И восстанет мгла. Восьмидесятые

Глава 48

В самом конце зимы за стеной Панаровых поселился долгожданный сосед. Тот самый Рафик, младший брат безвременно павшего на северах Витьки — желтушно-смуглый, сутулый, низкорослый татарин, задумчиво нахмуренный, с косматыми бровями на пергаментном впалом обличье в щербинах, постоянно дымивший вонючей забористой махоркой и надсадно и сыро кашлявший. Он провел младые годы, растапливая горячим сердцем вечную мерзлоту за полярным кругом, где почти потерял слух, посадил печень, застудил легкие, но больших денег отчего-то не заработал, не разжился или, может, успел прокутить на югах, спустить сдуру. По ночам он часами глухо и душно дохал за стеной, громко отхаркивая мокроту, жил бобылем, завел лишь пса да кота, избегал разговоров из-за глухоты и вечерами после смены на заводе угрюмо ковырялся во времянке или пил в одного.

Папе Алеши нелюдимый сосед был не по душе, за глаза он величал его «глухим чертом» и ограничивался при неминуемых встречах коротким кивком головы с лаконичным «здорово».

Все же его появление принесло Панаровым несомненные плюсы. Прежде в нежилую часть дома могли проникнуть «ондатры» и устроить ночью пожар, чего очень страшилась Надежда. Теперь эта опасность миновала. Рафик топил в доме га-ланку, что сразу же сказалось бархатной теплотой стены, отделявшей его половину: из ледово-студеной она стала приятно-греющей, существенно уменьшив тем расход газа и скорость вращения колесиков счетчика.

Алеша побаивался вечно недовольного дяди Рафика, в любую погоду ходившего в бушлате поверх бессменной грязной, потертой спецовки, замызганных рабочих брюках из грубой ткани ядовито-зеленой расцветки, вправленных в болотные тупоносые сапоги с вывернутыми наизнанку раструбами голенищ. Его тщедушный шелудивый пес, таскавшийся и там и сям без поводка за своим хозяином, был ему под стать: злобно облаивал встречных, детей норовил тяпнуть, яростно кидался на велосипедистов и не раз провоцировал Панарова на гневное «я ему башку лопатой отшибу».

Кот соседа бесплодно попытался было правом утвердиться на новой территории, но по молодости был жестоко бит и всюду подвергался гонениям, преследован неутомимым зрелым Прошкой, привыкшим к безраздельному царствованию на обоих дворах. Морда и уши Васьки не успевали заживать от глубоких царапин — следов встреч со старшим соседом-узурпатором.

В скором времени и его хозяин вступил в открытое противостояние с соседями.

— Надьк, почему ваш надел почти на два метра заходит за линию, где граница моего двора идет?.. Забор вон, видишь, где проходит? — махнул он рукой в сторону своей времянки. — А межа где?.. Вы неправильно межу проложили, я ее перекопаю.

— Да так отродясь участки были поделены, — удивленно оправдалась Надежда, — еще до того, как мы сюда приехали и мать твоя покойная.

— Неправильно поделены, — замотал головой Рафик, — надо по новой размежевать.

— Тебе земли, что ль, не хватает? — едко полюбопытствовала соседка.

— Да, мне картошки будет мало на зиму, — с настойчивостью в голосе подтвердил тот. — Я в мае межу новую сделаю, мужику своему скажи.

— Да делай как хочешь, куркуль жадный! — сверкнув зелеными глазами, мстительно отозвалась Панарова. — Я вот твою врезку в нашу газовую трубу отрежу — и тяни по новой от главной ветки, как я дотянула. Или дровами топись.

— Не отрежешь — не имеешь права, — по-восточному хитро, криво ухмыльнулся сосед. — На врезку разрешение есть.

— Так я ж эту филькину грамоту и подписывала!.. А теперь отменю, — пригрозила Надежда.

— Не отменишь — через суд надо, — снова по-монгольски осклабился Рафик. — Я не дурак, права свои знаю.

Анатолия беззастенчивое, наглое заявление нового соседа вывело из себя.

