День цветения

Альсарена Треверра

Весна! Какой ясный день! И снег, развернутой белизной отражающий солнечный свет, уже ощутимо пышет горячим… Блистающие зубцы гор, на холоде — высокие, на закат ниже, еще ниже, и к теплу постепенно сходящие на нет. Закат, тепло? Я имела в виду — север, запад и юг.

Равнина, окольцованная горами, в дымящихся пятнах проталин. Ближе к холоду, то есть, к северу, в плоскость воткнута черная круглая лоснящаяся спица одинокой башни. Мгновение — смотрю на нее с высоты птичьего полета. Следующее мгновение — смотрю от подножия ее, снизу вверх.

Черная в прозелень, бликующая маслянисто. Каменный росток бесплодной земли, слеклянный стебель. Бока ее поросли плотно пригнанной чешуей. Она живая.

Имхас. Сердце.

Моя плоть обернута вокруг нее, как нить вокруг веретена — во много, много слоев, концентрическими кругами. Она внутри моего тела, как сердце в груди. Сосредоточие, стержень. Высоко под куполом неба, еще одним куполом натянута незримая мембрана, это — кожа моя, граница плоти. А самая плоть охватывает гигантские пространства снега и камня, гор и равнин, на лиги и лиги окрест, разреженная к краям, до кристалльной плотности сгустившаяся к центру.

Сегодня такой день… нет, не так. Солнце на небе, или луна — значения не имеет. Настало мое время. Лучшее время в году, весна, время истины, время исполнения надежд, время начала и завершения. Гэасс-а Лахр. Сознание мое безмерно. Тело мое — скупая, холодная земля, изглоданная морозом. Сердце мое — каменный стержень, звенящий от прилива тепла. Душа моя…

…едина. Опять взмываю ввысь. Я вижу себя — тысячи и тысячи людей, рахров и… еще каких-то четвероногих… лошадей, что ли? Ну да, конечно, это же игу, чудесные игу, третьи в лахр — онгер, рахр, игу… Их… нас… меня так много вокруг башни, пунктирными расширяющимися кругами я тесно заполнила поверхность площади, и дальше, между россыпей камней, между натянутыми тентами временных лагерей, я различаю витки, узлы и перекрестья себя самой, раскинутой, словно паутина, и еще дальше, к подножию скал, где на проталинах уже вовсю толпятся толстенькие лиловые стрелки крокусов, и еще дальше, и еще…

Душа моя немыслимо огромна. Огромной душе чужда суетность. Нечистые помыслы боятся широты и дали, а закоулков и темных углов здесь нет. Мелочность, обиды, ссадины — душа не замечает их. Боль растворяется, как капля крови в ведре воды. Страх сам бежит прочь — гигантов не мучают страхи. А тепло — солнце дарит так немного тепла моему навеки вымороженному телу — значит, чтобы выжить, я разожгу его в себе, разожгу живой жар в неоглядном пространстве души и обогрею, очищу ее всю, от края и до края…

Я — Холодная Земля, Аххар Лаог. Кто сказал, что я бесплодна? Лед тает от горячего дыхания. Лед тает, тает…