Семейные тайны Армстронгов

75

В последующие два дня нервы Клары были на пределе. Главной ее заботой было не вызвать подозрения у слуг. Утром она попросила принести ей завтрак в ее комнату, после чего тут же отнесла его в дальний конец коридора, где в комнате для гостей прятался Томас, а ночью принесла ему еще еды, которую сумела достать. Существовала реальная опасность того, что кто-то из слуг может услышать, как он двигается, кашляет или стонет от боли во сне.

— Как вы себя сегодня чувствуете? — спросила она на третий день, принеся ему поесть на серебряном подносе.

Он стоял у окна и осторожно выглядывал из-за закрытой шторы на улицу.

— Нас окружили военные? — спросил он.

— Никто нас не окружал.

— Джонни сказал вам, что вы должны отвечать, если они придут сюда?

— Да, — вздохнула она. — Он подробно проинструктировал меня.

— Это хорошо.

Томас подошел к небольшому столику, на который она поставила свой поднос, и сел, глядя на нее.

— Когда я познакомился с вами, то и подумать не мог, что когда-нибудь буду обязан вам жизнью, — сказал он, принимаясь за еду.

— Могу вас заверить, что я тоже.

Он кивнул:

— Благодарю вас.

— Вам незачем благодарить меня. Я была поставлена в безвыходное положение: мне было сказано, что ваша жизнь находится в моих руках. Я не могла допустить, чтобы ваша смерть была на моей совести. Но я не одобряю того, что вы сделали, и никогда не прощу Джонни за то, что он загнал меня в такую ситуацию. — Она присела на край кровати.

Томас выпил свой кофе и улыбнулся.

— Нет, вы простите его. В конечном итоге все и всегда прощают Джонни.

— Думаю, вы сами убедитесь, что его чары на меня не действуют.

— А вот это плохо. Это будет для него ударом. Знаете, он ведь очень высоко отзывается о вас. Он питает к вам слабость.

— Не сомневаюсь, что он питает слабость очень ко многим.

— Слабость ко многим — да, но в вас он влюблен, — как бы между прочим небрежно заметил Томас.

Клара густо покраснела и сразу встала.

— Думаю, вы забываетесь, мистер Герати. То, что я вынуждена прятать вас у себя, не дает вам права говорить со мной так дерзко. — Она направилась к двери. — За подносом я зайду позже.

Выйдя из комнаты, она закрыла за собой дверь и заперла ее на замок. Она быстрым шагом пошла по коридору, но внезапно остановилась и прижалась спиной к стене: слова Томаса снова и снова звучали в ее голове.

— К вам мистер Сеймор, мэм, — объявил Феннел.

Она постаралась изобразить легкое недоумение:

— Мистер Сеймор? О, пригласите его, Феннел.

Через несколько секунд в гостиную порывисто вошел Джонни в сопровождении Феннела.

— О, моя дорогая леди Армстронг! — Он нагнулся и поцеловал ее в щеку.

— Мистер Сеймор, чему мы обязаны удовольствием видеть вас здесь?

— Боюсь, что грубо пренебрегаю своим долгом, леди Армстронг, — громко сказал он нарочито веселым тоном.

— В каком смысле? — притворно улыбнулась ему Клара, глядя на него злобным взглядом.

— Портрет, леди Армстронг, ваш портрет! Я приехал, чтобы закончить его.

— Как предусмотрительно с вашей стороны, мистер Сеймор. А мы уже потеряли всякую надежду, что он будет закончен хоть когда-нибудь, и поэтому отправили его в изгнание в… — Она вопросительно взглянула на дворецкого. — Куда именно вы поместили мой незаконченный портрет, Феннел?

— В кладовую, миледи.

— В кладовую! — с наигранным ужасом воскликнул Джонни.

— Вот так-то, мистер Сеймор. Любое произведение искусства в итоге находит правильное место для себя. Вот и ваше нашло — в кладовке.

— Мне принести этот портрет, миледи? — спросил дворецкий.

— Нет, спасибо, Феннел, — ответила Клара.

— Несите обязательно, Феннел! — воскликнул Джонни. — И, наверное, еще чаю, раз уж на то пошло.

— Поставить его на мольберт в бальном зале, где он стоял раньше? — спросил Феннел.

— О, что бы мы без вас делали, Феннел! — сказал Джонни и подмигнул Кларе.

Дворецкий кивнул и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.

— С каких это пор мои слуги в моем доме слушаются вас, а не меня? — сказала Клара.

Джонни быстро подошел к ней и сел рядом.

— Как он?

— Отдыхает и выздоравливает. И ждет не дождется, когда сможет отсюда уйти — точно так же, как и я с нетерпением жду, когда он исчезнет отсюда.

— Все назначено завтра на ночь. Выведите его через французское окно с боковой стороны дома в два часа утра, когда вся прислуга гарантированно будет спать.

Джонни рисовал, а Клара сидела на стуле, позируя ему.

— Что ж, если и есть во всем этом что-то хорошее, так это как раз то, что я вернулся дописывать ваш портрет. После того как вы, даже не попрощавшись, исчезли из «Шелборна», я уж думал, что больше вас вообще не увижу.

