И восстанет мгла. Ввосьмидесятые

Глава 97

Свернув с изъезженной грунтовки на еле видный в траве проселок, автофургон вышел в точку назначения с запозданием.

Среди деревьев у небольшого тинистого пруда с неподвижными листьями кувшинок посреди мелкой ряски, с кружащимися стрекозами над зеркально застывшей поверхностью воды меж стволов ракиты мирно поджидала голубая будка «Почты». Водитель, надвинув картуз на глаза, скучая, курил за рулем.

Подъехав поближе и развернувшись, милицейский автозак почти вплотную притерся к раскрытым нараспашку задним дверям будки.

Капитан грузно вылез из кабины, небрежно кивнул «фуражке», пробормотав: «Перебортовались по дороге… колесо лопнуло, сука», — отомкнул замок на двери и расположился в травке неподалеку, наблюдая за перетаскиванием коробок.

— Вон там они, у озерка, — неотрывно глядя в бинокль, облокотившись на горячую от солнца крышу «Жигулей», промолвил майор. — Один боец за рулем, больше никого не видно… Грузят товар… Сигнал идет?

— Да, устойчивый, — снимая наушники, ответил киноактер, сверкнув бирюзовыми очами с длинными, как у девушки, пушистыми ресницами. — Лишь бы заряда хватило…

— Как садиться будет, поближе подберемся, — успокоил его шеф. — В сумерках фары включать не будем. Рыбка проглотила крючок… Теперь аккуратно пустим ее немножко поплавать и нежно, без шума подсечем леску…

Перегрузив товар во вместительную голубую будку, Панаров остался внутри. «Фуражка» молча замкнул двери — настала кромешная темнота.

Анатолий заслышал, как водитель с силой хлопнул дверкой кабины «зилка», не с первого раза завел двигатель, и машина, слегка покачиваясь, стала осторожно, щадя содержимое коробок, выбираться из травы на колею.

Сердце у него в груди бешено колотилось. И от июньской духоты, и от спешной погрузки, и от волнения… Что если капитан неприметно предупредил подельника? Если сейчас они едут прямиком в засаду? Если оперативники начнут браво шмалять очередями по машине из своих пижонских АКС-74У? «Макаров», конечно, не лучше в плане шансов уцелеть… При движении из него с пяти метров в задницу слону не попадешь — вспомнил он впечатления инструктора тира на сборах в военкомате.

«Ничего, ничего, просто стой на ленте и не двигайся — пусть она сама тебя несет, все будет нормально… Это сон, а во сне умирают лишь праведники, так что тебе не грозит», — внутренне усмехнувшись, успокаивал он себя в тряской темноте, пропахшей выхлопными газами чадившего почтового фургона.

Машина продолжала двигаться нерасторопно, чтобы не перебить на колдобинах хрупкий товар, который, видно, во многих коробках был уже перебит после лихой гонки по щебенистой грунтовке — при толчках в них подозрительно позвякивало.

Несколько раз будка приостанавливалась и на пару минут неподвижно замирала. В это время Панаров слышал гулкие частые удары в груди в тишине, внезапно повисавшей в вечернем летнем воздухе.

— Так, стоп, глуши мотор! — приказывал в такие мгновения напряженно вслушивавшийся в наушники оперативник. — Встал он, хвост проверяет…

— Смотри-ка, грамотный барыга! — одобрительно кивнул майор. — Вот, слишком реалистично фильмы про нас снимают… Все шпионские финты скоро советский люд знать будет.

Потом маячок начинал удаляться, и «Жигули» осторожно крались в спускавшихся сумерках дальше по пыльной проселочной дороге.

Жара все не отпускала. Весь запас нагретой минералки, что лежала в бардачке машины и под сиденьем, был давно выпит.

Грунтовка вела лесом, затем выбралась на холмы, вздымаясь и опадая, как океанские волны, временами круто заворачивая и объезжая заросшие кустарником ложбины, где по дну могли протекать речушки, судя по густым веткам ивняка на склонах.

