Семейные тайны Армстронгов

47

Из окна поезда Клара вглядывалась в прекрасные ландшафты новой для нее страны, приходя во все большее возбуждение с каждой милей, приближавшей ее к новому дому.

— А ты рад вернуться домой? — спросила она.

— Не особенно, — ответил Пирс.

Замечательным майским утром их поезд наконец остановился на железнодорожной станции в Кастлуэсте.

— Вот мы и приехали, — сказал Пирс, вставая и беря их ручную кладь. Затем они вдвоем спустились на платформу.

Пирс стоял, вглядываясь в толпу встречающих в поисках своего шофера. Из поезда вышло много людей, и на перроне царили оживление и суета.

— Джо! — рявкнул Пирс, и молодой человек, казалось, дремавший на сиденье автомобиля, тут же встрепенулся, вскочил и бегом бросился к ним. — Спишь на работе?

— Вовсе нет, сэр, просто немного прикрыл глаза от солнца. — Джо подхватил их багаж.

— Привет, Джо, — поздоровалась Клара, тепло улыбаясь ему.

Джо взглянул на нее так, будто она прилетела с другой планеты, но затем все-таки сумел выдавить из себя:

— Миледи.

— Давай быстрее в машину, пошевеливайся, — приказал Пирс. — А остальной наш багаж уже прибыл из Лондона?

— Да, сэр, еще на прошлой неделе, — ответил Джо.

Джо сложил их вещи в машину сзади и открыл им двери.

— Спасибо, — усаживаясь, улыбнулась Клара.

Джо завел двигатель и отъехал от вокзала. Пока они ехали по главной улице, Клара думала о том, что это большой и процветающий город. На оживленных улицах люди шли по своим делам. Магазинов было множество — бакалейных, мануфактурных, мясных, хлебных, — и казалось, что все они заполнены довольными покупателями. Возможно, универсальные магазины, подобные «Харродз»[9] и «Селфриджез»[10], появятся здесь только в будущем, но она была уверена, что сможет найти здесь все, что ей будет необходимо. Их машина выехала из города и по проселочным дорогам устремилась к их дому. Клара любовалась чарующим пейзажем: живописными холмами с одной стороны дороги и голубыми заливами блестящего на солнце озера — с другой.

— Тут все, как я себе и представляла. Не могу дождаться, когда смогу нарисовать всю эту красоту, — сказала она.

— Когда-то нам принадлежали все эти земли на много миль вокруг, — сказал Пирс, когда их автомобиль проезжал через колоритную местную деревушку. — И эта деревня тоже была нашей. Ее построил мой прадед, Эдвард, для работников, трудившихся в его поместье.

Она уловила в его голосе грусть потери.

Миновав большие каменные ворота, дорога стала извилистой. Когда они достигли озера и начали объезжать его, на дальнем берегу на холме она впервые увидела дом.

Наконец они приехали.

Клара смотрела на величественное здание и чувствовала, как от восторга у нее перехватывает дыхание.

Джо быстро выскочил из машины и понес их чемоданы вверх по ступенькам к парадному входу.

Клара шагнула на землю и огляделась, а затем быстро подошла к балюстраде на краю переднего двора. Вид отсюда открывался потрясающий. Между холмами на многие мили протянулось озеро, а внизу, под ней, расположилась серия очаровательных террас, на которых справа и слева раскинулись обширные сады и которые она уже видела на фотографии в книге в Лондоне. Справа в саду, на одном уровне с первой террасой, за группой деревьев она разглядела теннисные корты.

— Клара!

Она развернулась и поторопилась обратно к Пирсу.

— Значит — ты вернулся! — раздался громкий голос.

Вздрогнув, Клара увидела стоящую на пороге Пруденс, которая взирала на них сверху вниз.

— Вроде того, — сказал Пирс, поднимаясь по ступеням.

Клара подошла к лестнице и улыбнулась:

— Добрый день.

— Что-то вы опоздали, верно? Я ожидала вас несколько часов назад, — продолжала Пруденс.

