И восстанет мгла. Ввосьмидесятые

Глава 79

Комната, в которую его поместили, была без окон и почти без мебели. Большой старый письменный стол с настольной лампой, кресло с высокой спинкой за ним, круглый ввинченный в пол табурет у стола.

«Классицизм, — безрадостно усмехнулся про себя Панаров. — Все, как в тридцатые годы… Надька подумает: с алкашами опять водку хлещу — и ошибется. Недостатки индуктивных умозаключений, возведения повторяющегося опыта в общее правило… И как же теперь отселе выбираться? Будут допрашивать — сдам козью морду, как стеклотару. И того сопляка желторотого… Пусть сами объясняют, ради какого черта им товар двойного назначения понадобился».

Минут через тридцать в кабинет вошел спортивного телосложения лысый мужчина лет пятидесяти или постарше, с глубокими морщинами, избороздившими высокий лоб, с внимательными, широко посаженными карими глазами.

«Тоже в гражданском… Даже при галстуке, — с похвалой подметил про себя Панаров. — Интересно, какого полета птица?.. Без погон не отгадать».

— Ну что ж, давайте знакомиться, Анатолий Васильевич! — дружелюбно предложил вошедший, усаживаясь в кресло напротив. — Меня Виктор Палыч зовут. Звание, я думаю, не имеет особого значения в данной ситуации… Полковник — ежели все же интересуетесь. То, что вы прапорщик запаса, я знаю… Как и многое другое.

— Виктор Палыч, можно вас попросить, чтоб моей жене сообщили, где я?.. — поспешил с просьбой Анатолий. — Мне дочь надо было из детсада забрать.

— Об этом не беспокойтесь, мы все уладим, — заверил тот. — Давайте лучше поговорим о вас и о вашей жизни… Мне нужно понять, где же вы оступились и возможно ли вам помочь.

— Виктор Палыч, честное слово, я не знал, что в той коробке! — искренне воскликнул Анатолий, наклонившись вперед, к столу. — Знакомец один — Козляев его фамилия, на свинокомплексе заводском работает — попросил через вертушку пронести.

— А зачем вы согласились? — с мягкой улыбкой поинтересовался полковник. — Вы что, почтальон — свертки доставлять?

— Так он мне тоже иногда помогает. С мясом там, с поросятами… Мы живем через три дома.

— И больше ни с чем не помогает? — мудрый, участливый взгляд поощрял к дальнейшим признаниям. — Чего вам его выгораживать, если из-за него вы здесь очутились?

— Ну, бывает, иногда… — с опаской (не сболтнуть бы лишнего невзначай) колебался Анатолий. — На завод через свинокомплекс попасть…

— Вот как?.. У него своя проходная? — с усмешкой поднял брови собеседник.

— Что-то вроде того. Для своих, — качнул головой Алешин папа.

— А скажите, вы такую личность, как Генка Боксер, знаете? — неожиданно бросил вопрос Виктор Палыч, слегка подавшись ближе и зорко вглядываясь в глаза.

Анатолия тряхнуло на табуретке.

— Ну, знаю… На «химии» бригадиром, здороваемся, — осторожно начал он выстраивать линию ответа. — Выпивали в компании пару раз.

— И что он за человек, по-вашему?

— Да я не вдавался… Сидел, вроде, за убийство, по глупости… На заводе на хорошем счету, — уклончиво ответил Панаров.

— И все?

— Он не из моей компании… Я чаще с другими мужиками общаюсь. Из горячего, со сверловки…

— Просил вас об услугах? — прервал его Виктор Палыч. — О помощи в чем-то?

— Ну, может, бывало разок-другой… — изобразил мучительное воспоминание Анатолий. — Вынести чаплашку там или подвески… Таких просьб много бывает от разных людей.

— Да, понимаю, — вроде бы удовлетворившись ответом, кивнул головой полковник, на мгновение впав в задумчивость. — …А зачем вы на «Маяк» решили устроиться? Да еще и в особо режимный цех? — как бы промежду прочим, но резко, жестко снова бросил он, не отрывая вперенного взора немигающих темных глаз от лица Панарова.

