День цветения

Стуро Иргиаро по прозвищу Мотылек

— Я не умею убивать, Ирги. Я не способен на это, ты знаешь. И никогда не научусь.

— Тогда ищи того, кто сможет.

Я нашел его, Ирги. Он может. Он очень хорошо умеет это делать. Гораздо лучше, чем умел ты. Убийство не оставляет на нем следов. Руки запачканы — а глаза не видят, сердце не замечает.

Альса говорит — жизнь священна. Каждый, посягнувший на нее уродует душу свою несмываемым пятном. Надо прощать, говорит она. Прощение очищает. Выжигает грязь дотла.

Я не видел грязи, Ирги. Я видел только пламя. То самое, что жжет дотла. Меня это пугает больше всего. Я теряюсь. Где зло, где добро? Все вывернулось наизнанку. А потом еще раз наизнанку. Я посмотрел и подумал: вот здесь, где блекло и некрасиво и есть изнанка. Ан нет, оказалось — лицо, а то, что за лицо принимал, на самом деле — оборотная сторона…

Наверное, я кощунствую. Святотатствую. Не мне его судить. Не мне решать. Боги рассудят. Но сейчас… что мне делать, Ирги?

— Малыш, нельзя так. Ты ведь мужчина.

Прости, Ирги. Я обязан защищать того, кого люблю. Это долг мой и мое право. В первую очередь. А остальное… Боги рассудят. И его и меня.

Полчетверти, он сказал. Не знаю, может прошло и полчетверти, но мне казалось — полстолетия. Погасший костер еще дышал теплом, когда я скатился с вороха веток и утвердился на четвереньках. Добрался до стены, кое-как вскарабкался на ноги. Голова не кружилась, даже слабости я не чувствовал. Просто меня, такого сильного и здорового, запихнули в тело абсолютно постороннего аблиса, и у него, у тела, не было никакого желания слушаться приказов чужака.

Но договариваться с норовистым мешком костей было некогда. Я потрогал сквозь одежду пятипалый кинжал, сцепил зубы и выволокся наружу. В небе темь и мрак, но на востоке — нет, еще не посветлело, но уже сдвинулось с мертвой точки. Не рассвет, но предчувствие рассвета. Вторая четверть идет своим чередом. Но вот каких суток? Все тех же, или год спустя?

Не смог как следует разбежаться. Недостаточная скорость — в итоге грохнулся на ледяную дорожку, рассадил ладони, прорвал штаны на коленях.

Пропасть! Отец Ветер, мне уже сегодня достаточно не везло, помоги! Возьми на крыло сына своего, не отворачивайся! Я ведь все равно сделаю то, что должен. Ногами дойду, на локтях доползу. Ирги, скажи ему… замолви за меня словечко!

Еще раз. Разбег, толчок. Незримая ладонь подхватила, повлекла — выше, выше, к очистившемуся от снега, но беззвездному небу. Спасибо, Ветер. Спасибо, Ирги. Спасибо, отец мой и брат.

А вот память подвела. Плащ я забыл. Маленький Человек сказал: прикрой крылья плащом, чтобы людей не пугать. Капюшон на мне, а плаща я не взял, неудобно летать в плаще. Вернуться? Нет, нельзя возвращаться. Дурная примета, и вообще… Я принял решение. Это решение — выполню.

Плохо, Ирги. Я ведь оба плаща бросил в своей комнатке, и синий, яркий — твой подарок, и черный, что Альса привезла… Как же так — собирался в Каорен, а твой подарок, синий плащ, забыл. У меня и так мало памятных вещей осталось, а тут еще…

Но я вернулся. Вернулся вовремя. Чудом избежал несчастья. Зря я роптал на судьбу. Сегодня все-таки мой день.

От этой мысли, или еще от чего, но мне вдруг полегчало. Душа словно освободилась от гнета. И тело признало хозяина, стало послушным. Я разглядел внизу черный пятиугольник Треверргара и пошел на посадку.