— Пусть только попробует межу тронуть, сука татарская! — взревел он, подскочив на табуретке и чуть не разлив тарелку горячих щей. — Я его прямо там закопаю! Из-за межи у нас в деревне убивали… Ты смотри, тварюга какая! Без году неделя как въехал — а уже права здесь качает.

— Ну, может, он и прав… — заколебалась Надежда, убоявшись непредвиденно бурной реакции супруга. — Межа ведь и вправду не по линии дворов проведена.

— Да как там наделы поделены — сам черт ногу сломает! — всперечил ей Панаров, звякнув алюминиевой ложкой по железной миске. — А что там делают участки тех, чьи дворы вообще не здесь?.. Мы, что ли, поле межевали?.. Раз так было спокон веку, значит, так должно быть.

— Он говорит — ему картошки на зиму не хватает. А у нас дача есть, — сжалилась над непутевым соседом жена. — От нас не убудет… Пускай перекопает межу, как хочет.

— Это с хера? — снова рыкнул басом Алешин папа. — Куда он со своим татарским уставом лезет?.. Может, завтра двор расширить соизволит? Наш ведь больше…

— На дворе постройки, а там — сотка голой земли.

— Здесь дело принципа, — зло отрезал Панаров. — Я ему башку снесу, если сунется на наш участок.

— Наплюй ты на дурака… Зачем с идиотами связываться? — миролюбиво посоветовала Алешина мама, подрезая хлеб для голодного и, поди, оттого непривычно озлобленного мужа.

Через пару дней, однако, Панаров сцепился с идиотом, не вняв мудрому совету жены. Отгребая совковой лопатой кипу свиного навоза от стены конюшни, время от времени согреваясь водкой из припрятанной в сарае чекушки, он краем ока заприметил соседа, расслабленно вышедшего из туалета.

— Ты че там про межу моей нагородил, придурок? — непринужденно затеял Анатолий назревавший разговор.

— Я ее в мае перекопаю и перенесу на полтора метра к вам — по забору двора, — угрюмо пробурчал тот, упрямо склонив лохматую черную голову. — Межа неправильно сделана.

— Это тебя неправильно делали, недоносок, — убежденно заявил Панаров, — а межа тут сто лет была и будет. Попробуй тронь — я тебе ноги переломаю!.. Жалко, сученыш увечный, Витьки в живых нет — он бы тебе башку оторвал за такие дела.

— Не переломаешь, не стращай! — со злобой зыкнул Рафик, враждебно глянув в упор в глаза сопернику. — Я на северах пострашнее навидался!

— Ты быкуешь, что ль, чмошник?.. Да я щас тебя захерачу! — медведем взревел Панаров и с лопатой наперевес рванул в штыковую атаку через глубокий сугроб на участок соседа.

Тот резво отскочил от двери туалета и бросился к себе во двор, успев захлопнуть деревянную калитку и задвинуть засов чуть раньше, чем в нее со звоном ударил металл лопаты, копьем с силой запущенной крепкой, натруженной рукой Анатолия.

Во дворе соседа истошно залаял пес, захлебываясь и впадая в истерику, гремя цепью и бросаясь на калитку.

— Сломаешь дверь — я на тебя заяву накатаю!.. Сядешь, бля! — злобно пригрозил Рафик, но на всякий случай вбежал в дом и заперся изнутри.

Надежда заслышала шум во дворе, поспешно выскочила на огород, едва накинув на плечи ватник, в валенках на босу ногу и насильно за рукав втянула кипящего гневом мужа домой.

На неделе семью Панаровых навестил участковый по заявлению о хулиганстве и пригрозил штрафом и мороками в отделе кадров.

В последних числах апреля в одну из ночей безлунных Рафик бодрствовал: перекопал злополучную межу, вырыл в ряд глубокие ямки и поставил в них заблаговременно приготовленные столбцы, недвусмысленно обозначившие новую границу его участка, проходившую точно по линии изгороди, разделявшей враждующие соседские дворы.