День цветения

Отец Арамел

Дверь отворилась без скрипа, и четверо рослых парней внесли, держа за длинные ручки спереди и сзади, кресло с высокой спинкой. В кресле сидел старик. Господин Мельхиор Треверр. Следом вошла леди Агавра со шкатулкой в руках и остановилась возле двери.

Старик чуть шевельнул сухонькой, как птичья лапка, рукой, носильщики-телохранители поставили кресло на пол и, разложив складной столик, молча покинули мое узилище.

Мельхиор Треверр посмотрел на меня. Кожа, покрытая пятнами, словно отсыревший пергамент, веки без ресниц, исчерканные красными жилками белки, выцветшие радужки — глаза старого человека, утомленного продолжающейся еще жизнью, болезнью, немощью… Откуда же это ощущение двух отточенных стилетов, воткнувшихся в яремную впадину?..

Дознаватель передал тебе материалы. Он знает, и ты тоже знаешь — доказать ничего не удастся. За моей спиной — Орден, старый человек. Орден святого Кальсабера. Ты не станешь драться с Эстремиром. Орден сомнет тебя.

Он щелкнул пальцами — неожиданно сильный звук — леди Агавра подошла к столику, открыла шкатулку, выложила письменные принадлежности.

— Мне нужно признание, — проговорил Мельхиор Треверр негромко и спокойно. — По всей форме. Я, отец Арамел, иерарх четвертой ступени Ордена святого Кальсабера, признаюсь перед Господом Милосердным в убийстве Гелиодора Нуррана-младшего и жены его Иверены, урожденной Треверры. Что там еще полагается?

— Когда и как имело место быть совершенным убийство, — прошелестела леди Агавра.

— Ну вот, значит — совершенном в день Посвящения в Истину, во время праздничной службы, с помощью яда, название укажешь сам.

Я смотрел на него и не понимал. В своем ли ты уме, старый человек, или от горя утратил рассудок? Ты хочешь, чтобы я сам, своей рукой дал вам то, чего вам так не хватает? Чтобы я признался в преступлении и ты смог передать меня господину Палахару? Хорошо еще хоть ты не требуешь, чтобы я признавался в убийствах Невела, Ладалена, Амандена и прочих…

Я улыбнулся:

— Не очень понимаю вас, господин Треверр.

Он вздохнул:

— Жаль. Я думал, ты умнее, — усмехнулся. — Иерарх четвертой ступени отец Берген дорого дал бы за то, что знаю я. И любой из его группировки.

Пауза.

— И боюсь, дружеское отношение к тебе покойного Первосвященника отца Фальверена здесь не поможет.

Что?

Он и это знает?

Откуда, как?!.

Неважно.

"Владеющий информацией держит в руках жизнь и спокойствие других в зависимости от важности информации", как говорят в Сети Каор Энена.

Снова пауза. Он великодушно давал мне время осознать, над какой пропастью я вишу, цепляясь за острый край обрыва непослушными пальцами.

Он не станет драться с Эстремиром. Он не будет затевать тяжбу с Орденом. Он всецело уважает и почитает Орден святого Кальсабера, и в своем уважении и почтении может помочь Ордену избавиться от скверны внутри себя. Он просто предоставит Выскочке Бергену свою информацию и возможность перегрызть мне глотку.

Он прав, смерть Фальверена ничего не значит, жалкая "гарантия" моя, она работала, пока действовало правило — не делать ошибок, ты же знал, знал, что это — единственное спасение твое — не делать ошибок, что Эстремир ждет не дождется случая избавиться от тебя, от почти последнего из тех, кто привел его к власти, что только не делая ошибок и выполняя порученное лучше, чем любой другой, ты проживешь еще год, два, три… и вот — ввязался в авантюру, напортачил, позволил себя схватить…

Никакого шума, никакого скандала — все сделают тихо, и Берген получит в личное пользование преступника без имени и без языка. Покончить с собой мне не дадут ни люди Мельхиора Треверра, ни — тем более — в Ордене… Сам Эстремир, может, и разрешил бы взять грех на душу, но Берген очень меня не любит, а Эстремир благоволит к Бергену…

А Мельхиор Треверр улыбался. Мягкой улыбкой, которую можно было бы назвать дружеской. Если бы не холодный змеиный взгляд. Под этим взглядом рука моя сама потянулась к перу, и хриплый голос — мой голос — выдохнул:

— Гарантии?

— Мое слово, если хочешь, — снова усмехнулся Мельхиор Треверр.

Да, я не противник ему. Я перед ним — жалкий червяк, уныло копошащийся в грязи, и жизнь моя — да больше, чем жизнь, я не смерти боюсь, Господи… Боюсь, старый человек. Я сам — "искатель истины", я знаю, что это такое. Боюсь. И ты видишь, ты читаешь меня, гирот вон тоже меня читал, стравить бы вас, а меня отпустите…

Прекрати, Арамел. Соберись. Ты в его руках, ну так признай это и успокойся.

— Что я должен делать?

Он кивнул. Ни радости, ни даже просто удовлетворения не было на его лице, на бесстрастной маске, обрамленной легким пухом истончившихся от старости волос.

Он сказал:

— Рейгред должен принять ошейник через месяц. А через год он должен стать иерархом. Первой ступени будет достаточно.

А почему сразу не пятой?

— Нереальные сроки. Он же еще даже не послушник. Ему никто не позволит надеть ошейник через месяц. И год — на то, на что у других уходит не меньше пяти…

— Это — твои проблемы, — сказал Мельхиор Треверр и доверительно сообщил:- Больше года я вряд ли протяну.

— А это проблемы не мои, — огрызнулся я. Какого дьявола, в самом деле! — Для мальчика я и так сделаю, что смогу, но совершать чудеса — не в моих силах.

— Что ж, даю тебе полтора года. Признание останется гарантией, а вон и гарант, — кивнул на леди Агавру, изображавшую статую в углу у двери.

— Но за полтора года я все равно не успею! Я сам еле держусь, Берген спит и видит меня у себя в подвале, я…

— Твое положение мы упрочим. Громкое дело о раскрытии козней крылатой нечисти, колдуна и ведьмы-подменыша из ведьмовского гнезда Бессмарага против несчастных Треверров подойдет? — и опять улыбнулся одними тонкими старческими губами.

А еще о кальсаберитах говорят, что им нчего не стоит отдать "искателям истины" родную мать… Преклоняюсь, господин Треверр.

— Нурраны в дележ наследства не полезут, дочери Улендира получат то, что осталось у Ладалена, — продолжал старый человек спокойно и равнодушно, — Денег Рейгреду достанется много. Много денег, слабое здоровье, опекун на взлете. Почему бы не дать хилому мальчишке занять место, которое он все равно скоро освободит. Ты доведешь его только до иерарха первой ступени. Дальше он пойдет сам.

— Группировка Бергена, — сказал я, и Мельхиор Треверр снова улыбнулся:

— Они его не тронут.

Ты и про Бергена что-то знаешь, старый человек? Знаешь, иначе не говорил бы с такой уверенностью. Воистину, "Владеющий информацией…"

— Хорошо. Я сделаю, что смогу.

Я ведь собирался делать именно это, я же и Нурранов травил не для себя и не для тренировки.

— Не "что смогу", — поправил Мельхиор Треверр, — Что должно, то возможно, не так ли? Пиши признание.