День цветения

Стуро Иргиаро по прозвищу Мотылек

Под нами тянулся восточный берег озера. Я чувствовал присутствие воды подо льдом, но видеть ее не мог. Собственно, саму границу между землей и водой я только ощущал, зрению же представлялась сумятица белого и синего, снега и ночного мрака. Прямо перед носом свободно полоскались длинные Альсины волосы.

— Ничего не понимаю, — прокричала Альса, выворачивая шею и пытаясь разглядеть внизу хоть что-нибудь, — где мы?

— У озера. Слева — лес, еще дальше — дорога. Прямо на юг — твой дом. Опуститься пониже?

— Ничего не понимаю, — пауза, — Стуро, похоже никакого подземного хода мы не найдем.

Мне это было ясно с самого начала. Отыскать в метель малюсенькую норку в сугробе! Да мы бы и в штиль ничего не нашли.

— Возвращаемся?

— Нет! — она подтянулась, губы ее вклинились в щель между щекой и краем капюшона, — лети в Треверргар, Стуро.

— В какой еще… зачем?

— На башню. Я только спущусь, взгляну на них, и сразу вернусь.

— Снаружи люк не открывается.

Я сказал это и вспомнил про кинжал Маленького Человека. Он и сейчас со мной, этот странный пятипалый кинжал. С помощью кинжала как раз и откроем проклятый люк. Не по душе мне подобная затея, но что делать? Начинать новый спор не было ни сил, ни желания. Глупый аинах, как выражается Йерр, в глубине сознания вопил и грозился: "не делай этого!". А получивший оплеуху от колдуна Иргиаро покорно шел в поводу Альсиных капризов. Или не капризов. Отец Ветер, побыстрее бы все это кончилось!

— Все равно, — потребовала Альса, — лети в Треверргар. На месте сориентируемся.

— Какие-то люди на дороге.

— Люди?

Пропасть, зачем я сказал! Альса встревожилась, завертела головой. Словно надеялась увидеть что-нибудь в снежном месиве.

— Какие люди, Стуро?

— Откуда я знаю, какие? Путники, наверное. Путешественники.

— Путешественники? Шутишь? Кто путешествует в такую ночь? Это Треверргарские. Зачем они вышли? Меня, наверно, ищут.

Этого еще не хватало. Я покрепче сжал руки.

— Стуро, спускайся. Это за мной.

— Нет.

— Стуро, они же меня ищут!

— Ну и что. Пусть ищут. Значит, они уже обнаружили тех, кого ты усыпила.

Зашебуршилась. Болтанка в воздухе. И так ветер того и гляди опрокинет.

— Стуро, ты не понимаешь. Я обязана точно знать, что с теми людьми все в порядке. А вдруг их лечить надо? Вдруг им требуется моя помощь?

Я молчал.

— Пожалуйста! Ну, пожалуйста. Ты не можешь быть таким жестоким.

Могу. Еще как могу. Но не буду. Себе на горло наступаю. Я лег на правое крыло, снижаясь.

— Стуро, я тебя умоляю. Я только взгляну и вернусь. Может, сегодня же. Выйду на башню, ты меня заберешь.

— Я спускаюсь.

Полузамкнутая петля между снегом и снегом. Белая спина дороги всплыла из-под волн пурги. На ней — какие-то черные пятнышки. Конные. Ищут, правильно. Везут собственное горе, будто груз песка. Целые груды страха, отчаяния, вины. Метель взметает их и разносит по округе, рвет в клочки, разбрасывает щедро. Но груз непомерно велик, метели его не осилить. Да, это за тобой, Альса.

Дорога мелькнула в двух локтях внизу, стена леса выросла напротив и справа. Я окунулся сапогами в снег, пробежал. Зацепился ногой, упал в упругие кусты, еле успев развернуться набок. Ни пропасти не видно все-таки. Альса расцепила онемевшие руки.

— Где они?

— Вон там. Выйдешь навстречу?

— Да. Стуро, прости, я должна…

— Конечно. Иди.

— Ты пойми…

— Я понимаю.

— Не сердись, пожалуйста, не сердись. Ненаглядный мой, любимый, единственный. Поцелуй меня. Я сейчас же вернусь. Сегодня же. Не улетай далеко.

— Никто тебя сегодня не отпустит.

— Ну, завтра. Завтра.

— И завтра. И вообще никогда.

— Завтра! Вот увидишь. Я сбегу от них. На башню. Завтра жди меня. Жди.

— Или ты сейчас же уходишь, или я тебя не отпущу.

Она отбежала, потом вернулась.

— Завтра, да? Завтра!

— Да.

Убежала. Силуэт ее размазался в летящем снегу. Исчез. Потянулась быстро истончающаяся нить присутствия, расстояние и ветер посекли ее, разодрали, раздергали. Штрих-пунктир, осколки, обрывки.

Меняется спектр. Альсу нашли. Отголосок встречи, остывший вздох, волна облегчения. Нашли. Поздравляю.

"Завтра". Нет, Альса, какое тут "завтра". Неделя, месяц… Не знаю. Целая вечность. И убийца этот. Пока он не трогал женщин, но кто за него поручится? Опять я остался ни с чем. Опять жду. Опять ничего определенного.

