И восстанет мгла. Восьмидесятые

Глава 32

Военное противоборство «центровских» вкупе с союзными «двухэтажками» против упорных «рабоченских» завершилось втихомолку. Решающая сеча на склоне песчаного карьера не состоялась ввиду трусливой неявки противника. Поскучав с полчасика, ребята на манер фециалов швырнули в сторону рабочего поселка несколько камней, посвистели, покричали, попрыгали и с чувством увенчанных лавром победителей разошлись по домам.

В дальнейшем пристыженный неприятель со сломленным духом вел себя в школе тихо, не провоцировал ссор и молчком смирился с безоговорочным главенством Вовика и его верной свиты, поддержанных дружной камарильей Коляна из смежного класса.

Поскольку Алеша был непосредственным участником летописного события — храброй вылазки против врага, он по умолчанию пользовался снисходительным покровительством обоих предводителей. Поэтому, невзирая на сомнительные физические данные и неумение драться, в разряд париев он не попал. На эту роль нашлись другие мальчишки, маленькие и щуплые, вынужденные сносить неизбежные демонстрации силы и самоутверждения от элит обеих когда-то соперничавших групп. Как заикавшийся, пугливый Степа.

Новая расстановка сил и окончательное построение иерархии были завершены всего за неделю. Классная руководительница даже не догадывалась о сложных политических переменах, произошедших во вверенном ей детском коллективе.

Учиться Панарову в общем нравилось. Материал ему давался легко, Римма Григорьевна была искушенным педагогом, к тому же многое из услышанного и увиденного он давно знал и умел. Вызывал досаду лишь разный уровень подготовки ребят в классе. Ежели Алеша читал бегло и с выражением, то большинство едва разбирало слова по слогам, немало было и таких, что еще не знали все буквы алфавита.

Алеша, уставая от бесконечных повторений, должен был дожидаться, когда его нагонит большинство заурядных одноклассников, вместо того чтобы, не теряя времени, развиваться дальше.

Римма Григорьевна заприметила, что не на первых страницах он сидел на уроках чтения с букварем — на тайком раскрытых последних, там, где помещались небольшие тексты на разные темы.

— Так, а теперь продолжит Панаров! — заслышал как-то Алеша, углубившийся в чтение очередного рассказика, требовательный голос классной.

Мальчик с ужасом обнаружил, что весь класс обернулся на него, и учительница нетерпеливо ждет. Он судорожно раскрыл страничку со слогами, предусмотрительно отделенную бумажной закладкой — ту, что вот уже минут десять напряженно, сменяя один другого, преодолевали не блиставшие умом одноклассники — и залепетал, начал торопливо читать вслух наугад.

— Не отсюда! — с суровым упреком известила классная. — Ты что, не следишь за тем, где мы находимся?

— Я все это уже умею, — несмело попытался оправдаться Алеша, поняв, что разоблачен и терять уже нечего.

— Меня не волнует, что ты умеешь! — рассерженно вскричала Римма Григорьевна, и искривленный злобой лик ее вмиг побагровел, взор стал колючим, а голос стальным. — На уроке должно внимательно слушать и следить за тем, что читают одноклассники!

— Но мне неинтересно, — почти шепотом возразил Панаров, тоже краснея, но от стыда и смущения.

— А мне все равно, интересно тебе иль нет! — торжественно провозгласила классная. — Сегодня за чтение получаешь двойку. И напишу в дневнике замечание родителям.

Римма Григорьевна могла договориться о переводе его в класс «А», где ребята были получше подготовлены к школе. Но она видела, что Панаров даровитый и без труда будет отличником. Средний уровень успеваемости был главным показателем, определявшим качество работы педагога и размер его премий. Получив заведомо самый слабый, бездарный класс, она не могла своими руками испортить и без того нерадужные перспективы неминуемой полугодовой проверки подготовки детей требовательным завучем школы.

Алеша всего этого не знал и в очередной раз решил, что «не высовываться» будет лучшей стратегией в непостижимом мире взрослых невразумительных реакций, противоречащих логике его вроде бы совершенно здравых, разумных мотивов и вымеренных действий. Подчистую сметающих эту логику. Уже второй раз, сам того не желая, он совершал что-то неправомерное, не соответствующее ожиданиям и требованиям женщины, которой всеми силами тужился понравиться. Мальчик дал себе зарок, что отныне станет очень осторожным, тихим, малозаметным и будет делать только то, что ему говорят. Двойка в дневнике послужит добрым напоминанием.