Альсарена Треверра

Колдунский плащ спасал от ветра, не от холода. Бр-р-р, как же я замерзла! Нижнее льняное платье отсырело, а верхнее, суконное, на морозе стало жестким и негнущимся, словно плохо выделанный войлок.

Я возвращалась по нашим следам. Я почти бежала — чтобы хоть чуть-чуть согреться, к тому же по притоптанному снегу двигаться было гораздо легче, чем по целине. Собаки, освобожденные от веревки, трусили впереди и сзади.

Вот здесь Герен падал и поднимался, принимая нашу с колдуном помощь только по необходимости. Ох, как же он на меня разозлился! И ведь вот уж кого я бы хотела обидеть в последнюю очередь! Но это им, безупречным до мозга костей, легко рисковать и делать красивые жесты в согласии с совестью, да еще при этом надменно созерцать туманные дали! А про нас, про простых смертных, они разве думают? Каково нам, с нашей перепуганной душонкой, попасть в отвал их благородного порыва?

Я, конечно, просто пытаюсь оправдаться сама перед собой. Я всегда чувствовала себя неловко при господине Ульганаре (даже в бытность его женатым человеком, признаюсь, он мне тогда очень нравился, но казался слишком взрослым и слишком терпеливо-снисходительным, что ранило малолетнюю дурочку). А теперь во мне по понятным причинам развилось чувство вины, грозящее перерасти в настоящий комплекс. Не скажешь же ему: "Господин Ульганар, поезжай домой, мы без тебя сами как-нибудь справимся"… Да тут не столько во мне дело, сколько в отце. А за отца я права голоса не имею. Одно хорошо — колдун никакого увечья Герену не нанесет, и Маукабре не позволит. Впрочем, за колдуна я и подавно ничего сказать не могу…

— Золотко!

Я остановилась. Имори, с треском вывалившись из кустов, выбежал мне наперерез. За ним выбралась четверка лучников и человек с арканом.

Я в одно мгновение ослабела, почувствовала себя маленькой и жалкой. Глаза набухли, нос моментально заложило.

— Имори…

Он налетел, как ураган, воздел меня к небесам, к красному обветренному лицу и на мгновение лицо это заслонило передо мной весь мир.

— Золотко, ты цела, золотко, он тебя не ранил, ну, ну, что ты, не плачь, все хорошо, сейчас домой поедем, ох ты, Господи, настрадалась-то как, золотко мое, натерпелась…

Я ревела вовсе не потому, что натерпелась и настрадалась, а по совершенно непонятной мне причине. Но скрутило меня будь здоров, до рвоты, до дикой головной боли, Имори пришлось сгрузить меня на землю и придерживать за плечи, а остальная команда толпилась вокруг с вытянутыми физиономиями и не знала что делать.

Потом я все-таки взяла себя в руки, умылась снегом и снова припала Имори на грудь, стуча зубами.

— Н-не ход-дите з-за н-ним, он уб-бьет Г-герена…

Ничего подобного колдун не говорил, но вполне мог сделать, если бы за ним продолжили охоту. И Маукабра скоро вернется, Стуро ее долго не задержит.

Преследователи посоветовались между собой и справедливо решили отпустить колдуна вовсояси. Пока. Мол, все равно за ним пошлют усиленную погоню, не сегодня-завтра прибудет подмога из Генета.

Я ехала у Имори на руках, укрытая полой его плаща. Сунувшись носом в складки капюшона, в мягкий ворох волос. И я разглядела вблизи — волосы его казались льняными не только по причине природной белокурости, их практически полностью обесцветила седина.

— Тра-та-та! — донеслось со стороны реки. Мы уже подошли к берегу.

— Общий сбор, — буркнул один из лучников, — Что бы это значило?

— Видать кто-нито из отряда господина Эрвела подъехал, — предположил Имори, — Э, кажись это он сам и есть.

— Эрвел? Где?

Внизу, на полоске пляжа, происходила непонятная суета. Там среди толпы, полускрытый скальной стенкой, выплясывал какой-то конный… Эрвел? Точно он, без своего обычного гвардейского плаща, без алой попоны, но все-таки он. Нас заметили, кто-то махнул рукой, Эрвел подскакал к тому месту, где можно было спуститься и спешился.

— Сестренка!

— Я здесь, Эрвел! Я здесь!

Имори отпустил меня, и я, путаясь в юбках, почти скатилась вниз. Прямо в братнины объятия. Мы расцеловались, он отстранил меня.

— Ты что, плакала? Что он тебе сделал?

— Ничего. Напугал только. Послушай, а где Ст…

— Где Ульганар?

— …Мотылек? Где Мотылек?

Он изменился в лице.

— Потом, Альсарена. Нам срочно надо уезжать. Где Герен?

— Остался с колдуном. Вместо меня.

Он опять изменился в лице, я даже испугалась. В глазах у него словно двери захлопнулись. Он молча поднял меня на руки и посадил на лошадь, в свое седло.

Сбоку подтянулись остальные.

— Не ждите меня, — сказал им брат, — Поезжайте в Треверргар.