У того непроизвольно зашевелились пальцы рук, и табуретка показалась жутко твердой и неудобной.

— Денег в семье не хватает… А свояк там работает давно, получает вроде много, — ответ прозвучал как-то не слишком убедительно даже для него самого.

— Вы в горячем ведь тоже недурно зарабатываете? Доплата за сменность, за вредность, премии за выполнение плана? Неужели не хватает?.. Понимаю, семья, — посочувствовал Виктор Палыч. — …Только вот здесь вы слегка прокололись, сплоховали, прапорщик запаса Панаров.

Офицер выжидательно замолчал, не спеша изучая реакцию на свои слова.

— Что ж вам свояк-то не сказал, что в этот цех добром никто не идет? И что с ним не одну беседу провели, пока он волей-неволей согласился?.. С другими точно так же, — укоризненно покачал он головой. — А вы вдруг сами, с улицы… Неувязка. Вот мы и заинтересовались: что же это за энтузиаст такой? Присматриваться стали… Заметьте, не мы к вам — вы сами по своей воле к нам пришли. Не надо про тридцать седьмой думать. Сейчас время совершенно другое… Свободное решение свободной личности, правда? — плотоядно оскалился полковник.

— Жизнь, бывает, доведет, что свободно в петлю голову просовывают, — резонно заметил Панаров. — Вы же понимаете, что решения свободной воли не спонтанны. И, располагая понятием об условиях, в каковые помещена личность, можно с очень высокой вероятностью предугадать весь доступный спектр ее якобы свободных волеизъявлений.

«Зачем я все это ему говорю?» — поймал себя на мысли Анатолий и замолк.

Виктор Палыч тоже молчал и слегка изумленно изучал сидевшего напротив простого рабочего стеклозавода.

— Вы, я вижу, человек подкованный в философии, — похвалил он собеседника. — Легко как провели линию между детерминизмом Спинозы и волюнтаризмом отцов французской революции… Вы где учились?

— Десятилетка, — смущенно признался Панаров. — Потом училище… Я для души, для удовольствия и понимания читаю. А у нас Канта в книжном купить проще, чем Дюма. Правда, поначалу читать потяжелее…

— А вот скажите, вы идейный человек? — не сводя умных карих глаз с лица собеседника, вопросил Виктор Палыч. — Вы верите в прогресс человечества? В победу социализма во всем мире?.. Построим мы третье царство, город обетованный? Или для вас это выхолощенная идея?.. Спрашиваю не для протокола.

— Вера — это из области религии, — помолчав секунду, промолвил Анатолий. — Речь должна идти о познании предпосылок… Как социальная модель, вариант устройства общества, социализм, конечно, прогрессивнее капитализма. И объективные условия вроде бы в нашем столетии складывались довольно благоприятно… Значит, вся проблема в субъективных условиях, в людских головах, в «артистическом человечестве, что глядит на нас из синей бездны будущего», к которому революция пока не привела… Но как только в эту сферу полезешь, тут же ступишь на тонкий лед. Идеализм, социал-дарвинизм, евгеника, фрейдизм и куча дальнейших вещей, пред которыми я предпочитаю вовремя остановиться.

— Вы мне нравитесь, — с легким кивком головы одобрительно оценил мысль собеседника полковник. — С вами занимательно пообщаться. И вы мне улучшили настроение, когда оно вот уже несколько дней препаршивейшее… Посему — услуга за услугу. Буду с вами откровенен.

Панаров, расслабившийся было за философскими рассуждениями, вновь весь напрягся. Откровенничать с органами госбезопасности было небезопасно.

— Вас подставил человек из вашего близкого окружения. В показаниях, что вы сейчас будете писать, не покрывайте никого, изложите все как было… Вы чувствуете, что я испытываю к вам подлинную симпатию? — Виктор Палыч откинулся на изголовье кресла и достал из стола пачку сигарет. — Курите?.. Угощайтесь.

