День цветения

Тот, Кто Вернется

Прохладно все-таки. За три года я отвык от холода. И почему-то вспоминаю сейчас даже не маленький городишко в провинции Талим, куда Сеть присылает молодых "раздолбаев", и откуда возвращаются лучшие "ножи", так называемого "тройного закала". Вспоминаю далекую Лираэну, уже подернувшуюся дымкой Времени. Почти десять лет назад все-таки. Там я служил в войске Вадангара Пограничника, охранявшего восточные рубежи от рагских набегов. И там я впервые увидел рахров…

Вадангару удалось заключить договор. С холодноземцами. Только и разговоров, что об этих холодноземцах. Сам Вадангар от гордости раздулся, как индюк. Падки лираэнцы на разные "чудеса". И лираэнские вояки — не исключение. И приврать любят. Не может никакой воин, пусть даже самый что ни на есть, положить в одиночку полусотню рагских лучников. И вдвоем с какой-то там тварью. Не может, потому что…

Они приехали на рассвете. Встречала их, почитай, вся Вадангарова орава. От сопливых первогодков до до обсыпанных пеплом ветеранов. Вытянув шеи, толкаясь локтями…

"— Вон они!

Вроде бы их даже и не очень много…

Если бы было светло, если бы я знал, что высматривать… Но я увидел — лошадей. В старшном сне не приснятся такие лошади. Голенастые, тощие, будто из веревок скрученные, обтянутые клочковато-линяющей шкурой… Бородищи! У лошадей! Пучочки жухлой травы…

Сами холодноземцы тоже тощие и жилистые, на иоретов чем-то похожи. Все поголовно — как аршин проглотили, слова лишнего не выплюнут, а Вадангар суетится, словно король припожаловал со свитой…

Сущие… Как сгусток рассветного сумрака, как кошмар — куда там лошадкам… Жуткая морда скалится, как усмехается, свист-шипение:

— Вессар-р…

И огромная тварь, как назвать-то это, боги, будто демонстрируя все свое, так сказать, великолепие — выскальзывает вперед, изгибает шею, опять скалится, хвост, всвистнув, метнулся перед лицом и — провалиться мне на этом месте! — похлопал меня по плечу.

И рядом с каждым холодноземцем — такая тварь…

Теперь поня-атно…

Да ничего мне не было понятно. Я еще подумал, что подобный боевой зверь мог бы мне пригодиться… А Кален, сабельный мой наставник, зашипел, когда я спросил, что за твари у новичков наших:

— Тш-ш-ш! Это не твари, парень. Это — рахры. И не вздумай их тварями называть, ясно? Да и холодноземцев — новичками.

А потом я увидел их "утреннюю разминку". И подошел к тому, который назвался Язык Без Костей и был чем-то вроде толмача. Холодноземцы вообще не склонны учить чужие языки, а их собственный приспособлен для удобства рахров и на девять десятых состоит из шипения, свиста и рычания.

Я подошел и попросился в ученики. К любому из них.

Взгляд спокойно-усталый, лицо безучастное, голос, практически лишенный интонаций:

— Мы не берем учеников, чужак. Хочешь — смотри. Хочешь — пробуй. Хотя… Может, Легкий Ветерок? — и указал на девочку лет пятнадцати.

Девочка чистила свою лошадь. Девочка смерила меня скептическим взглядом. Оставила скребницу.

— Бери меч. Нападай.

И я, каоренский "пес", десятник, "лазающий", конный лучник, степной "странник" — я почувствовал себя идиотом-новобранцем. Ни разу меч мой даже близко от нее не свистнул, а эта девчонка, безоружная, тощенькая, маленькая, едва по грудь мне, я бы ее пополам переломил… И — незабываемое чувство полета. До ближайшей ямы. Пробив хилую загородку…

И озабоченное личико девочки:

— Извини, вессар. Я не рассчитала."

