Семейные тайны Армстронгов

22

Приближалось Рождество 1844 года, и слуги весело украшали дом ветками плюща, омелы и остролиста с его красными ягодами. Обходя дом, Анна жалела, что не может разделять их радость. На Рождество среди других гостей к ним должна была приехать и Джорджина. Раньше Анна ни за что бы не поверила, что когда-нибудь будет бояться визита своей кузины. А вот теперь все было именно так, и она мечтала получить письмо, в котором говорилось бы, что Джорджина по тем или иным причинам приехать на праздники не сможет. Джорджина станет для нее зеркалом, в котором Анна лишний раз разглядит собственное несчастье и лишь усилит это ощущение. С Дианой и Синклером после последней стычки она почти не пересекалась. Они вообще редко стали появляться в их доме, а если это и происходило, то приезжали они, как обычно, без предупреждения. Когда же ей все-таки приходилось встречаться с этой парой, они, хоть и вели себя подчеркнуто вежливо, смотрели на нее с пониманием. С пониманием того, что нужно довести эту игру с выжиданием до конца, и тогда в один прекрасный день они вместе со своим сыном станут обладателями всего этого. На Рождество они также должны были быть среди гостей, и этого обстоятельства она боялась не меньше.

Джорджина и все остальные появились в канун Рождества, и казалось, что они приехали в дом, полный радости и веселья. Ярко горели огни, бренди текло рекой, до поздней ночи затягивались салонные игры. Анна избегала оставаться с Джорджиной один на один, стараясь оттянуть тягостный разговор, который должен был неминуемо последовать. Но самое главное — она старалась избежать новой конфронтации, подобной той, которая случилась в Таллидере. От предложенного Джорджиной решения ее проблемы ее тошнило, и все же решение это продолжало терзать ее, как притупленная, но неотступная боль.

В рождественское утро пошел легкий снежок. Анна сидела на кровати и задумчиво смотрела на белеющий мир за окном. Эдвард уже встал и успел привести себя в порядок. Она позвонила в колокольчик, и пришли слуги, принеся с собой большой кувшин горячей воды для умывания и уголь для камина. Когда разгоревшийся огонь немного нагрел комнату, Анна встала, чтобы умыться и приготовиться ко дню, который ждал ее впереди. Экипажи повезли всех в церковь их поместья.

В церкви Анна с Эдвардом сели в первом ряду на свою фамильную скамью, казавшуюся неестественно длинной из-за своей пустоты. Среди собравшейся паствы она также заметила Синклера и Диану вместе с их Гарри.

Когда хор запел рождественский гимн «Ковентрийский хорал», Анна взглянула на Эдварда, который, похоже, полностью погрузился в свои мысли. Казалось, что тяжесть всего мира легла ему на плечи. Она посмотрела на алтарь и помолилась, попросив у Господа прощения за то, что намеревалась сделать.

Во время праздничного обеда Синклер с Дианой сели на самом дальнем краю стола, подальше от Анны. Пока подавали жареных индеек с картофелем и овощами, Анна играла роль хозяйки дома, излучающей веселое настроение и энергию. Среди приглашенных был лорд Браун, известный волокита, который, как всегда, попытался флиртовать с Анной.

— Муж говорил мне, что вы, лорд Браун, наняли стряпчего-католика. Так это правда? — спросила Анна.

— Ну да, нанял, а почему бы и нет? Мне был нужен лучший адвокат в графстве Корк, и я его получил, а религия тут ни при чем.

— Мой отец рассказывал мне, что сейчас католики становятся разными специалистами, но мне казалось, что они стараются иметь дело только с католиками, — сказала Анна.

— Мне совершенно все равно, откуда мой адвокат будет доставать для меня деньги — из рук католика, протестанта или даже иудея! — заявил лорд Браун, вызвав всеобщий смех за столом.

— Я думаю, что вы ступаете на опасную территорию, лорд Браун, — вдруг заявил Синклер с дальнего конца стола. — Может быть, это и новомодная тенденция — иметь католиков своими адвокатами или врачами, но нам нельзя упускать контроль над ними. Кто знает, к чему может привести, если мы вдруг станем их поощрять?

Анна внимательно посмотрела на него.

— Ты, как всегда, прав, Синклер. Мы должны вести себя очень осторожно с людьми, которые не знают своего места. — Она отпила красного вина из своего бокала.

Синклер впился в нее взглядом.

— Всем хорошо известно, что иногда бывает достаточно одного каприза судьбы, чтобы человек очень быстро поменял и свое место, и свое положение в обществе, — парировал он.

Анна подняла бокал и широко улыбнулась лорду Брауну.

— Что ж, я считаю, что с вашей стороны это очень прогрессивный поступок. Собственно говоря, нам тоже следовало бы найти себе адвоката среди католиков. Что ты думаешь по этому поводу, Эдвард?

— Я вполне доволен тем, чтобы поддерживать status quo, дорогая. Католики должны знать свое место в установленном порядке вещей. А католики среди специалистов определенных профессий могут только вызвать новые проблемы. Ты посмотри хотя бы, что сделал Дэниел О’Коннелл[2].

