И восстанет мгла. Восьмидесятые

Глава 41

Надежда повесила трубку, скомканным платочком осторожно утерла глаза, чтобы не размазать тушь по лицу, и вышла из здания переговорного пункта. Так надолго она еще никогда не оставляла детей.

В общежитии подмосковного городка — неприглядной пятиэтажке с вахтой у входа и обшарпанным общим коридором — ее поселили в одной комнате с молодой светловолосой девушкой с лазоревыми улыбчивыми глазами ребенка и аккуратным, немножко коротковатым носиком, приехавшей из Перми.

— Здравствуйте, меня Катя зовут, будем вместе с вами жить, да? А вы откуда? — скороговоркой завязала та разговор, отворив дверь комнаты на осторожный, нерешительный дробный стук Панаровой.

Соседка по комнате оказалась почти на голову выше ростом, с длинными стройными ногами и гибкой спортивной фигуркой. Она была всего пару лет как замужем и еще не имела детей. В глазах искрились радость от командировки и предвкушение интересных событий.

— Вы знаете, у нас на курсе пятьдесят человек, — счастливо сообщила Катя своей новой знакомой с необъяснимо печальными глазами. — И есть мужчины из столицы, из Питера, из Прибалтики даже. Я уже все разузнала. Стариков почти никого. Они все равно ничего в хозрасчете не поймут… Вам сколько лет? Тридцать два? А мне двадцать пять. И почти все у нас вот так — до сорока лет. Классно, правда?

Надежда настороженно восприняла энтузиазм соседки, ожидавшей впереди целый месяц приключений.

— Я бы никуда не поехала, если б директор не заставил, — призналась она. — Под сокращение не хотела попасть. У меня двое детей маленьких на муже осталось. Так что мне все едино, кто там у нас на курсе. Лишь бы домой обратно побыстрее вернуться.

— Ну что вы! — театрально всплеснула руками Катя. — За месяц с ними ничего не случится. А вы о себе не забывайте. Иначе быстро опуститесь до рутины. И мужу не нужны будете. Жизнь нечасто дарит возможности. Надобно уметь ими пользоваться.

— Да какие возможности? — горько усмехнулась Надежда, вынимая и раскладывая одежду из сумок. — Вы же тоже семейная — муж вас дожидается, дети, небось, скоро появятся.

— Меня от пермского захолустья невылазного тошнит, — презрительно скривила выразительное личико девушка. — Там зимой повеситься хочется. А весной и осенью — напиться. Здесь связи нужно налаживать — в Москву, Ленинград или какой-нибудь Таллин перебираться… Вот вы довольны своим адресом прописки?

— Какой уж есть, не ахти, но…

— Вот-вот! — мгновенно прервала ее Екатерина, успевая поправить рукой волнистую златую прядь у виска и стрельнуть глазами в зеркало на стене над низенькой тумбочкой. — Вам всего месяц дается! Хорошие связи все могут. Зацепиться, место ухватить, переехать в цивилизацию, потом квартиру заполучить. здесь же полно общежитие всяких начальников отделов, замдиректоров, управленцев разных!

— не знаю, не умею я так, — растерянно проронила Панарова, развешивая блузки на свободные плечики в шкафу.

— Я тоже не умею, но там, где воля — там и средства, — торжественно провозгласила амбициозная красавица, сжав узкий, но крепкий кулачок. — пробьемся, Надя!.. вы, главное, бирюком одна в комнате не сидите, а вдвоем мы много чего сможем.

Занятия проходили в учебном корпусе экономического техникума. Скамьи слушателей ступенями амфитеатра уходили ввысь, длинные полукруглые ряды были разделены двумя проходами, навощенные паркетные доски которых звучно поскрипывали под ногами.

Внизу помещалась громоздкая трибуна лектора, прислоненная к приземистому столу, покрытому зеленой бархатной тканью до пола. за трибуной на стене висела черная доска из трех частей, над которой тянулся ряд стандартных портретов под стеклами.

Учеба начиналась в девять утра. Сначала лекционный блок, разбитый на академические часы, после обеда — семинары и практические занятия до четырех. присутствие слушателей на курсах каждодневно удостоверялось личной подписью в листе посещаемости. все как у студентов.

С одним отличием. в лекционном зале собирались люди, чья карьера уже сложилась либо дорастала, бежала по наезженной, надежной колее. Солидные мужчины, одетые с надлежащим лоском, в дорогих безукоризненных пиджаках и галстуках, неспешным уверенным шагом входившие в аудиторию, слегка приподняв холеные подбородки, спокойным взором окидывали ряды в поисках знакомых лиц и свободных мест. Серьезные женщины с первыми признаками возраста и полноты в обличье и потому слегка робевшие под взыскательным оценивающим блеском десятков мужских глаз торопились присесть где-нибудь с краю, пониже.

Бывали и исключения, вроде точеной, стройненькой Кати, вызвавшей одобрительный гул сразу в нескольких местах зала, либо пожилых дам пенсионного возраста, решивших до последнего не отставать от молодежи в неутолимой жажде знаний. Близость столицы — полчаса электричкой — играла свою роль в их желании поехать поучиться напоследок перед пенсией.

Надежда кропотливо конспектировала все лекции, честно, без жульничества пытаясь разобраться в сути загадочного хозрасчета с точки зрения экономиста-плановика в лесной отрасли. но неизменно ощущала, будто сами лекторы не особо смыслили, чему учат. вроде бы плановая экономика как основа социализма остается незыблемой. но предприятиям предоставляется какая-то «бóльшая свобода для инициативы», ожидаются «повышение рентабельности, модернизация и рост показателей».

В перерывах между лекциями и во время обедов тактично завязывались разговоры, любезно заводились знакомства, проводилась ненавязчивая взаимная оценка полезности новых контактов, без излишней прямолинейности находились точки соприкосновения и затрагивались общие интересы.

— Девчонки, а давайте завтра после занятий — в ресторан! — предложил на перемене младой, вылощенный, спортивного, благонамеренного вида мужчина с открытым приятным лицом зодчего социализма с плакатов. — Мужская часть коллектива берет на себя всю финансово-организационную часть.

Девчонки заулыбались и закивали головами. Мужская часть солидно потянулась за бумажниками, чтобы внести свою лепту. Комсомолец быстро собрал нужную сумму и занялся привычным делом. Старшие товарищи одобрительно поставили в уме галочку напротив его фамилии.

— Знаешь, Кать, я, наверно, не пойду в ресторан, — неуверенно заявила вечером Надежда. — Неудобно как-то… И не пью я… Иди лучше без меня.

— Надь, ты чего, мы же договорились! Везде вдвоем… Там же все будут! — изумленно и трагично вскинула руки-крылья и раскрыла до невозможности и без того огромные глаза, грозя затопить синевой тесноватую комнатку, расстроенная соседка. — Хочешь, чтобы разговоры досужие пошли, что выделяешься, нос задираешь, корчишь из себя?.. Ладно тебе, перестань! Не желаешь ни с кем разговаривать — сиди молча, поешь. Пить никто тебя не заставляет.

— Я сроду в ресторанах не была, стесняюсь как-то, — продолжала отнекиваться Панарова.

— Надо когда-то начинать! — безапелляционно заявила Катя. — Ты следи за мной и делай все, как я. Посидим со всеми, поболтаем с бабами… А надоест — встанем вместе и уйдем.