Прекрасно ты все рассчитала, Легкий Ветерок. Издевалась ты над вессаром. Проверяла — стерпит ли? Стерпел. Купания в выгребной яме, и перерезанный ремень, и распоротые штаны. Развлекалась ты, Легкий Ветерок. А, когда поняла, что чужак так просто не сбежит, что сильнее гордости хочет учиться… Ты стала учить чужака. Тоже развлечение — обучать взрослого вессара. И, несмотря на молодость свою, ты отлично учила его. И прекрасно все рассчитывала — и нагрузки, и порядок усложнения приемов…

Это три месяца спустя не рассчитала ты. Вырвалась слишком далеко вперед. И рагская сабля снесла тебе голову…

Со мной тогда припадок случился, хоть я и нажевался мухоморов, как всегда перед дракой. Правда, некоторая ясность рассудка мне все же была нужна — наблюдать за Наставником…

И твой рахр прикрывал твое тело и — меня, так уж вышло.

И я должен был идти к Носатому Ястребу, твоему отцу, чтобы сказать, как ты умерла… А, вернувшись, увидел, что мой спаситель, черно-коричневая зверюга, с перебитыми лапами так и валяется среди рагских трупов. И Трилистник объяснила, что рахр не может быть "я", и, раз погиб человек, рахр тоже умрет, и рахр Трилистника съест его, рахры всегда так делают. А я сказал ей… да, много всяких разных слов. И сам наложил шины на лапы рахра, пусть случайно, но — спасшего меня. И отогнал тех, кто пришел добить. И услышал: "Инассэис вессар". Сумасшедший чужак. Только тогда я еще не знал, насколько сошел с ума. Впрочем, знай я это, никогда бы мне, вессару, не попасть в Аххар Лаог…

Эрхеас.

Да, маленькая?

Липучки.

Какие липучки?

Липучки, Эрхеас.

Йерр улыбнулась.

Они пришли. К тебе. Они там.

Ну да, конечно. Сутки близятся к концу. Вдвоем?

Да. Вдвоем. Нервничают. Смешные.

Ясно. Видимо, придется помогать им расчищать хлев. Жаль, они не взяли с собой своего Большого Человека.

Мы с Йерр вышли на улицу, завернули за угол. Обе Липучки, и собаки с ними, мялись у парадного крыльца. Решали, идти в залу или нет. Иргиаро услышал меня — обернулся. Обернулась и Маленькая Марантина.

— Добрый день, любезный, — одарила меня фальшивой улыбкой.

Все ясно. Они пришли не готовить другое помещение для коз. Они пришли разговаривать. Ох уж эта лираэнская страсть к словоблудию…

— Добрый день.

— Я узнала, что у вас с Мотыльком возникли некоторые разногласия.

Она узнала. Она пришла выяснять. А сам Мотылек только заискивающе показывает зубы — мне, ей, снова мне. Зубастенькая деточка. То у него — "Большой Человек посоветовал", то Маленькая Марантина разбирается в наших с ним "разногласиях". Он что, думает, я начну расшаркиваться перед дамой? Я ему не Ульганар.

Ладно. Пошли в залу. Приглашать их к себе как-то не хочется. И так уже — не обиталище Неуспокоенных, а постоялый двор.

Вошли, расселись на чурбаках вокруг остывшего костровища. Йерр свернулась калачиком, боком привалившись ко мне.

— Я готова выслушать твои претензии, — сказала Маленькая Марантина, — И мы вместе попытаемся прийти к какому-нибудь компромиссу.

Иргиаро молчал, полностью предоставив ей право выяснения отношений. Только ерзал на чурбачке. Деточка. Лоб здоровый. Попал бы ты Гатвару в обработку…

— Свои претензии я уже изложил.

Она тоже хороша. Все ведь сказано, ясней ясного. Им просто не хочется перемещать коз. Обустроились на костях. Думают, из меня получится еще один Большой Человек. Только поменьше.