Разве это правильно, Тот, Кто Вернется? Неужели я не совершил ошибки? И что мне теперь делать дальше?

Я вернулся к дороге, напрягая слух. Нет, слишком далеко. Едут к Треверргару. А мне — мне в другую сторону. Подставил спину ветру. Разбег. Несущий поток плавно поднял меня над дорогой. Я взял курс на север, на развалины.

Рано обрадовался. Рано. Мне не следовало тебя слушать, Тот, Кто Вернется. Или я тебя не так понял? Вот объясни мне, почему? Почему она так легко ушла, хотя только что чудом вернулась к жизни? Из-за меня ведь — едва не замерзла, встретилась с Ирги, почти осталась с ним? Но шестой четверти не прошло — кинулась за какими-то совершенно чужими людьми. И я отодвинут в сторону. Отложен до лучших времен. Как так? Столько жертв, и… и что?

Я точно спустился на заметенную тропинку между крыльцом и разрушенными воротами. Колдун находился внутри, хотя, кажется, собирался уходить. Маукабры слышно не было. Правда, это еще не доказательство ее отсутствия. Если Маукабра не хочет, чтоб ее слышали, ее никто и не услышит.

Я вошел в зал. Большой костер почти прогорел, а в четырех шагах от него на полу появилось новое горелое пятно. Над ним на корточках сидел колдун. Пахло паленым рогом.

— Нашли ход? — поинтересовался он.

— Нет. Там какие-то люди на дорогу выехали. Мы спустились к ним, — я наступил на откатившуюся головешку, растер белесую пыль, — они ее забрали. Ей теперь из дома не выйти.

Колдун помолчал. Почему-то закрылся от меня, я не очень понял его эмоциональный ответ.

— Что ж, — проговорил он после паузы, — придется подождать. Недолго.

— Подождать? Знаешь, сколько я жду?

— Мужчина должен быть терпеливым, — изрек он очередную истину, — Вряд ли твою Маленькую Марантину будут держать под замком. Из Треверргара ее не выпустят, но тебе что с того? Снимешь ее с башни или со стены. Главное вам добраться до границы Ронгтана, а там можно лошадок купить. Денежки у вас есть?

— Есть.

Только валяются в кустах, под сосной. Не забыть бы подобрать…

— В порт Уланг приедете, а там на корабль. Дам тебе письмо к одному человеку. Он поможет на первых порах.

— Как у тебя все легко!

— А что трудного-то?

Я подкатил ногой коротенькое полешко, сел по ту сторону горелого пятна.

— Не знаю. Душа не на месте. Мне кажется, я ошибся.

— Обкатай на мне, — предложил колдун.

— Что?

— Расскажи, вместе прокачаем.

— Не понял. Постой, "прокачаем" — получим информацию?

— Получим, проверим, подгоним, приведем в порядок, расставим последовательность.

— Хорошо, прокачаем. Опять все отодвинулось неизвестно куда. Она говорит — да, да, что угодно для тебя сделаю. А вышло? Какие-то чужие люди оказались важнее.

— Груз перед богами, — сразу ответил колдун, — ей надо обязательно узнать — живы ли они. Не погибли ли по ее вине. Возьмешь ты на совесть пять трупов? Умчишься в свой Каорен, не зная, выжили они или замерзли? Посторонние люди, не сделавшие тебе ничего плохого.

— Почему мне все время приходится думать о каких-то посторонних! А если замерзли? Что тогда?

— Тогда — знать: за то, чтобы вы — ты и она — были вместе, пятеро заплатили своими жизнями. Мучаться, каяться — но твердо знать.

Я поежился. Что-то острое и тяжелое в его голосе ранило слух. Для самого колдуна эта жесткость казалась естественной, но он распространял ее и на мою Альсу. А в Альсе никогда ничего подобного не встречалось. Нестерпимая боль — да, но никогда в ней не было ни отточенного металла, ни холодного камня.

— Вот так, Иргиаро, — сказал колдун, — Повсюду посторонние. Лезут поперек и мешаются. Запутываются в клубок с родными, с любимыми — поди размотай.

— Ладно, пусть посторонние… Но убийца! Он же убивает, хоть и посторонний. Вдруг он и ее убьет?

— Наследник крови не трогает женщин.

Ишь, какая уверенность. Мне бы такую.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю, — он поднялся, — Сейчас мне пора, Иргиаро. Скоро я приду сюда снова. Я тебе кое-что обещал, м-м? Мне кажется, я смогу сделать это быстрее, чем расчитывал. Ты же эмпат, ты чувствуешь меня.

— Погоди, — вспомнил я, — пока не забыл. Только ты не обижайся. Это не мои выдумки, это Маленький Человек интересуется. Я обещал ему узнать, не ты ли убийца?

— Я.

— Ну вот, я ему так и говорил… Что? — я остолбенел, — Что?!

— То, что слышал, Иргиаро, — мягко сказал колдун, — Наследник крови — я.

