он увидел в бинокль как расчёт артиллерийского орудия на немецкой лодке уже успел привести его в боевое положение и открыл огонь, явно собираясь добить неподвижно засевший на скале «Janus». Видимо, «гансы» пока так и не успели залатать балластные цистерны и решили не терять времени зря, воспользовавшись бедственным положением британского эсминца.

Едва успев опомниться от попадания вражеского снаряда Филип снова повалился на пол от удара следующего. Откуда-то снизу послышались крики, но больше всего его неприятно изумило другое. Почему в ответ никто не стреляет по врагу⁈ Ведь благодаря крену эсминца на корму и левый борт германскую подлодку должны наверняка доставать корабельные 120-мм орудия «4,7/45 QF» главного калибра, расположенные в том числе и на корме! С трудом удержавшись на ногах от попадания уже третьего снаряда капитан добрался до разбитого окна мостика и глянул назад. Полному обзору мешала труба но увиденное лишь добавило ещё больше загадки.

Все орудия, которые только могли навестись на цель, смотрели на немецкую подводную лодку… и молчали. Какого чёрта там творится⁈ Вели огонь только вспомогательные 40-мм орудия счетверённой установки «пом-пом», посылая назад целые гроздья снарядов, которые почти не долетали до цели. Ответ принёс запыхавшийся Флетчер, ворвавшись на мостик через пару минут, когда немцы всадили в корабль уже почти десяток снарядов.

— Сэр, плохо дело… — начал он, присев рядом с Филипом, чтобы не упасть на пол от сотрясения. — Весь нос эсминца смят, отсеки затоплены вплоть до погребов главного калибра! Часть переборок перекосило и вода поступает в другие отсеки! А помпы не работают, повреждены или затоплены динамо-машины, а также генераторы! Мы в полной заднице, сэр!

Теперь всё встало на свои места. Чтобы стрелять из стадвадцатимиллиметровок нужно электричество, а его нет. В сущности, они теперь полностью беззащитны, потому что превратились для немцев в мальчиков для битья. Подобную ситуацию Филип не мог себе даже представить, настолько она была маловероятна, но всё-таки это случилось. Починить динамо-машины или генераторы быстро вряд ли возможно своими силами, да ещё во время боя… точнее, избиения, если смотреть правде в глаза. И что теперь делать? Приказать экипажу спускать шлюпки и пытаться лезть на отвесные, скользкие скалы? Похоже, только это и остаётся, если он хочет спасти хоть часть людей…

— Флетчер, пусть аварийные партии готовят шлюпки к спуску на воду! — тяжело вздохнул Филип, пережидая очередной удар снаряда. — Как только это сделают то по команде, вместе с выжившими парнями, спускаются в них и отходят к носу, чтобы прикрыться корпусом эсминца от немецкой лодки. Они вот-вот перезарядят торпедные аппараты и просто разнесут нас в клочья, так что не теряйте времени зря…

Оба встали на ноги, чтобы между взрывами добраться до выхода из мостика, который уже покинули штурман, рулевой и сигнальщик, но остановились, глядя на то что происходило менее чем в миле от них…

Густо дымя единственной трубой, убрав параваны и развив всю свою невеликую скорость, мимо севшего на скалы эсминца проходил «Bangor» Строуба! Корпус «старичка» содрогался от работы машин, носовое орудие тральщика то и дело стреляло вперёд, отчего рядом с вражеской лодкой возникали небольшие фонтаны воды от его снарядов. А направив бинокль на мостик Филип с изумлением увидел самого капитана-забияку, лично стоявшего за штурвалом и смотревшего вперёд с кривой ухмылкой на губах!

— Что, чёрт его возьми, он делает⁈ — ошеломлённо спросил стоявший рядом с ним Гас.

Но Филип не мог ответить, поскольку сам этого не знал. Не собирается же этот кретин Строуб ввязаться в бой против вражеской подводной лодки на своём почти беззащитном тральщике? Это же безумие! Хватит одной торпеды чтобы от судёнышка остались только мелкие обломки на воде!

Как бы то ни было, но одного скандалист Дэви уже добился, немцы перестали уродовать эсминец и перенесли огонь на наиболее опасную, по их мнению, цель. Более того, глядя в бинокль, Филип заметил как нос подлодки начал медленно смещаться к северу, нацеливаясь на «Bangor». Да, вражеский капитан явно подработал машинами, намереваясь разделаться со Строубом торпедами, если успеет перезарядиться. Тем временем, экипаж тральщика, скорее всего, получив приказ своего капитана, одетый в яркие спасательные жилеты, бежал к шлюпкам.

Удивлённый Филип никак не мог понять что задумал Дэви. Хочет спасти свой экипаж? Видимо, да. Но на полном ходу? Может, он спятил?

Неизвестно что думали об этом немцы но они точно осознавали что идущий к ним на полной скорости тральщик явно везёт не подарки, и принимали все возможные меры чтобы избежать встречи. За кормой вражеской лодки забурлила вода и она начала медленно пятиться, продолжая стрелять из орудия. Беспомощному экипажу эсминца и самому Филипу осталось лишь быть наблюдателем в этом бою и надеяться что Строуб знает что делает.

Вот и первое попадание в «Bangor»… На баке взметнулся шар огня, охвативший всё что только может гореть… и носовое орудие тральщика замолчало. Что не говори но наводчик у немцев отличный, всего за несколько пристрелочных выстрелов с качающейся собственной палубы по движущейся цели попасть прямо в цель. Всё, теперь, не считая лёгкой зенитки и пулемётов, посудина Строуба не представляет угрозы для немцев.