Беседа продолжилась, и Джорджина наклонилась к Анне и шепнула ей:

— Ты избегаешь меня с момента моего приезда.

Анна взглянула на нее:

— Я знаю, прости меня. Давай после обеда пойдем прогуляемся.

Она оглянулась на Эдварда, который, словно в каком-то трансе, неподвижным взглядом уставился на хрустальный бокал с красным бургундским вином.

Рождественский день уже шел к вечеру, когда Анна с Джорджиной вышли через парадный вход. Они были тепло одеты в пальто, зимние шапки, шарфы и перчатки. Через передний двор они спустились по ступеням на первую террасу. Озеро у подножия холма замерзло у берегов; некоторые из гостей отправились кататься туда на коньках, и теперь в тишине деревенской местности разносились их веселые возбужденные крики.

Анна и Джорджина свернули с террасы и пошли по дорожке в сады.

— Выходит, сейчас Синклер с Дианой — любящие родители? — сказала Джорджина, когда они проходили мимо замерзшего фонтана, вокруг которого прыгали дрозды.

— Мои отношения с Синклером существенно ухудшились, — сказала Анна. — Мы с ним почти не разговариваем, и он пользуется любой возможностью, чтобы продемонстрировать мне свою власть. А я бессильна в том, чтобы изгнать их из моей жизни. В настоящий момент они являются нашими наследниками.

— Потому что у тебя нет своего ребенка.

Анна кивнула:

— Потому что у меня нет своего ребенка.

— Анна, твое положение сейчас крайне шаткое и ненадежное, и касается это не только вас с Эдвардом, но и будущего всего вашего родового поместья. Что, если с Эдвардом что-то случится и Синклер станет новым лордом Армстронгом? Ты окажешься полностью в его власти.

— Я знаю это. Лежу по ночам без сна и чувствую себя совершенно разбитой и больной из-за страха и тревоги.

Некоторое время они шли молча, но потом Джорджина все-таки набралась смелости и заговорила:

— А ты больше не задумывалась над тем вариантом, который я предложила тебе в Таллидере? Насчет того, чтобы родить ребенка от кого-либо другого?

Они продолжали идти, а Анна все медлила с ответом. Клонящееся к горизонту солнце заливало рождественское небо оранжевым сиянием заката.

— Да, я думала об этом. Эта мысль повергает меня в смятение. И я не уверена, что смогу сделать это.

Джорджина схватила ее за руку и развернула к себе лицом.

— Ты должна! Это единственный выход. Тебе необходимо родить ребенка от другого мужчины и выдать его за преемника Эдварда.

— Я не знаю, как смогу пройти через все это.

— Анна! Ты в данный момент находишься в критической ситуации. А критическая ситуация требует радикальных действий. Нужно переспать с другим мужчиной и забеременеть.

— Но кого я могу выбрать в качестве отца своего ребенка? С чего начать? Как я вообще смогу такое кому-то предложить?

— А ты и не предлагай! Просто сделай — и все тут.

— Но с кем? С лордом Брауном? Он готов и, судя по всему, хотел бы этого. Ты это мне предлагаешь? Чтобы я ночью направилась к нему в комнату и совершила прелюбодеяние? Под крышей дома моего мужа!

— Я уже думала об этом, и мой ответ — нет. Ты не можешь рисковать и спать с лордом Брауном, хотя я рассматривала его как подходящую кандидатуру. Мужчины болтают языком, а женщины могут быть из-за этого уничтожены. Ты не можешь выбрать лорда Брауна или кого-то другого из нашего круга. Я слушала множество скандальных сплетен о разных людях. Если ты изменишь Эдварду с одним из наших, всю жизнь потом будешь жить в страхе разоблачения и краха.

— Тогда из кого же ты предлагаешь мне выбирать? — с раздражением спросила Анна.

— Это должен быть человек не такой, как мы, не из нашего класса. Это должен быть кто-то, кто никогда не узнает, кто ты такая на самом деле, и кто никогда не попадет в круг нашего общения. Это единственный способ для тебя и твоего ребенка избежать разоблачения.

— Я тебя не понимаю. Что ты конкретно предлагаешь?

— Незнакомец. Католик. Кто-то, у кого нет с тобой никаких связей, человек из другого мира.

— Католик?! — Анна едва не сорвалась на крик. — Нет, ты окончательно потеряла рассудок, Джорджина! Я не могу зачать дитя от католика. И кого ты мне предлагаешь? Одного из докторов или адвокатов, о которых мы говорили сегодня за столом?

— Нет, даже не их. Всегда будет риск того, что вы однажды встретитесь снова и тогда твоя уловка будет раскрыта. Самое главное, чтобы обман этот никогда не всплыл, потому что это будет означать полный крах как для тебя, так и для Эдварда.

— И все-таки, что именно ты предлагаешь? — снова спросила Анна.

— Случайного мужчину из случайного города. Или же из сельской местности.

— Крестьянина? — в ужасе охнула Анна.

— Ребенок все равно будет твой и Эдварда. А кто будет его реальным отцом, не имеет ни малейшего значения.