Миновали пару сонных, с черневшими оконцами изб, деревушек, где даже собаки не выскочили полюбопытствовать на незнакомцев.

Впереди вырисовались дома в предместье Сумзы.

— Ну все, давай потихоньку на сближение, — сосредоточенно повелел водителю старший группы.

— Товарищ майор, может, броники накинем? — равнодушно предложил белесый за рулем. — У меня как раз валяются в багажнике…

— Ты дурак — в такую жару париться?.. Еще каску нацепи, воин, — пожурил тот его.

— Да я так, для порядка вспомнил, — смущенно оправдался водитель.

— Вон они! — показал пальцем оператор на проблеснувшие впереди за поворотом габаритные огни фургона.

— Так, теперь сбавь обороты и не спеша… Полегоньку… — почти шепотом протянул майор. — Никуда они здесь не денутся… Брать будем прямо при выгрузке, в ангаре.

— Оцепление бы не помешало, — поправив на плече ремешок автомата, мечтательно заметил красавчик из Голливуда. — Вдруг там куча выходов?

— Тебе бы еще группу «Альфа» и вертолеты, — хмыкнул, не сводя глаз с машины перед ними, старший. — Внезапность — вот с чем надо работать. И четкость… За это звездочки дают, лейтенант, а не за кабинетную писанину да вербовку домохозяек.

Фургон повилял тесными жилыми кварталами и выехал к грузовым платформам железнодорожного узла. Проехав мимо ряда приземистых ангаров из бетона, он остановился у черных железных ворот довольно свежо выглядевшего высокого строения, сложенного из серого силикатного кирпича, с плоской залитой битумом кровлей.

Выйдя из кабины, водитель неспешно подошел к воротам и нажал на кнопку. Вскоре створки ворот одна за другой распахнулись вовнутрь. Машина осторожно, чуть не задевая крышей будки стальную балку перекрытия, въехала в вытянутое тускло освещенное помещение с тянувшимися рядами металлических стеллажей, к которым повсюду были придвинуты деревянные поддоны с нагроможденными на них ящиками и коробками разных размеров.

Изнутри ангара за автомобилем наблюдали двое мужчин в черных спецовках и кепках. Один стоял в глубине, помахивая ладонями и показывая, где остановиться под разгрузку. Под надвинутым на лицо козырьком было видно лишь густые усы с нависшим над ними внушительным носом да небрежную щетину на впалых щеках и подбородке. Второй в это время принялся закрывать створку тяжелых ворот, стараясь не издавать слишком громкого звука.

Внезапно в сумерках юпитером вспыхнули фары дальнего света, словно два морских прожектора, в тишине раздался стремительно нарастающий рев двигателя, и в проем, едва не задев уже частью прикрытую створку, стрелой влетели темные «Жигули». Машина с юзом и пронзительным визгом покрышек замерла сразу за воротами, и из нее выскочило четверо вооруженных автоматами людей.

— Всем на пол! Комитет госбезопасности! Стреляю на поражение! — гулко раздалось под стальными балками перекрытий.

Заглушив последние слова, сухой воздух хлестко стеганул кнутом выстрел из «ТТ». Пуля, пронзив навылет грудь майора, со звоном пробила железо ворот. Майора отшвырнуло назад, безжизненное тело ударилось о край раскрытой створки и сползло на цементный пол.

В здании раздалась беспорядочная стрельба, палили вразнобой одиночными и краткими очередями. Одновременно с первым выстрелом в ангаре погасло освещение.

Через несколько мгновений все стихло.

— Фонарь в багажнике, — приглушенным голосом известил своих белесый. — Включу — все на пол.

Водитель подполз, осторожно приподнялся и нащупал впотьмах замок багажника. Выудив фонарь, он на вытянутой руке положил его на капот и щелкнул кнопкой, оставаясь внизу, за машиной.

Никакой реакции на вспышку не последовало.

Осторожно поднявшись, держа фонарь в стороне от корпуса, оперативник обследовал острым лучом все помещение: на полу кругом валялись десятки стреляных гильз. Его коллеги, держа автоматы перед собой и пригнувшись, быстро обошли периметр.

