И восстанет мгла. Восьмидесятые

Глава 49

Алешин отец с тех пор перестал здороваться с несгибаемым соседом и, по совету пожилого участкового, вовсе не замечал его бытия.

В эти дни вниманием Панарова всецело завладел новоявленный кровный недруг, которого он величал исключительно ругательным либо кинологическим эпитетом «сука меченая» со дня начала кампании по борьбе с пьянством.

Надежда инициативу младого активного генсека, как и большинство женщин из ее окружения, энергично поддержала.

— Правильно, так вас!.. Хоть немного вас, алкашей, поприжмет, — с торжеством во взгляде не уставала возвещать она на кухне или перед телевизором. — Вся страна спивается!.. Молодец, Горбачев!

— Что ты понимаешь? — возмущенно возражал Анатолий. — Ты не видишь — он все виноградники под топор пустил? Вино из магазинов исчезло, а водки — хоть залейся!.. Пьяницами не с вина, а с водки становятся!

— Вином вы тоже нажраться умудряетесь, — поделилась жизненными наблюдениями Алешина мама.

— Люди, что раньше вино по субботам пили, нынче на водку перейдут. Спиваться будут, — развивал свою мысль Панаров. — Вино весь мир пьет — и не спивается… Он же вредитель! Зачем виноградники-то под корень? Соки бы делали детям… Нет, мы с этой сукой меченой еще наплачемся, попомни мои слова!

Алеша с изумлением рассматривал в телевизоре очередного, самого странного из доселе им виденных главу государства. Диковинное безобразное пятно на алебастром белевшей с экрана лысине, похожее на испражнения крупной несознательной птахи с несварением желудка — отчего он не замажет отметину чем-нибудь, не выведет или не даст врачам вырезать?

Странный тембр голоса, походивший на бабушкин из Новиковки, странный смешной выговор с ударениями где попало, лишь бы не там, где надо, странные невразумительные слова — генсеку воистину недоставало ornatus verborum, странные неестественные жесты, странная поджарая тетка все время под боком с короткой химической завивкой и неприятными тюркскими чертами лица…

Каждый вечер в программе «Время» мальчик слышал об отставках «по состоянию здоровья» новых и новых членов политбюро и правительства. Все руководство грандиозной страны непредвиденно и одновременно занемогло… Алеша не понимал, дивился и наблюдал.

В первых числах июня из Куйбышева в гости приехала мамина тетка со всей семьей: крупным супругом с широким плосковатым лицом, глубоко посаженными небольшими глазами и высоким сократовским лбом с лысиной, и сыном с чудным именем Арик — симпатичным мальчуганом, лет на пять старшим Алеши.

В воскресенье в доме Панаровых собрались все сестры Надежды с мужьями и детьми — было шумно и людно.

Дядя Сева, старый правоверный коммунист, всю жизнь проработавший мастером-токарем на одном из куйбышевских заводов, как самый знатный и возрастной из присутствовавших мужчин, говорил не спеша, весомо и авторитетно.

— Горбачев — это фигура Андропова… Комбайнер, неумный резонер, баламут с югов. В своих санаториях гостей московских привечал — отличился, в гору пошел, — степенно истолковывал он политическую ситуацию затихшей молодежи. — Амбиций много у него: на женушку поглядеть — ясно, отколь ноги растут. Опыта хозяйственной работы, строек, заводов крупных — ноль… Но за ним сейчас как КГБ, так и бюрократы московские — устраивает всех.

— Наворотит он дел, дядь Сев, — с почтением вставил Анатолий, потянувшись за бутылкой, чтобы разлить по рюмкам очередную.

— Толик, Союз — не «жигуленок», его так нипочем с дороги в кювет не повернешь. Здесь нужен «огромный, неуклюжий, скрипучий поворот руля»… На это десятилетия надобны, — расслабленно откинувшись на спинку стула и поглаживая округлый живот, разглагольствовал, неторопливо вразумлял молодых дядя Сева. — Если наворотит — значит, до него уже все было подготовлено и людей много в это втянуто… Иначе с ним быстро разберутся — вон, как Брежнев с Хрущом.

— Бабы его наши поддерживают, — блеснул металлическими коронками Борька. — Он с пьянством борется… Вон, и моя за него.

— Правильно делает — всю страну пропили, алкоголики, — уверенно заявила Лизка, подкладывая себе в тарелку соленых огурчиков и мимоходом утвердительно кивнув на немой вопрос Надежды. — И Афган, может, закончит… А то как нам детей-то растить?

— Кормить бы полмира перестали — всякую Африку, компартии всякие, — поддержала ее слегка удивленная кивку старшая сестра. — Сразу сами начнем получше жить.

— Это со Сталина и Хрущева пошло — так нараз не перестанешь, — степенно возразил дядя Сева. — Американцы тоже своим помогают. Только те жестче требуют по обязательствам, а у нас пока все идеи, дружба… Сталинского гения нет в руководстве страной — измельчали без внутрипартийной борьбы. Тот умел всех с носом оставить: и американцев, и англичан, и троцкистов… Китайцы молились на него. Но и он не без изъяна — преемника не разглядел, не выпестовал… Думал, что вечный…

— А кто и где их, преемников, загодя готовил? — скептически заметил Нежинский, на секунду оторвавшись от жаркого.