— Послушай, любезный Тот, Кто Вернется. Не в моих правилах напоминать о собственной терпимости и внимании к чужим проблемам. Но, боюсь, мне придется напомнить, что я все-таки постаралась войти в твое положение…

"— Что значит — не могу после двойных тренировок еще и убирать Плац? Что значит — устал?

— Гатвар…

Оплеуха. Лечу на пол.

— Чтобы больше я таких слов не слышал."

— Я, конечно, понимаю, наши шансы не равны — ты знаешь мой секрет. Но я надеюсь на твое благородство, на то, что ты не выдашь нас, потому что… потому что это было бы совсем подло…

"— Где это тебя носило?

— Я к медикам ходил…

— Зачем?

— Косорукий рассказывал о сборе трав…

— Ты не травы собирать должен.

— Но, Гатвар…

Пощечина. Белые глаза. Хриплый шепот:

— Ты забываешь, кто ты. Ты забываешь, зачем ты. Я тебе напомню.

Пытаюсь блокировать удар в челюсть. Зря. Только разозлил его еще больше. И завтра Косорукий опять даст мне освобождение от тренировок. А Гатвар пошлет меня таскать конский навоз. И заставит вечером тренироваться…

— Вставай. Н-наказание Сущих."

— Так вот, сделав шаг навстречу тебе, любезный, я искренне ожидаю такого же шага от тебя. Пожалуйста, пойми, что все языческие традиции я уважаю и пытаюсь их не нарушать, но ты же взрослый человек, и знаешь, что бывают ситуации, когда традиции приходится отодвигать на задний план ради реальной жизни…

Да, Маленькая Марантина. Гатвар нарушил Правила, чтобы спасти меня. Гатвар бросил своего побратима, выпросил жизнь у его врагов. И перехватил меня у стен Когтя. Я нес Литаонелл гнездышко малиновки, с яичками, из которых никто не вылупился…

— Тем более, когда они, эти традиции, поддерживаются искусственно.

Что? Не понимаю. Она сомневается в моем Праве?

— Я говорю тебе об этом в надежде на наше добрососедство, ибо неприятности не нужны ни нам, ни тебе.

Неприятности? Это — не угроза, нет. Это такой оригинальный способ заискивания. Деточки делают жалобные мордочки, и большой дядя бегом бежит за конфеткой.

— Почему ты молчишь? Я желаю выслушать твои аргументы.

Ты не услышишь моих аргументов, Маленькая Марантина. Я не испытываю никакого желания вести с тобой переговоры. Предлагать все приготовить в любом хлеву на выбор или на третьем этаже. Просить тебя, маленькая Треверра, убрать хлев из комнат Эдаваргонов.

— Почему ты молчишь?!

— Что ты хочешь? Чтобы я решил вашу проблему? — сунул руку в пояс.

Конечно, никаких "кошачьих когтей" там не оказалось. Одна обойма тенгонов и коробочка с пилюлями эссарахр. Ладно, обойдемся и без "когтей". Стены здесь достаточно шершавые.

Я просто вышвырну этих коз со второго этажа, и все. Поднялся. Одновременно со мной поднялся Иргиаро. И шустро порскнул на улицу. Остроухая сука — с ним.

Маленькая Марантина, кажется, не заметила, что они ушли. Но тоже встала:

— Это не проблема. Это — необходимость. Козы жизненно необходимы для аблиса. Ты считаешь жизнь Мотылька проблемой?

Я обернулся на полушаге, фыркнул:

— Что? Мне еще и эту проблему решать?

Провел ладонью по стене. Да, должно получиться. Альдарт Гордец учил меня лазать по стенам без каких-либо приспособлений. А сам он мог забраться так на отвесную скалу, гладкую, словно полированную.

— Эй! — побежала за мной Маленькая Марантина, — Объяснись! Что ты имеешь в виду?!

Я нащупал опору и подтянулся.

— Ой…

Медленно.

Спокойно.

Не торопись.

Никуда они не денутся.

— Мотылек! — кричала внизу Маленькая Марантина, только сейчас заметив отсутствие Иргиаро, — Мотыле-ок!!!