Я глядел ему в лицо, забыв дышать. Часть сознания полностью оцепенела, а часть с панической поспешностью тасовала принятую информацию. Искала хоть какую-то зацепку, хоть малюсенький крючочек, позволявший извлечь из этого сумасшествия каплю смысла. Шутка? Урок истинной злости? Может, я действительно спятил?

Но опоры я не нащупал, ветер вывернулся из-под крыл и меня приняла земля — чудовищно, невозможно твердая. Я расшибся вдребезги.

— Как же так… Почему же ты… раньше молчал?

— Ты не спрашивал.

Я не спрашивал. Альса не спрашивала. Никто не спрашивал. Кроме Маленького Человека. Один он спросил. Он уже тогда знал. Он знал, а я…

— Как же так?.. Ты спас ее… помог мне… Зачем? Ты убил ее отца — и спас ее саму!

Колдун, выпрямившись, спокойно смотрел на меня. Между нами на полу чернело пятно. Только что здесь горел жертвенный огонь.

— Это совершенно разные вещи, Иргиаро, — он даже немного улыбнулся, пытаясь смягчить последствия моего падения, — Я принес Клятву. Род Треверров за род Эдаваргонов. Женщины не принадлежат роду, — он помолчал, поглядел на черное пятно, — Ну ладно, Иргиаро. Мне пора.

— Куда? — взвыл я, — Убивать?

— Пока нет. В Треверргаре переполох, я должен там присутствовать.

Он кивнул, прощаясь и направился к двери.

— Стой! — я задохнулся, — Тебя же надо остановить!

— Да? Попробуй.

Колдун задержался, поглядел через плечо. Меня сбивал с толку его эмоциональный фон. Спокойствие, симпатия, легкий интерес, немного нетерпения. И такие кошмарные слова!

— Не ходи! — я умоляюще протянул руки, — Пожалуйста, не надо ходить!

Пауза.

Теплый всплеск. Меня сильно и мягко толкнуло в грудь. Сжало горло. Сочуствие. Сострадание. Этого быть не может.

— Я должен, Иргиаро, — проговорил он тихо, — Кровь зовет. Пока Треверры живы, Эдаваргоны не могут успокоиться.

Я сделал шаг — через силу. И еще один. Он смотрел, как я приближаюсь. Он был открыт, распахнут настежь. И там, внутри, по горло было насыпано невесомого, прокаленного пепла, а выше — до самого неба — стояло чистое, насквозь прорастающее пламя. И не было там ничего, что я мог бы ненавидеть.

— Ты не пойдешь. Я остановлю тебя.

Я бросился вперед — с обрыва, не раскрывая крыл. Словно защищаясь, он вскинул ладонь. Мы встретились на предельной высоте — я и его вытянутая рука. Время кончилось. Вечность он держал меня на кончиках пальцев, а потом осторожно стряхнул, как мертвую стрекозу.

И я бесшумно лег на пол.

— Ты не остановишь меня, Иргиаро.

Сожаление? Нет, просто грусть. Просто грустная истина. Я его не остановлю, не стоило и пытаться. Но я пытаюсь. Снова пытаюсь, хоть это бесполезно. Выгнулся, сцепив зубы. Как в смоле. Муха в смоле. Мотылек, попавший в мед. Башка только мотается. Глупая, никому не нужная башка.

Убийца нагнулся и поднял меня на руки. Щекой меня прижало к кожаному его рукаву. Я ткнулся носом и губами в складки — и впился, вцепился, рванул, вырвал клок… всего лишь проколол две крохотные дырочки. Но зубы ощутили привычное сопротивление плоти. Трупоедской плоти.

— Кусаешься? Неплохо.

Голова моя запрокинулась. Колдун-убийца укладывал меня на ворох веток, в Альсино гнездо.

— Ты… никуда не пойдешь. Ты… останешься здесь.

— Да? — он вдруг зевнул, со слабым интересом посмотрел на меня. Потер место укуса, — Вот как? Не уверен, что это сработает, Иргиаро. Полчетверти здесь полежишь. Дровишек в костер подкину, не замерзнешь.

— Тебя поймают. Поймают. Я предупрежу.

Он снова лениво, с удовольствием зевнул. Так, небольшое расслабление. Я слышал. Сон не справлялся с колдовской его кровью. Растворился в токе ее бесследно. Растаял, как снежинка на языке.

— Не поймают, Иргиаро. Я четверть века готовился. Будут трупы. Много посторонних трупов. И все они будут — на тебе. Мне нужна только кровь Треверров.

Он подсунул мне под голову кусок дерева, чтоб я не стучал затылком об пол. Повозился с костром — желтый полог света раздвинулся, повеяло жаром. Нагнулся надо мной, постоял. Вздохнул.

— Зря ты спросил, Иргиаро. Если б я мог, соврал бы тебе.

Если б я мог, остановил бы тебя, Тот, Кто Вернется.

Он ушел, а я остался валяться на ветках среди черных паленых пятен. Я глядел сквозь колеблющийся оранжевый сумрак туда, где под потолком собрала свои крылья вечная ночь. Я смотрел ей в глаза так долго, что она перестала бояться меня, спустилась вниз и легла мне на грудь.