Он похлопал себя по бедру, проверяя наличие меча. Довольно грубо отпихнул только что спустившегося Имори, приготовился лезть наверх. Из толпы выбрался дознаватель.

— Куда это вы намереваетесь идти, молодой человек? Спасать господина Ульганара? Поверьте, ему ничего не угрожает. Он взят заложником до границы.

— До какой еще границы? — брат раздраженно обернулся.

— Скорее всего, до Ронгтанской. Или до Тилатского перевала, если пеступник посчитает возможным для себя договориться или справиться с горцами, вероятнее последнее, во всех смыслах…

Брат отмахнулся и решительно взобрался на первый камень.

— Э-эрвел… — вякнула я, лязгая зубами.

Он даже не расслышал.

— Стойте, господин Треверр, — тон дознавателя разительным образом переменился, — Я приказываю вам вернуться и занять свое место.

Эрвел резко оглянулся, едва удержавшись на скользкой тропе. Губы его дернулись.

— Послушайте, любезный, — видно было, он с трудом сдерживается, чтобы не проорать какое-нибудь ругательство, — Послушайте, любезный. С какой это стати я должен подчиняться вашим приказам?

— Я дознаватель Королевской Стражи, — жестко ответил господин Палахар, — и вы обязаны подчиняться мне, пока не закрыто дело.

Это подействовало. Эрвел с горечью плюнул, спрыгнул с камней и вскочил в седло позади меня. Я хотела было сказать, что дознаватель, в принципе, прав, с Гереном ничего плохого случиться не должно, если только колдуна не провоцировать… однако промолчала. Молчанием я словно бы соглашалась с его, Эрвеловым, мнением, молча поддерживала его, а жестокого дознавателя молча осуждала.

Эрвел натянул на меня свой плащ поверх колдунского и прижал к себе жестом собственника. Мол, кого-кого, а сестру родную вам, гадам, у меня не отнять.

— Тогда уезжаем в Треверргар, — сказал он, — И в темпе. Где ваши лошади, Имори?

— Наверху, — тот махнул рукой, — В кустах привязаны.

— Поезжайте вперед, Эрвел, — велел дознаватель, — Вам так или иначе по берегу, а мы наверх подымемся, все быстрее выйдет. Эй, Рейгред, кто там еще… посторонитесь, пропустите господина Треверра!

Брат направил коня по пляжу, вдоль заснеженной реки. Редда с Уном потрусили за нами. Мы ехали вниз по течению, и пляж становился все шире, а берега все ниже. Там, у места впадения речки в озеро, припомнилось мне, есть пологий подъем.

— Эрвел, — я пошевелилась между его рук, — почему мы так спешно уехали?

— Потому что нам верхом делать крюк по берегу, а они…

— Я не о том. Это ведь твои люди гонялись за Маукаброй? Отвлекали ее? Ты видел… Мотылька?

Пауза.

— Видел, — сказал он.

— Эрвел, ты… презираешь меня?

— Бог с тобой, с чего бы это?

— Он вампир.

Еще одна пауза.

— Я знаю.

— Эрвел…

— Помолчи.

Лошадь выбралась на берег и теперь шагом двигалась по лесу в сторону дороги. Эрвел, защищаясь от веток, натянул капюшон.

— Дракон должен вернуться к берлоге, — проговорил он наконец, — Я, конечно, приказал моим людям задержать его, но сама понимаешь… А твой Мотылек…

Я испуганно поглядела на брата. Лицо у него было угрюмым, брови сведены в одну линию. Он смотрел прямо перед собой.

— Не знаю, что дракон с ним сделал. Парень кружил над ним, кружил, потом затрепыхался в воздухе и упал. Я сразу поехал к Герену предупредить… Альсарена, — он перевел взгляд на меня, — Поверь, его никто не заставлял. Он сам предложил свою помощь.

Я молчала. Эрвел отвернулся.

— И вот еще что… не мне тебя судить, Альсарена. Да и никто судить не в праве. Бог рассудит.

Обалдеть. Вот тебе и простодушный добряк. Оказывается, я и не знала своего брата. Он расстраивается, что не сберег для беспутной сестры ее любовника-вампира. Похоже, он даже испытывает к вампиру симпатию. Значит, не только хитрюга Рейгред у нас такой продвинутый!..

Эрвел думает, что Маукабра растерзала их добровольного помошника. Это вряд ли, она, скорее всего, применила свои давительные способности и заставила Стуро спуститься. Единственный вред, что она могла нанести ему — это уронить с большой высоты. Но даже искалеченного она парня не бросит, отнесет колдуну, а тот сделает, что потребуется. Лекарь он или нет? Помню же я, как он меня вытаскивал, как вытаскивал Арамела, совершенно чужого ему человека. А как с Гелиодором работал! Меня можно обмануть, но здесь уж, простите, я считаю себя профессионалом. Такое не сыграешь.

Я ничего не сказала, только закопалась лицом Эрвелу в плечо. Голова продолжала натужно болеть и озноб никак не утихал. Но я даже рада была недомоганию. Физические неприятности с каждой минутой все больше отвлекали меня от иных мыслей и переживаний. Клин клином…

Загрузка...