Опустился я недалеко от дороги, в редком лесочке. Вылез из сугроба, отряхнулся. Громада замка возвышалась угрожающе. Я привык смотреть на него со стороны озера, или сверху, с высоты. Теперь же, в предрассветном мраке, он показался мне чужим, страшным. Тяжелые стены со скосами, квадратные башни, за стенами — еще стены, косые плоскости крыш, опять стены, еще крыши, флюгера, трубы, и над всем этим — самая высокая крыша-шпиль. Нигде — ни огонечка. Темный камень, пятна снега.

Они все там, внутри. За периметром стен, под заснеженными крышами, за слепыми окнами. Альса. Тот, Кто Вернется. Маленький Человек. Большой Человек. Редда. Ун.

Собаки, собаки. Почему я не думал о них, готовясь лететь в Каорен? Уговаривал Альсу, а о собаках не подумал. Она, между прочим, тоже о них не вспомнила. Невероятно заботливые из нас хозяева получились. Ах, Ирги, какой же я глупец! Я так стараюсь быть достойным тебя — и что в итоге?

— Эй! Кто идет?

Я остановился на мостике через замерзший ров. Человек увидел меня прежде, чем я смог его услышать. Тревожный невнятный гул человеческого жилья путал меня и смущал. Теперь я вычленил его присутствие из общего фона — надвратная башня, на самом верху, спрятался за зубцами. Кроме него там находился еще один… и еще несколько… смотрят на меня напряженно. Опасаются.

— Доброе утро! — крикнул я на лиранате, — я хочу… хотел бы… говорить. Сказать. Важное слово.

Шевеление, поспешные переговоры за зубчатым заслоном.

— …? — спросили сверху.

Я не понял. Отошел подальше, поднял руки, демонстрируя отсутствие оружия.

— …?! — грозно потребовали сверху.

Маленький Человек советовал вообще ничего не говорить, притвориться немым, отдать кинжал и уходить. Но я слышал — открывать мне никто не торопился. Пришлось опять вступить в борьбу с лиранатом:

— Я принес… важную вещь. Очень важную вещь. Я имею долг… должен дать… отдать. Господину. Маленькому господину.

Стражи пришли к некоему решению. Двое спустились-таки открыть ворота. Однако оставшиеся наверху нацелили на меня свое оружие. Я почувствовал, как невидимые струны соединили мой лоб и острые наконечники их стрел. Позвоночник свело ожиданием.

В воротах открылась небольшая дверка, приглашая внутрь. Там горели факелы. Я терпеливо ждал, когда ко мне выйдут. Стражники что-то раздраженно бубнили.

— Важная вещь, — сказал я, — для маленького господина.

Достал пятипалый кинжал, положил его на землю и отступил на пару шагов. За воротами ругались. Я повернулся спиной и, стараясь не спешить и не провоцировать стрелков, двинулся прочь.

— …! — неслось вслед. Стражи требовали, чтобы я вернулся. Как бы не так.

Двое людей выбежали за мной. Вспыхнули огни, залязгало железо. Я не выдержал и побежал, часто оглядываясь. Фью-ю-ю! — пропела над ухом стрела.

Пропасть! Мне всего-то надо было отдать кинжал Маленькому Человеку! Я же вас, проклятых трупоедов, предупредить хотел! Помочь вам! А вы сразу стреляете!

Фью-ю-ю! Фью-ю-ю! Я расправил крылья и прибавил скорости. Ветер, несущий стелы, словно опомнился и протянул мне ладонь. Белая земля и страшный черный замок накренились, провалились под ноги. Фью!.. пискнула на излете последняя стрела.

Не достанете. Уже не достанете. Слишком высоко, слишком далеко. Пропасть. Ладно, кинжал я отдал. Теперь надо дождаться Маленького Человека. Вернусь в рощицу у дороги и подожду.

Колдун грозил, будет много трупов, если я предупрежу людей из Треверргара. Я передам эту угрозу Маленькому Человеку. Он умный, хоть и маленький. Он придумает. Он обязательно что-нибудь придумает.