— Я и сама приняла решение, что больше не увижу вас — разве что за чаем или на теннисном корте у кого-нибудь из соседей, куда вы соблаговолите явиться, будучи в наших краях.

— А почему, позвольте вас спросить, вы все-таки уехали не попрощавшись?

— Потому что не люблю, когда из меня делают дурочку.

— И каким это образом я делал из вас дурочку? — Джонни продолжал рисовать, и голос его оставался совершенно спокойным.

— Вы играли со мной.

— Что?

— Да бросьте, Джонни. Теперь я вас раскусила. Вы легкомысленный ловелас, ни на ком не задерживающий своего внимания надолго, который решил, что было бы увлекательно затащить в постель отверженную жену полковника, пока ее муж находится на фронте.

— С чего вы все это взяли? — Он смотрел на нее совершенно обескураженно.

— Я слышала о вашей репутации.

— От кого?

— Это не имеет значения.

— Я считаю, что это абсолютно несправедливо.

— Но вам, похоже, и этого недостаточно, так вы еще являетесь ко мне на порог с беглым мятежником, подвергая меня опасности. После всего этого я действительно не хочу вас больше видеть.

— Вы не можете говорить это серьезно.

— Могу, еще и как могу!

— А как же ваш портрет?

— Да к черту этот портрет! Вы никогда не были честны со мною. С Пирсом мне по крайней мере понятно, на каком я свете нахожусь, даже если мне это и не нравится. Но вы! Вы мне никогда даже не намекали на то, что вы революционер.

— Так я и не революционер. Да, у меня с ними прочные связи, но на этом все и заканчивается.

— Если вы не революционер, тогда почему я прячу у себя в гостевой комнате человека, который находится в розыске?

— Я связан с ними политически. Я политик.

— Ха-ха! — пренебрежительно рассмеялась Клара. — И какую же страну вы собираетесь построить с поэтами, выдающими себя за революционеров, и художниками, которые рядятся под политиков?

— Да уж как-нибудь получше той, в которой мы живем сейчас, где юношей используют в качестве пушечного мяса, а фермеры рядятся под армейских офицеров.

— Этим, без сомнения, вы хотите обидеть моего мужа.

— Да, — крикнул Джонни, — вашего мужа! Который устроил фарс из вашей свадьбы!

— Что ж, настоящим фарсом было бы, если бы я продолжала видеться с вами. Скажите мне, когда вы крутили роман с графиней Кавински, граф уже умер или был еще жив? Впрочем, такие мелочи вряд ли имеют для вас какое-либо значение, не так ли?

— Так это Элис и ее длинному языку я обязан вашему прозрению?

— А что? Сколько еще женщин могли бы высказать свое мнение по этому поводу? Граф Кавински, он ведь покончил с собой, верно? Не вы ли стали тому причиной?

Бросив на нее испепеляющий взгляд, Джонни швырнул свои краски на пол и, порывисто подойдя к высокому французскому окну, остановился, уставившись в сад.

Она вздохнула и тихо подошла к нему сзади.

— Извините. — В голосе ее послышались мягкие нотки. — Он действительно покончил с собой из-за вашего романа с Элис?

— На самом деле его доконали карточные долги, это вам любой скажет, — тихо ответил Джонни.

— Не сомневаюсь.

Он обернулся к ней лицом:

— Мы же с вами были друзьями — как могло получиться, что мы теперь таким вот образом причиняем боль друг другу?

— Это все потому, Джонни, что я не такая, как вы. Вы хотите, чтобы я жила жизнью, которую ведете вы. А я не могу. Не могу я, подобно вам, порхать с места на место, не заботясь об условностях и общепринятых нормах.

Он схватил ее, притянул к себе и с силой прижался к ее губам.

— Вы не такая, как все. Я влип, влюбился в вас.

Она оттолкнула его и ушла на середину зала.

— И вообще, как вы себе это мыслите? Будем встречаться украдкой, урывками, когда представится удобный случай?

— Вы могли бы уйти от него.

— Не говорите глупости. Это погубит меня.

В комнату вошел Феннел.

— Извините меня, миледи, я хотел узнать, останется ли мистер Сеймор на обед.

— Нет, Феннел. Мистер Сеймор уже уходит.

Когда дворецкий вышел, она сказала:

— В два часа ночи я выведу Герати через французское окно. Там вы его и заберете.

Клара открыла французское окно, и они вдвоем вышли в сад.

Тут же из тени появился Джонни — и с ним еще два человека.

— Пойдемте, быстрее! — сказал один из этих мужчин и, подхватив Герати под руку, быстро пошел с ним через лужайку.

Джонни стоял и пристально смотрел на Клару.

— Сеймор, пойдемте же! — тихо позвал один из его спутников.

— Мне остаться? Или же вы хотите, чтобы я ушел? — спросил он у Клары.

— Оставайтесь, — тихо ответила она.

Он развернулся и негромко сказал:

— Вы идите! Я вам больше не нужен. Желаю удачи!

Они с Кларой зашли в дом.

Он закрыл французское окно, задернул шторы и медленно подошел к ней.

— Вы уверены? — шепотом спросил он, обнимая ее.

— Нет, — так же шепотом ответила она, подаваясь вперед всем телом и целуя его.