День цветения

Альсарена Треверра

— Все вещи, — сказал Стуро, — то есть, не все, а самые нужные. Зеркальце, чехол с тенгонами, эти… деньги и коробка с красками. Упаковал и спрятал на сосне.

— Все равно к тебе наверх никто не полезет.

— Неизвестно. Ходят туда-сюда. Злые, угрюмые. Но не в этом дело. Я тебе уже говорил…

— О, Господи! Сто раз. Не могу сейчас об этом думать. Давай попозже. Все утрясется, и…

— Альса, я тебя прошу. Это серьезно. Нам нельзя больше медлить.

— Ерунду городишь!

Стуро вздохнул и приподнялся на локте. Мы уже битый час спорили, и конца спору не предвиделось. Это вместо того, чтобы заниматься взаимно приятным делом. Других забот мне не хватает!

— Альса, не раздражайся. Это не каприз. Это серьезно.

— Еще бы это был каприз!

Я слопала пилюлю и меня трясло. А коварный вампиришка, очевидно, пытался меня дожать. Долбил в одну точку и ждал, когда я запрошу пощады. Стратег, такой-сякой. Я вырвала руку, которую он удерживал уже давно, пресекая все мои попытки сменить тему.

— У меня уже на закорках сидит этот Каорен! Поперек горла застрял! Что ты ко мне пристал со своим Каореном?!

— При чем тут Каорен! — повысил голос любимый, — Мне все равно, куда лететь. Хоть обратно в Кадакар. Или в этот… Ал-да-нан…

— Андалан.

— Вот, вот. Только подальше отсюда.

— А я не могу сейчас отсюда уезжать! Видишь, что тут творится?

— Вижу. Твою семью уничтожают. Я боюсь за тебя.

— Я не могу их оставить. В такой момент — не могу. Вот поймают преступника, все успокоится, тогда и поговорим.

— Если мне будет, с кем говорить!

— А ты не каркай.

— Я не каркаю.

Я села, откинув одеяло. Мне было жарко. Я злобилась. Я подтянула к груди колени и, за неимением лучшего, обняла их.

— Альса. Пойми же наконец. Нам нельзя задерживаться. Я чувствую, я уверен. Случится что-то ужасное. Не знаю что, но мне страшно.

— Не каркай, говорю! Мне тоже страшно. Всем страшно. Но я уверена в другом. Я уверена, что Треверры должны держаться вместе. Иначе закопают всех.

Пауза. Стуро сопел. Я тоже. Вот ведь упрямый, прости Господи. Ну, почему он думает только о себе? Страшно ему. Кто в конце концов мужчина, он или я?

— Ирги хотел, чтобы мы заботились друг о друге. Ирги хотел, чтобы мы…

Я рывком соскочила с постели.

— Альса!

Расшвыривая босыми ногами тростник, подошла к шкафчику. Достала первую попавшуюся бутылку, зубами выдрала пробку. Глотнула. Черт знает что. Тлишемская кислятина. У меня где-то здесь арварановка была…

— Альса… ну, Альса. Ну, хорошо, — надрывный вздох, — Я больше не буду. Давай отложим, как ты говоришь… Не злись.

— Выпить хочешь?

— Хочу.

Он шмыгнул носом. Я достала другую бутылку. Принюхалась. Кажется, эта.

— Подумай сам, Стуро. Я исчезаю в разгар… в такое время. Даже если я оставлю письмо — кто ему поверит? Отец подумает, что меня убили. Получится, я обманула его. Низко обманула, подло и жестоко. Предала. Один раз я уже хотела его предать. Правда, только в мыслях, но это не меньшее предательство, чем… Такого больше не повторится! Ты слышишь?

— Слышу.

— Вот и хорошо. Тебе арварановки или альсатры?

— Арварановки. Альса.

— Что?

— Иди ко мне.

То-то же. Давно бы так.

— Иду.

Я разлила огнеопасное зелье по чашкам. Вообще-то арварановка здорово усугубляет действие пилюли, но мне необходимо отвлечься. С последствиями как-нибудь справимся. В первый раз, что ли?

— Альса.

— Потерпи, а то пролью.

— Альса, сюда идут.

Рука дрогнула, арварановка пролилась.

— Что?

Из темной пещеры под балдахином светились желтоватые огоньки. Стуро смотрел на меня через комнату.

— Идут… Идет. Один. Он…

— Ваф? — Ун поднялся, нацелив нос на дверь.

— Кто там?

— Мальчик. Он страшно взволнован. Он испуган. Что-то случилось.

— Опять?!

— Динь-динь-динь!

Колокольчик. Ун и Редда бросились к двери.

— Гав! Гав!

— Госпожа Альсарена-а! Динь-динь-динь! Открой! Скорее!

— Сейчас, Летери! Сейчас!

Я лихорадочно напяливала платье прямо на голое тело. Туфли — на босу ногу.

— Стуро, подожди меня здесь. Скоро вернусь. Я тебя запру.

Два поворота ключа, Стуро и собаки остались в теплой комнате. Лестничная площадка. Засов на внешней двери.

— Летери, что…

— Господин Аманден!

— Что?

Запрокинутое личико, фосфорно-голубое в светлом от порхающего снега мраке. По щекам — две блестящие ленты.

— Отец. Привез… господина Амандена. Его… Он… в смысле… — Летери постучал себя по лбу. Рука тряслась. У меня пересохло во рту.

— Что? Потерял разум?

— Нет… Его сюда… сюда… Его нет… В смысле, совсем… нет…

Удар по голове. Словно обмотанный тряпками молот. Откуда-то сбоку накатила чернота. Невнятная боль в коленях. Пронзительный голосок чайкой кружил по сужающемуся периметру сознания. Потом он вывалился за край тьмы и все кончилось.