— Мы задержались в Лонгфорде. Поезд сломался, сама знаешь, как это бывает, — пояснил Пирс.

Пруденс смиренно подняла на него глаза и повторила:

— Сама знаешь!

Клара поднялась по лестнице и с улыбкой прошла мимо Пруденс в дом. В громадном холле она остановилась, впитывая в себя необычную атмосферу и смакуя ее. Затем она бросила взгляд на галерею портретов, развешанных по стенам.

— Хорошо, проходите в гостиную, я распоряжусь насчет чая. Полагаю, что вы проголодались, — сказала Пруденс.

Клара и Пирс проследовали за ней в гостиную справа от холла. Это была светлая большая комната, блестяще обставленная антикварной мебелью. Дернув за шнур колокольчика, Пруденс вызвала дворецкого.

— Феннел, принеси чаю и блюдо с бутербродами, — приказала Пруденс. — Сделай их с мясом фазана, которое осталось от вчерашнего ужина.

— Хорошо, — сказал Феннел и удалился.

Клара нашла странным, что ее не познакомили с Феннелом, и вообще пока она чувствовала себя в доме мужа посетительницей.

— Феннел портится, — сказала Пруденс Пирсу. — Не знаю, возраст сказывается или его дерзость, но в последнее время, когда я приказываю ему что-то сделать, он кажется чуть ли не возмущенным. Я бы давно его выставила, но хорошего дворецкого найти нелегко.

— Особенно при той зарплате, которую мы предлагаем, — добавил Пирс.

— О, думаю, он все-таки будет работать. По сравнению с молодыми слугами можно считать, что он еще с энтузиазмом относится к выполнению своих обязанностей, — заметила Пруденс.

Горничная принесла блюдо с сэндвичами, а Феннел поставил на стол перед ними чай. Затем горничная разлила чай в три чашки из тонкого фарфора. Пока она делала это, Клара поймала на себе ее изучающий взгляд.

Пруденс взяла свою чашку и, откинувшись на спинку стула, посмотрела на Клару.

— Ну, я не знаю, чем ты собираешься заниматься здесь целыми днями, чтобы не сойти с ума от скуки.

— О, чтобы развлечься, мне ничего особенного не нужно.

— А я слышала о тебе совсем другое, — сказала Пруденс.

«Интересно, что же такое ты слышала?» — подумала Клара.

— Я с нетерпением жду начала своей жизни здесь, — сказала Клара.

— Ты хорошая наездница? — спросила Пруденс.

— Боюсь, что нет.

— По крайней мере любишь охоту?

— Нет. Я никогда не была на охоте.

— Ты никогда не была на охоте?! — недоверчиво воскликнула Пруденс.

— Не была.

— Ну, в таком случае для тебя закрыта очень значительная часть жизни местного общества.

— Я не люблю кровавый спорт!

— Она не любит кровавый спорт!

— Мне всегда казалось очень жестоким травить собаками несчастных лисиц.

— Лисица — бич сельской местности! На твоем месте я бы оставила свои воззрения при себе и не стала бы делиться ими с нашими друзьями и соседями — это может сделать тебя непопулярной. Знаешь, у нас тут все завязано на рыбалку, стрельбу и охоту.

Клара опустила глаза и отхлебнула чай.

— Как же ты все-таки собираешься проводить свои дни здесь?

— Я буду женой Пирса, буду заниматься домашним хозяйством, развлечениями…

— Ясно!

— А еще я рисую. Я люблю живопись. И мечтаю запечатлеть местные пейзажи.

Пруденс взглянула на Клару как на ненормальную, а потом бросила:

— Живопись? Ну да, конечно!

Когда Пирс показал Кларе их спальню, она очень обрадовалась, увидев, что там ее ожидают все их чемоданы, переправленные из Лондона. Обойдя громадную спальню, она остановилась перед большим окном, откуда открывался роскошный вид на озеро.

Затем она развернулась и оглядела кровать с четырьмя колоннами по углам. Пирс закурил сигарету и присел на край кровати. Она подошла к нему и с улыбкой обхватила его руками.

— Я об этом мечтала — оказаться с тобой в твоем доме, — призналась она.