— Бывало, в древнем Риме, потом в Византии императоры себе в цезари, в преемники, выбирали самых способных, с задатками и преданных. Но тоже не все время срабатывало, — кивком согласился старший за столом. — Человек сам для себя-то не всегда понятен и предсказуем… Чужая душа — потемки…

Основательно и неспешно прожевав кусок котлеты с рисом и подливкой, дядя Сева решил немного сменить тему разговора, поговорить по душам о семье, о детях.

— Я своего Арика с детских лет как надобно воспитываю. Все сам, своими руками: сарай, клетки, кролики, голуби, на даче целое лето работает… Главное — ремесло чтоб в руках было. Я вот без высшего, а высший разряд имею и норму выработки в два счета догоняю. На токарном станке больше, чем начальник цеха — инженеришка зеленый, только после института — получаю. Таким, как я, ничего не страшно. Что бы там ни творили «Горбачевы» и иже с ними — заводы и станки никуда не денутся: как работали, так и будут работать… На них страна стоит и стоять будет — нерушимо, как третий Рим, до скончания мира!

Для вящей убедительности он пристукнул натруженной пятерней по столу.

— Все-таки высшее образование надо детям дать, — возразила от имени всех детей строптивая Надежда. — Возможности в жизни сразу другие открываются.

— Коли все будут с высшим образованием, так и холодильник с телевизором некому станет починить, — мудро улыбнулся дядя Сева, подкладывая себе тушеную курицу и картофельное пюре из хрустального блюда.

— Верно, дядь Сев, — снова сверкнул металлом Пегий. — Или голова, или руки — все заодно не бывает.

— А я вот жалею, что учиться не пошла, — одарила всех сидящих за столом улыбчивым васильковым взглядом с поволокой Наташка. — Сейчас бы на «Маяке» не у станка стояла, а в конторе восседала, наряды показывала… Родители виноваты — не научили вовремя головой думать и не поддерживали… Может, еще и пойду на заочный в техникум, чтоб хоть мастера получить.

— С таким мужиком — чего тебе учиться-то? — нервно заерзал на стуле, деланно усмехаясь из-под низкой челки, попивавший сливовый компот из графина и налегавший на густой плов Нежинский. — У тебя и так все есть. Машину вон покупаем.

— Чаплашки надоело вертеть и руки всю смену под водой холодной держать, — уже без улыбки взглянула на свои злосчастные изящные пальчики с маникюром Наташка.

— Машину берешь, Темк? — живо заинтересовался Борька. — А какую?

— «Ниву», вездеход, — горделиво осведомил всех за столом Артем. — Чтоб и в деревню, и на рыбалку.

— Да она вроде жрет много?

— У меня бензина — залейся. Сливать буду с рабочей.

— Хорошо тебе… А мы вот до Пелагеевки и обратно — бака нет. Опять плати, раскошеливайся, — с завистью посетовала Елизавета. — А не ездить — жук картошку сожрет и лебедой все зарастет. Да и за домом надо следить… Вы ведь не поможете!

— Картошку купить можно, это вы всё скаредничаете, стадо свиней на продажу кормите, — сдержанно усмехнулся Нежинский, незаметно поглаживая ладонью узкую спину жены. — Денег, поди, девать некуда, на «Волгу» уж накопили.

— Да откуда? — округлила очи Коркунова. — Одни расходы сплошные!.. Воду провели, телефон провели, пристрой поставили, гараж… Между пальцев деньги утекают.

— Ладно хныкать-то, — переводя шутливый взор с Пегого на Анатолия, не переставал дурашливо задирать, привычно высмеивать свояченицу Артем. — Оба всю жизнь в горячем, мужика в экспериментальный цех кристаллов затолкала. Там зарплата — как полторы в горячем, не знаю, что ли?.. Печенка еще от отравы не вылезла через задницу?

— Нам молоко дают за вредность, — с довольным видом заверил его Борька.

— И стаж горячий год за два засчитывают, — язвительно добавил Нежинский. — Но я б все равно не пошел добровольно травиться. Еще и подписка о неразглашении, и шныри эти в штатском… Правильно?.. Чего вы там для космоса все мутите?

— А это не нашего ума дело, — загадочно изрек, тряхнув указательным пальцем над тарелкой, Коркунов. — Помогаем родине стеречь рубежи из космоса. Про СОЭ Рейгана слышал? Про лазеры на спутниках?.. Вот наши изделия любой такой спутник вальнут, как нечего делать.

— Так, муженек, больно ты разговорился! — предупреждающе насупилась Лизка.

— Да это все знают, что наши кристаллы в оптику космическую идут, — успокоил ее Борис. — Наш завод у американцев — в числе первых военных целей для атомной ракеты. Так что, ежели война — вмиг в облаке испаримся. Оттого и филеров в штатском там много ходит, что шпионов ихних ловят. Нам сказали: если образец или бумажку какую кто вынесет за пределы цеха — расстрел без суда и следствия. Мне не зря платят… Но на «Волгу» еще не скопил — у тебя надобно поучиться, — со значением подмигнул он Артему.

— Я не знаю, у меня тоже и вода, и телефон, и ванная дома, а на «Ниву» осталось, — невозмутимо моргнул тот глазом в ответ. — Вот куплю — съездим в Переволоки с инспекцией. Посмотрим, как там баба Маня поживает, в Волге искупаемся…

Надежда в принявшей меркантильный оборот беседе почти не принимала участия и все больше помалкивала да бегала на кухню — ей было нечем особо похвалиться.