— Здесь двое наглухо, — осветив два черневших в лужах крови трупа, огласил белесый. — Один с пистолетом «ТТ», второй без оружия — видать, водила.

— Третий еще был, что ворота открывал, — заметил оператор.

— Не видать… Ушел, поди, третий… Михалыча тоже наглухо, — проверив пульс на каротидах, возвестил актер. — Из «тэтэшника» прямо в сердце — без шансов.

— Твою мать! Съездили за звездами! — выругался водитель. — Нас Палыч сожрет теперь!

— Сейчас ППС местный прискочит, — благоразумно вернул его зеленоглазый к более насущным делам. — Выстрелы, поди, по всей станции слыхать было… А этот, агент-то наш, живой?

— Черт, я и забыл про него!

Подойдя к будке, оператор, направив вперед автомат, резко распахнул одну створку дверей и прошелся внутри беглым конусом света.

За коробками, забившись в угол, сжавшись в комок, сидел и неотрывно, не мигая, смотрел на бьющее в лицо холодное сияние мертвенно-бледный Панаров.

— Цел, боец? Ранений нет?.. Быстро с нами, валим отсюда! — приказал комитетчик, и Анатолий послушно соскочил с борта на чужих ватных ногах.

— Михалыча в багажник придется… — неуверенно предложил водитель.

— Быстро, быстро! Ему теперь все равно, — заверил его оператор. — Раньше башкой надо было думать… Уходим, с ментами пускай Палыч разбирается!

Труп втроем загрузили в багажник, и автомобиль, вылетев задом из ворот ангара, с визгом колес развернулся и, не включая фар, понесся по ночным улицам. Навстречу не попалось ни единого наряда ППС.

— Не торопятся они! — колко изрек оператор.

— Выстрелы были. Они не дураки — сразу на рожон лезть, — резонно ответил актер. — Группу поддержки вызвали и ждут в тенечке.

— Слушай, а кузов-то — без единой царапины! — заметил вдруг белесый. — Выходит, только мы во тьме так лихо шмаляли?

— А кто же еще? Того, что Михалыча положил, я первой очередью снял, — подтвердил зеленоглазый. — Водила безоружный — под раздачу попал. А вот третий, видно, ушел враз, как нас внутрь пустил. Скучно ему стало… Больше там, наверно, никого и не было. Время позднее, все дома футбол смотрят.

— Куда сейчас едем? — спросил водитель.

— Гони ровно к Палычу, хвалиться будем, — распорядился оператор. — Тебя где высадить? — обернулся он к Анатолию. — Хотя нет. С нами поедешь… Пусть тот сам решает, что с тобой делать.

Машина без приключений выехала за пределы Сумзы и ночной дорогой летела обратно. Уже не таясь, освещая путь дальним светом фар, разгоняя в стороны с прогретой за день колеи ошалевших зайцев в лесах и вальяжных котов в деревнях, со звоном подпрыгивая на ухабах и проваливаясь в выбоины.

В багажнике, ворочаясь, издавало тупые звуки залитое кровью тело, словно руководитель группы, оплошав, несмело просился в салон, грузно шевелясь средь бесполезных ему теперь бронежилетов.

Панарова знобило несмотря на летнюю духоту, в ушах еще стоял жуткий свист прошивавших стены будки острых пуль «Калашниковых». То, что он остался жив, казалось некой невероятной случайностью.

«Если через это прошел, мне не то что Боксера — мне вообще бояться нечего, — думал он. — Значит, есть еще в жизни вещи, что мне назначено доделать, ради которых меня абсолют от свинца укрыл. Остается лишь дальше влачиться постылым путем — без страха, без ожиданий, без надежд… „Не жди последнего ответа"… Я себе больше не принадлежу. Меня нет, нет ни слабости, ни силы. Сегодня я погиб в перестрелке… Дурь какая-то самурайская, мешанина в башку лезет. Стакан водки бы сейчас!»