— Неужели? — Он озадаченно взглянул на нее. — В то время как у твоих ног был весь Лондон?

— Это не имело для меня значения. Я мечтала лишь о том, чтобы быть с тобой. А когда я думала, что безразлична тебе, это разбивало мне сердце.

— Разбитое сердце! — криво усмехнулся он. — Ну почему в наши дни нужно все так гиперболизировать? Нельзя что ли просто сказать «мне было грустно», «я расстроилась» — обязательно «мне разбили сердце»!

Лицо ее обиженно вытянулось, и она, почувствовав себя глупо, отстранилась от него. Быстро отвернувшись, она подошла к большому чемодану и открыла его.

— У меня вечность уйдет на то, чтобы разобрать свои вещи, — сказала она, стараясь не показывать, как ее расстроили его слова.

Он встал и неторопливо направился к выходу.

— Что ж, у тебя появится хоть какое-то занятие.

Следующие несколько дней она провела за тем, что обследовала дом и земельный участок. Ее восхитили портреты, висевшие в холле и вдоль лестницы, и она попросила Пирса рассказать ей, кто изображен на каждом из них.

— Это мой прадедушка, Эдвард, и его жена Анна. Он построил этот дом для нее перед их свадьбой.

— Правда? Как романтично! — сказала Клара.

— Он был невероятно щедр по отношению к своим крестьянам-арендаторам во времена Великого голода. Как и моя прабабушка Анна, которая всю свою жизнь без устали трудилась на благо местных жителей. И как же те отплатили за такое к себе отношение? Они стреляли в моего отца Чарльза — внука Эдварда и Анны.

В голосе его звучала настоящая горечь. Она хотела расспросить подробнее про это покушение, но в то же время не желала расстраивать его, вызывая из памяти такие страшные воспоминания.

— Видно, что они очень сердечные люди, у них добрые лица, — сказала Клара, рассматривая портрет. — Однако она выглядит весьма печальной. На ее лице глубокая грусть… Эти глаза…

— Ради бога, это всего лишь говорит о впечатлении, которое она произвела на художника… Возможно, она выглядит невеселой, потому что ей пришлось так долго позировать для этой чертовой картины!

Клара улыбнулась ему, и они двинулись к следующему портрету, где был изображен белокурый мужчина с глазами орехового цвета.

— А это их сын Лоренс, мой дедушка.

— Очень красивый.

— Согласен.

— Ты похож на него, хотя у тебя глаза темные.

— Ты так считаешь? — равнодушно отозвался он. — Это единственный ребенок Эдварда и Анны. Он был великим бизнесменом, исключительно умным. При нем поместье работало, как отлаженный часовой механизм, и это он заложил основу фамильного благосостояния.

Пройдя дальше, они остановились перед картиной, где был изображен бальный зал со множеством элегантно одетых пар, кружившихся в танце. На табличке ниже было написано: «Зал для танцев, Армстронг-хаус, 1888».

— О, так здесь есть даже специальный зал для балов!

— Да, и в те времена он выполнял одну из важных функций этого дома.

Следующим висел портрет шестерых молодых людей, с виду очень счастливых и избалованных.

— А это дети Лоренса. Он всегда переживал, что был единственным ребенком у родителей, и поэтому хотел иметь большую семью. Это все мои дяди и тети, а вот… — Он показал на мальчика с вызывающе дерзким взглядом, который стоял в центре группы. — Это мой отец Чарльз. Все эти молодые люди были очень востребованы, и браки у всех оказались исключительно удачными.

Клара подумала про свою подругу Гвен, кузину Пирса, мать которой, вышедшая замуж за графа, тоже была изображена где-то здесь.

— После своих свадеб все дети разъехались — кто в Дублин, кто в Лондон, а одна из дочерей уехала даже в Ньюпорт, в Америку. Здесь остался только мой отец.

Они перешли к следующей картине, портрету молодого человека с безжалостными черными глазами и вызывающим взглядом.

