И восстанет мгла. Ввосьмидесятые

Глава 45

После возвращения Надежды из командировки быт в семье Панаровых воротился в прежнее русло. На майские праздники Алешины родители целыми днями маялись, перекапывали в две лопаты огород, к вечеру с трудом разгибая натруженные, немевшие от усталости, изнуренные спины и в ладу рассуждая, что осенью после уборки картошки непременно надобно рассыпать и запахать ведер по сто песку и гашеной известки, чтобы земля не была такой клеклой и легче поддавалась вскопке.

Алеша живо помогал вытаскивать из глубокого прохладного подпола чуть мягкую после суровой зимы картошку на рассаду, вынося ее во двор и рассыпая в сарае, отбраковывая подгнившую либо слишком мелкую, обдирая длиннющие белесые усы ростков, чтобы дать возможность наклюнуться свежим зеленоватым глазкам, видевшим теплый дневной свет и способным отыскать к нему путь после посадки в землю.

Слушая из транзистора о том, что спортсмены нашей миролюбивой страны дружно бойкотируют Олимпиаду в стране, увлекавшейся гонкой вооружений, мальчик с ведром в руках бросал слегка проросшие клубни в ямки, на штык выкопанные отцом. Те, что покрупнее, разрезал ножиком на две половинки и, приседая на корточки, аккуратно опускал разрезом книзу. Мама вслед за ним забрасывала готовые ямки землей, создавая новый длинный ряд.

Леночка мирно восседала в тени сонно шелестевших клейкими младыми листочками берез на расстеленном в траве старом покрывале на меже у края поля, играя с куклой и то и дело покушаясь на смородиновый компот в бутылке, утолявший жажду старшему братику, но не прикасаясь к жбану с кислым, ядреным квасом для папы.

Второе, меньшее по размерам картофельное поле, засаженное по краям густыми зарослями малинника и некрупными кустами крыжовника со смородиной, находилось во дворе рядом с баней.

Самым последним засевался клин худородной пашни на открытой равнине за аэродромом, километрах в трех от дома, высокопарно именовавшейся «дачами». Ни домиков, ни оград на этих дачах не было. Земля, принадлежавшая леспромхозу, сдавалась им своим же сотрудникам за крохотную плату и использовалась исключительно под картошку.

Каждую весну трактор плугом перепахивал все поле целиком — участки в шесть соток на семью заново межевались и вручную обрабатывались.

Алеша не мог себе представить, как родители на этих необъятных, беспредельных просторах грубо, пластами развороченного лемехом закаменелого целинного глинозема умудряются отыскать нужный, свой клочок.

Он терпеть не мог весенние походы «на дачу».

Два мешка с семенной картошкой и две лопаты папа закреплял на раме велосипеда, ведра и съестное с водой нужно было тащить в руках.

Путь отнимал около часа, и работать в жару на бескрайнем поле без единой тени или хотя бы полянки с мягкой травой, беречь драгоценную воду и успевать заполнять ямки за родителями, спешившими разделаться с тяжкой повинностью и костерившими ленивого тракториста, что не удосужился хоть разок пройти всю комковатую пашню с бороной, было не так-то просто. К вечеру замаянный Алеша изнемогал и валился с ног от усталости.

Засохшие на майском солнцепеке глыбы с трудом, со звоном лопаты разбивались на крупные комья рыже-коричневой глины, предвещавшие, что осенний урожай с дачи будет не ахти какой. Но и без него не обойтись — картошка оставалась основным продуктом в небогатом рационе поросят.

Тотчас после муторного, утомительного и изматывающего картофельного сезона начиналась работа на грядках.

Заново — лопата на штык в землю, перекопка палисадника, затем грабли, выравнивание, разметка и разбивка будущих овощных грядок, высевание широкой рукой мелких семян редиски, моркови, укропа, лука, а чуть позже — аккуратный посев заранее вымоченных и уже проросших семян огурцов, сплюснутых плоских семечек тыквы, россыпи гороха с бобами, потом в парник — купленной на рынке рассады помидоров и перцев.

Горы свиного и коровьего навоза, сероватой, с вкраплениями угольков, печной золы из бани, грязновато-белой гашеной известки, красновато-влажноватого торфа с болот, желтовато-сыпкого и тяжелого песка. Рулоны полиэтиленовой пленки, расстеленной по земле на закате, чтобы ночным морозом не прибило дружно проклюнувшиеся бирюзовые всходы, тяжелые кирпичи по краям, без которых защиту вмиг унесет первым порывом ветра. Десятки оттягивающих руки, режущих проволочной дужкой ладони полных ведер, принесенных из колонки, чтобы загодя наполнить водой заржавленный железный полуцилиндр садовой ванны для полива. Затем, немного погодя, щадящее прореживание пальцами-щипцами слишком густо взошедших хрупких ростков, прополка от цепкой, вьющейся жесткими лианами «березки» и вездесущих длиннокоренных одуванчиков, осторожное рыхление мотыжкой сухой корки, подкормка замоченным и разведенным водой куриным пометом, поднятие огуречных плетей, чтоб не загнивали, окучивание борозд, бесконечный сбор кладок яиц, личинок, гусениц и жуков повсюду, где что-то было посажено и росло, обещая скорое вознаграждение за тяжкий крестьянский труд.

С мая по сентябрь в жизни Алеши не было почти ни одного свободного вечера, ни одного праздного выходного дня, когда бы он не получал какого-нибудь задания от живших в страдную пору на огороде и огородом, не покладая рук, честно выбивавшихся к ночи из сил в порывах вынужденного трудолюбия «городских» родителей. Зато в магазине покупались лишь хлеб, молоко, рыба, крупы да всякая фруктовоягодная экзотика, что на дворе не росла. Нехитрые расходы семьи шли в основном на одежду, обувь и обустройство дома — бережливая Алешина мама каждую копейку откладывала на сберкнижку, на будущее детей, что непременно должны были «жить лучше, чем мы — как люди».

Стараясь как-то украсить чересчур буднично-овощной палисадник и не желая слышать попреков супруга в тщете этого занятия, Надежда сама, без помощи мужчин, выращивала в разбитых клумбах и куртинах нарциссы, тюльпаны, флоксы, пионы, гладиолусы, георгины, гиацинты, гвоздики, анютины глазки и даже капризные колючие розы, которые Алеша недолюбливал.

По мнению мальчика, самыми полезными на участке были грядки с крупноплодной «викторией» и садовой земляникой помельче. Прихотливые, требовавшие много солнца и воды, предпочитавшие размножаться бестолковыми длиннющими усами, нежели плодами, нуждавшиеся в регулярной прополке и прореживании, быстро старевшие, восприимчивые ко всякой заразе, легко подхватывавшие «мучнистую росу» и прочую гниль, они все же подчас одаривали его одной-двумя кружками бесподобных спелых, ароматных ягод, вкуснее которых — перемятых ложкой, смешанных с сахаром и залитых теплым молоком — Алеша ничего в жизни не ел.

Правда, на варенье ягоды приходилось недешево покупать на рынке — своих не хватало. Либо насбирать в комарином лесу, уезжая с мамой на день-деньской с бригадой крепких, с утра ядрено-потных лесорубов в кузове бортового «Урала» с брезентовым шершавым тентом.