Выпустив облако табачного дыма, Панаров почувствовал себя увереннее. Следователь выдохнул ввысь свое облако.

— Скажу даже более того… — и, выдержав паузу, на каковые, видно, был мастак, добавил: —…Вы нам, как органам госбезопасности, неинтересны.

— Спасибо, Виктор Палыч! Это здорово, что в органах есть такие люди, как вы, — сыграл живую человеческую благодарность Анатолий.

— …Но вот в чем загвоздка, — не обращая никакого внимания на горячие изъявления признательности, продолжал полковник. — По всему Союзу, и не только по Союзу… — он опять сделал внушительную паузу, замолк на несколько томительных мгновений, — …всплывает товар двойного назначения с вашего завода. С фиктивными документами и с теми золотистыми ромбиками ГОСТа, что были на ваших линзах. И всплывает в беспокоящих объемах… Напрашивается вопрос — откуда?.. Прорабатываются разные версии. По одной из них, этот товар нелегально производится и исчезает с завода… И нашей задачей является узнать, как и через какие каналы… Вы нам в этом поможете.

— Виктор Палыч, я-то как вам помогу? — попробовал непринужденно расхохотаться Панаров. — Я обычный работяга; это нужно на людей из руководства выходить. Я всего раз в жизни в руках-то эти линзы держал.

— Ну, а ежели не поможете — увы, ваша история, к моему огорчению, будет печальна… Вы ведь протокол подписали? Это не хрусталь, не подвеска. Эти линзы в военно-воздушных войсках используются… Реальный срок, возможно, конфискация имущества, жена без работы, с волчьим билетом, сынишка у вас по пионерской линии в гору пошел, правда?.. Мы и за ним присмотрим…

Панаров покрылся студеным потом, его начало подташнивать, в животе предательски заурчало.

Полковник погрузился в прискорбное молчание, не сводя черневших в полумгле глаз с собеседника.

— Вам нечего бояться, — доверительным тоном успокоил он Анатолия. — Покуда здраво, без спешки взвесите, обмерите весь диапазон своих свободных действий в нечаянно сложившихся объективных условиях… — многозначительно улыбнувшись, продолжил Виктор Палыч. — Я вас даже держать в этих стенах не стану после того, как подпишете пару документов… Вечером уже будете с семьей, с супругой. Она все поймет. С ней в эти минуты уже проводят любезную разъяснительную работу. О нашей встрече ни одна душа не узнает. Боксеру скажете, что по дури с чаплашкой для Козляева залетели, тот при случае подтвердит. Заплатите штраф и получите выговор. С людей, производивших личный досмотр, уже взяты подписки о неразглашении. Вы будете и дальше покойно работать и вечерами читать раннего Шеллинга. Или лучше Фейербаха… Не разочаруйте меня, пожалуйста… Помолчите десять минут, побудьте в одиночестве, я пока отлучусь.

Виктор Палыч поднялся из-за стола, проходя мимо Панарова, дружески потрепал его по плечу и скрылся за дверью, бесшумно прикрыв ее за собой.

Анатолий попытался унять обуявший страх и трезво взвесить разные альтернативы своего дальнейшего поведения.

Пойти в отказ и не подписывать ничего?.. Не выпустят. Используют другие методы убеждения, пожестче, выколачивать начнут — навыки не утратили… На зону отправят… Надо выпутаться, подписать, выбраться скорее отсюда, выгадать время, а дома не спеша все как следует обмозговать.

— Вы умный человек, — заключил полковник, убирая со стола испещренные и подписанные Панаровым гербовые листы бумаги. — Главное теперь — не пытайтесь перехитрить самого себя. Раз бросив жребий, нужно ему следовать… Без всяких срединных путей, договорились? Эклектизм нигде не уважают — ни у философов, ни у нас… Если не возражаете, мы вас со двора на машине вывезем, а по дороге водитель вас высадит. Зачем лишнее внимание, правда?