День цветения

Отец Арамел

На выходе из капеллы я придержал за плечо Варсела.

— Ты ничего не хотел бы сказать мне, сын мой?

Мальчик густо покраснел, внимательнейшим образом изучил свои сапоги и промямлил что-то в том смысле, что сказать мне ему особенно нечего, большую петлю он, вроде бы, уже освоил…

Я ждал. "Подопечный дожимает себя сам". Варсел совершенно не умеет врать, на лице его написана была мучительная борьба. Жалко мальчика. Я — ждал.

— Вы знаете, да? — посмотрел с отчаянием в синих глазах, — Я сам не понимаю, как это вышло, святой отец, я не хотел, оно как-то само собой получилось, сразу после дежурстава, смена моя — первая, я обещал…

— Сын мой, — скзал я мягко, — Не годится монаху-кальсабериту, принявшему обет безбрачия, навещать ночью, даже после дежурства в патруле, сын мой, замужнюю даму. Не годится.

— Виноват, отец мой, — прошептал мальчик совсем жалобно, — Прошу епитимьи…

А вазочка сама разбилась, я ее даже не трогал, ну, неужели я такой плохой, ну, поставьте меня в угол…

— Всю ночь без смены на стенах, сын мой.

— Да, святой отец! — он просиял, потом вдруг смутился, потрогал пальцем родинку на щеке, — А… мне ведь, наверное, надо сказать… ну, что я… что вы… что…

— Не надо, сын мой. Я сам поговорю с госпожой Ивереной.

Мальчик выдохнул с облегчением, поцеловал мне руку.

— Ступай.

— Да, отец мой.

И убежал, радостный, что с госпожой Ивереной объясняться не придется. Да уж, нрав сей госпожи нам неплохо известен. Упреки, сердитые взгляды, злой язычок…

Все складывается как нельзя более удачно. С милейшим Адваном госпожа Иверена поссорилась, ждет Варсела. Телохранители нейтрализованы, не будь я иерарх четвертой ступени, что эквивалентно сотнику, а в Сети Каор Энена — "среднему звену". Госпожа Иверена — дама основательная. Никто не поднимет шума. Некому будет поднять шум, да, государи мои, некому. А тебе, Арамел, надо будет ночью заглянуть к супругам Нурранам, чтобы срезать у них по пряди волос. И, на всякий случай — к нашей юной марантине в Ладараву. Произвести необходимые перемещения в ее скляночках.

А что — прекрасный ряд вырисовывается. Сперва — опоение сонным зельем поста и прогулка по подземному ходу, потом… А? Ведь получить снадобье чета Нурранов могла и в качестве снотворного на ночь. Не так ли? Главное — подготовить все так, чтобы Альсарена осознала, что попытки сопротивления только ухудшат и без того серьезное ее положение. Чтобы она бросилась бежать. А скромный сторожевой пес… Что ж, скромный сторожевой пес поможет бедняжке либо бежать, либо — не дожить до суда.

Как раз здесь я не вижу особых проблем. Куда больше меня сейчас беспокоит таинственный летающий посетитель Треверргара, пишущий на снегу корявые надписи. Или надпись оставлена не им? Кем тогда? Зачем летающий приходил в замок? Что и кому он хотел сказать? Что "калдун пашол в тривиргар"? Какой вообще колдун, кровь Пресвятого Альберена! При чем тут какой-то колдун?

А, может, он просто хотел поднять панику, этот наделенный крыльями господин? Может, он рассчитывал, что мы выйдем на облаву, оставив в замке минимум людей, и он сможет беспрепятственно проникнуть… Погоди, Арамел. Приди в себя. Если это — сообщник убийцы, то, скорее всего — Каорен. Тварь из Каорена, поддержка сетевому "ножу"… Идиотизм, Господи! Каорену начхать на Амандена Треверра и его семью. Уж на семью-то — точно. Каоренцы бы просто убрали одного господина Амандена. Ну, вместе с господином Улендиром. Остальные трупы — зачем? Сеть так не работает. Сети нет нужды камуфлировать политическое убийство под передел наследства. Сеть делает что хочет, где хочет и как хочет…

Рейгред днем вел себя странно. Вообще он немножко беспокоит меня. Потеря близких… насколько я знаю, малыш был сильно привязан к отцу… Да и не только к нему. Рейгред — добрый мальчик, тихий, чуткий, ранимый… Ничего. Я смогу тебя поддержать, малыш. Орден святого Кальсабера примет тебя, Орден заменит тебе семью. Ты обретешь родственников не по крови, но по духу, по устремлениям — это ли не высшее благо, даруемое Единым?

"…дом свой оставь, и родителей своих оставь, и братьев и сестер своих оставь во имя Служения", — как сказано в "Псе-Пастыре" святого Кальсабера.