Но сам забияка и любитель поскандалить, похоже, так не считал. Несмотря на попадание в свой кораблик Дэви нисколько не сбавил ход а лишь чуть довернул, корректируя курс из-за сместившейся лодки. Его люди умудрились залезть в одну большую шлюпку и спустились в ней почти до воды, оставив наверху пару человек на шлюп-балках. А потом эти двое резко опустили цепи и шлюпка, едва не зачерпнув носом волну, закачалась на воде! Вся операция произошла настолько быстро и слаженно что Филип почти уверился в том что Строуб уже делал нечто подобное.

Затем всё случилось так неожиданно что командир эсминца мог только смотреть, едва веря своим глазам. Второй снаряд немецких подводников угодил прямо в мостик! Наводчик явно знал куда бить, чтобы поразить наиболее уязвимые места противника. Новая вспышка огня, дождь разлетающихся обломков… и вместо мостика Филип с внезапной болью увидел охваченную пламенем груду развороченного металла, внутри которой просто не могло быть никого и ничего живого. Всё, старина Строуб погиб, как и следовало ожидать при такой безумной атаке…

Настоящий шок и даже некоторый страх Филип почувствовал когда заметил что «Bangor» продолжает идти вперёд на полном ходу! По его мнению это было абсолютно невозможно, но глаза упрямо показывали иное! Огонь на баке и там где раньше был мостик быстро разгорался, превращая тральщик в ярко пылающий движущийся костёр. Совсем недавно Филип сказал Гасу что не верит в мистику но тут его доселе незыблемое убеждение поколебалось. Казалось, будто призрак Строуба, всё так же криво ухмыляясь, стоит за штурвалом и ведёт свой корабль в последний бой… Или же сам «Bangor», охваченный пламенем мести за своего погибшего капитана, стремится отомстить убийце.

Лишь через несколько секунд разум в голове выдвинул более здравую версию увиденного… Да, мостик разрушен и капитан погиб. Но штурвал, видимо, заклинило а машины тральщика не повреждены, вот он и идёт тем курсом куда его направил мёртвый забияка.

Немцы неистовствовали, их орудие стреляло каждые несколько секунд, перейдя на максимальную скорострельность, раскурочивая нос британского корабля. Да тут и целиться не нужно, расстояние между медленно пятившейся подлодкой и стремительно наступающим на неё тральщиком сокращалось с каждой секундой. На глаз Филипа оно составляло уже менее двести ярдов.

И тут, словно Бог помог англичанам, корма немцев окуталась чёрным дымом и подлодка неподвижно застыла на волнах, прекратив пятиться! Судя по беспорядочно бегавшим там немцам, вышли из строя машины, и теперь та была так же неподвижна как и «Janus» самого Филипа.

«Bangor» уже пылал почти весь, его нос был разбит попаданиями в упор, но удивительным образом двигатели так и продолжали толкать судно вперёд, словно он не хотел идти ко дну в одиночку! Случайно или намеренно, но погибающий тральщик намеревался таранить немцев!

Расчёт вражеского орудия, к его чести, продолжал вести огонь до самого конца, всаживая снаряды теперь под самый нос корабля Строуба, стремясь вызвать течь через пробоины. Это дало результаты и «Bangor» начал медленно погружаться на полном ходу, когда между ним и подлодкой осталось меньше ста ярдов.

С кормы тральщика спрыгнули в воду ещё несколько человек в ярких жилетах, и их примеру последовали немцы, горохом высыпавшие на палубу из рубочного люка в уже надетых жилетах. Видимо, капитан подлодки, потеряв надежду погрузиться или быстро починить машины, дал приказ экипажу прыгать в воду, что было вполне логично. Да, они попадут в плен, зато выживут.

Последними прыгнули в воду трое артиллеристов, когда «Bangor» был уже в пятидесяти ярдах от лодки. Яростно гребя руками немцы пытались отдалиться от своей лодки на безопасное расстояние. А потом тральщик, наконец, дошёл до конечного пункта своего курса…

Снизив скорость почти до семи узлов и погрузившись до якорных клюзов он врезался изуродованным и горящим носом в покатый корпус подлодки, вскрыв его как консервный нож. Прорубившись внутрь своего убийцы тральщик, наконец, остановился. И через мгновение на месте столкновения раздался такой сильнейший взрыв что по всем окрестным скалам загуляло эхо! Обломки немецкой лодки и тральщика взлетели высоко в воздух и через несколько секунд начали падать в воду. Некоторые даже почти долетели до эсминца, настолько сильный был взрыв, скорее всего, от одной из «сигар» в носовом торпедном аппарате, которую так и не успели выстрелить немцы…

— Чтоб мне сдохнуть, сэр… — потрясённо прошептал Флетчер, только сейчас выйдя из ступора, в который он впал вместе с самим капитаном при виде поступка Строуба. — Может, он и правда верил что лучший из нас всех?

Филип только головой покачал, глядя как бурлит вода там где совсем недавно ушли на дно два непримиримых но одинаково храбрых противника…

…Через пять минут в небе над проливом появились вызванные в качестве помощи самолёты, закружившие над местом прошедшего боя. А ещё через десять вдалеке показались сразу три знакомых силуэта эсминцев их флотилии, идущих полным ходом.

Внезапно на Филипа накатила усталость и он уселся на своё место на мостике, хоть теперь в нём было не слишком удобно сидеть из-за крена. Скоро подойдёт помощь и их снимут со скалы, но одно капитан 1-го ранга знал точно: беспримерный поступок Строуба и его жертву ради спасения всего экипажа ненавистного эсминца он не забудет до самой смерти!..