— Это снова мой отец Чарльз. Он унаследовал титул и поместье. Отец делал все, чтобы сохранить существовавшее положение дел, а они за это в него стреляли.

— Ты говоришь «они»… А поймали тех, кто это сделал?

— Нет. Это был один из арендаторов, которого возмущали наша власть и благосостояние. — Пирс резко отвернулся от портрета. — Теперь ты знаешь всю историю нашей семьи.

— А где же твой портрет, Пирс? Почему он до сих пор не украшает эти стены? — Она улыбнулась ему.

— Портрет? — Он смотрел на нее так, будто она сошла с ума. — В длинном списке того, на что нам необходимо было бы потратить деньги, мой портрет стоит на самых нижних строчках.

— Я надеюсь, что однажды здесь будут красоваться портреты наших с тобой детей. Скольких детей ты бы хотел, Пирс?

— Я особо не задумывался над этим. Обязательно должен быть наследник — выходит, одного.

— О, а я бы хотела намного больше!

Он озабоченно взглянул на нее:

— Думаю, что нервы Пруденс не вынесут, если в доме будет полно детей. Кстати, насчет собственных нервов я тоже не очень уверен.

— Когда дети появятся, ты изменишь свое мнение.

— К тому же наш бюджет и так перегружен расходами на прислугу — мы не можем сейчас позволить себе нянечку.

Клара продолжала путешествовать по дому, знакомясь с ним. Она находилась в библиотеке, когда колокольчик у входа зазвонил настойчиво и непрерывно. Поскольку было очевидно, что ни Феннел, ни кто-то иной из слуг не собирается на это как-то реагировать, она сама прошла через холл и открыла парадную дверь. На пороге стоял молодой парень, в руках у которого была коробка с продуктами.

— Доставка, мадам, из бакалейного магазина Кейси.

— Ох, похоже, тут больше нет никого. Может быть, оставьте здесь, на буфете, — сказала Клара, отступая в сторону и пропуская его в дом.

— Так это ты! — раздался резкий голос спускавшейся по лестнице Пруденс, от которого Клара и юноша вздрогнули. — И что ты тут делаешь?

— Доставка от Кейси, — пояснил парень.

— Сроду такого не видывала! Ломиться через парадный вход! Давай разворачивайся и ступай к задней двери, куда следует приходить и тебе, и всем тебе подобным.

Парень обиженно развернулся.

— Что, Кейси тебе не объяснил, куда следует идти? — требовательным тоном спросила Пруденс.

— Нет, мэм.

— Вот идиот! — Пруденс захлопнула дверь и укоризненно взглянула на Клару. — А ты взяла и впустила его в дом, как будто это принц Уэльский!

— Я же не знала, — оправдываясь, сказала Клара, решив, что вся эта проблема яйца выеденного не стоит.

— Этот Кейси бог весть что о себе возомнил. Я сейчас вставлю ему мозги. — Пруденс подошла к боковому столику, подняла телефонную трубку и продиктовала оператору номер.

— Кейси? Это леди Пруденс, — сказала она, когда их наконец соединили. — Послушайте меня. Вы послали к нам какого-то тупого мальчишку — он имел наглость зайти через парадную дверь. На будущее имейте в виду, чтобы все поставки приносили на задний вход… Спасибо… Наш счет?.. А что наш счет?.. Не платили шесть месяцев?.. Мистер Кейси, моя семья делает покупки в вашем магазине более ста лет, а вы имеете возмутительную дерзость столь вульгарно торговаться со мной?.. То-то же… Есть множество других магазинов, которые будут рады и счастливы иметь таких клиентов, как мы, а вам, полагаю, следовало бы запомнить, с кем вы имеете дело.

Пруденс швырнула телефонную трубку.

— Нет, вы только послушайте его! Заводит разговор про наш счет! Наша беда в том, что люди не знают своего места. Если перефразировать Наполеона, мы превратились в нацию грязных лавочников[11]. Если уже сейчас доходит до такого, то можно себе только вообразить, что будет, если в Дублине будет собственный парламент!

Пруденс резко развернулась и прошла мимо Клары, которая ошарашенно смотрела ей вслед.