Семейные тайны Армстронгов

66

Если бабушка намеревалась использовать написание портрета в качестве своего рода терапии для Клары, расчет ее оказался правильным. И Кларе этот новый для нее опыт понравился чрезвычайно.

Ей всегда хотелось каким-то образом быть связанной с искусством, а теперь ее образ будет навечно запечатлен в работе Джонни. Хотя она уже не знала, как к нему относиться. Он мог быть уморительно забавным, жутко оскорбительным, невероятно унылым. Иногда он просто сводил ее с ума до такой степени, что ей хотелось дать ему пощечину, а в другие дни смешил до того, что хотелось его расцеловать. Он мог усердно трудиться над портретом, а потом вдруг отбросить кисти в сторону и объявить, что они отправляются к Кэссиди выпить или на озеро кататься на лодке. Он был очень живым и возбужденным — полная противоположность Пирсу. Она уже привыкла к уравновешенности своего мужа, его хладнокровию и отчужденности от повседневной жизни, и необузданная натура Джонни действовала на нее одурманивающе.

В Дублине неожиданно вспыхнуло Восстание на пасхальной неделе[20]. Несколько дней стрельбы и кровавой резни превратили центр процветающего города в развалины, что привело большинство горожан в ярость.

— Да, настоящий скандал, — сказал Феннел, подавая завтрак Кларе, которая читала сообщение о ходе восстания на первой полосе газеты. — Честные и порядочные люди не могут выйти из дому и попасть на работу из-за кучки идиотов, играющих в солдат! — закончил он, наливая Кларе чай.

— Совершенно правильно, Феннел! Редко когда приходится услышать от тебя что-то толковое! — подхватила появившаяся в дверях Пруденс.

Феннел обиженно поджал губы и удалился.

Пруденс, к недовольству Клары, выхватила газету у нее из рук и быстро пробежала первую страницу.

— Вот тупые болваны! Они решили скопировать военные действия во Фландрии и построили систему окопов в парке на Стивенс-Грин, рассчитывая продержаться там несколько месяцев. А британские войска всего лишь поднялись на крыши соседних зданий и перестреляли их всех до единого!

Восстание на пасхальной неделе было быстро подавлено, а поднявшие его республиканцы оказались арестованы. После себя они оставили разрушенный город и толпы обозленных горожан. Однако когда власти судили лидеров повстанцев и приговорили их к смертной казни за государственную измену, общественное мнение резко изменилось и гнев на бунтарей сменился яростной ненавистью к власти за такие суровые приговоры.

Клара сидела у Кэссиди и читала лежащую перед ней газету, попивая свой послеобеденный бокал вина.

— Это отвратительно, просто ужасно! — сказал хозяин паба. — Эти смелые парни, конечно, не заслуживали того, чтобы их расстреляли. Они всего лишь боролись за независимость страны, к которой все мы так или иначе стремимся.

— Ужас! — дружно закивав, хором подхватили посетители бара за стойкой.

Клара тоже была шокирована. Смерть всегда шокирует, когда приходит быстро и неожиданно. Весь мир погряз в жестокости, и эти события стали еще одним тому подтверждением. Война с ее жестокостью до этого казалась очень далекой, но во время восстания в Дублине она подобралась совсем близко. Широкие массы все больше узнавали о безжалостной свирепости Первой мировой и о масштабах человеческих жертв. Битва на реке Сомма превратилась в кровавую баню, и газеты уже не могли скрывать фактов под предлогом необходимости поддержания позитивных настроений в обществе. Тяжело вздохнув, Клара сложила газету, попрощалась с мистером Кэссиди и направилась к своей машине.

Уже выезжая из Кастлуэста, она подумала о Пирсе, с которым она не общалась с момента их расставания на вокзале.

Джонни сидел на веслах, и их маленькая лодка плавно скользила по глади озера. Клара сидела напротив него и смотрела на стоящий на холме дом.

— Должен вас предупредить, что гребец я неопытный, но все-таки надеюсь, что мы не попадем из-за этого в беду, — сказал он.

— Думаю, вам следовало бы предупредить об этом перед тем, как мы отчалили от берега, потому что пловец из меня неважный, — беззаботно откликнулась она.

— Тогда я постараюсь не потопить нас.

— Да уж, постарайтесь, пожалуйста.

Он перестал грести и тоже поднял глаза на дом и окружающий его пейзаж.

— Понимаете, в Дублине мы именно об этом пишем и именно это рисуем на своих картинах. Пытаемся запечатлеть настоящую Ирландию. Все ирландское возрождение в искусстве.

Она с любопытством взглянула на него:

— И еще политику.

Он утвердительно кивнул:

— Да, и ее тоже.

— Вы верите в самоуправление.

— Верю, потому что это все равно случится. Я верю только в то, что произойдет обязательно.

— А Пруденс говорит…

— Пруденс! Она — олицетворение старой Ирландии. И ей не найдется места в новой стране, если она не изменит свои взгляды и не будет шагать в ногу со временем. Она хочет зацепиться за прошлое. Но этого сделать нельзя. Вы можете двигаться только вперед. Если взять это графство, то вся власть здесь концентрировалась вокруг Большого Дома, эпицентра поместья. Но этого больше нет. Власть перешла в Кастлуэст, и находится она в руках лавочников, трактирщиков, адвокатов, докторов, которые там работают. И давно пора было это сделать, черт побери!

— Но вы ведь сами из семьи, жившей в таком Большом Доме. Вы готовы потерять всю эту власть, о которой говорите?

— Я иду в ногу со временем.

Он снова взялся за весла.

— На следующей неделе я должен вернуться в Дублин. Я уже отстал по срокам со своей работой. Мне необходимо организовать эту выставку. Что будет очень непросто, поскольку большинство художественных галерей во время Восстания были разрушены. И еще я должен присутствовать на собрании в «Эбби».

Она понимающе кивнула. Он входил в совет директоров национального театра «Эбби». Внезапно она ощутила леденящий страх в связи с его отъездом. Он был для нее отдушиной, единственным глотком жизни вне дома.

— Как бы я хотела попасть на спектакль! — вздохнула она.

— Так в чем же дело? Поехали со мной в Дублин, и я свожу вас в театр.

Она растерянно заморгала.

— Но я не могу! Это было бы неправильно. Идти в театр с другим мужчиной, в то время как муж воюет на фронте.

Джонни разразился взрывом хохота и начал грести к берегу.

— Что вас так рассмешило?

— Вы! Пойти со мной выпивать в местный паб вы считаете допустимым, но при этом не можете показаться со мной в обществе. В вас скрывается мятежник и бунтарь. Но бунтарь этот крайне озабочен поддержанием своей репутации!