День цветения

Альсарена Треверра

В комнате, за тонкими стенками ширмы Герен отложил книгу и погасил светильник. Я отлепилась от дырочки. Проклятье! Уже заполночь. Еще Бог знает сколько ждать, пока он уснет. А он, скорее всего, не уснет. Знаю я это состояние. Перевозбуждение и усталость. Здесь только снотворное поможет, но снотворное Герен не употребляет. Ему посты проверять среди ночи. Он ведь даже не разделся.

А Эрвел спит. Как ни странно. Впрочем, что тут странного. Здоровый молодой организм. Главное — чистая совесть. И собаки мои спят. Однако, если я выйду, они тут же проснутся и увяжутся за мной. Не знаю, как Редда, а Ун, похоже, считает себя виноватым за все мои приключения в гиротских развалинах. Поэтому он залез на мою постель — чего никогда себе не позволял — и накрепко припечатал ноги. Вероятно, чтобы я не сбежала без его ведома.

А я не собиралась сбегать без его ведома. Я собиралась сбегать с его ведома. Я вытащила ноги (он, конечно, сейчас же поснулся), нашарила плащ и вслепую выползла из своего закутка. Собаки заволновались, принялись крутиться и путаться в подоле.

— Альсарена? — шепотом окликнула темнота, — Ты куда?

Мало ли куда меня приспичило?

— Сейчас вернусь.

Заскрипела ременная сетка, щелкнуло огниво. Вспыхнул свет.

— А почему в плаще?

— Я скоро вернусь, Герен. Живот у меня болит, понимаешь?

— В Ладараву свою собралась?

Я состроила гримасу.

— Нет. Гораздо ближе.

Не подействовало. Он откинул одеяло и поднялся. Подобрал свой полуторник.

— Я провожу тебя.

— Ну, знаешь, без тебя мне никак не справиться! Ты мне просто необходим!

— Тс-с-с! Брата разбудишь. Пойдем.

Мы вышли в коридор.

— При мне собаки, — увещевала я, — видишь? Две здоровенные собаки. Ничего со мною не приключится. Здесь рукой подать.

— Вот и пойдем без лишних разговоров.

— А я стесняюсь.

— А ты не стесняйся.

Пауза. Я вдруг поняла, что Герен мне ни капельки не верит. И еще я поняла, что он меня не отпустит ни на шаг. Ближайшую неделю — точно. Он будет ходить следом как тень, не столько опасаясь гибели невесты от руки убийцы, сколько не доверяя ее разумности.

Знал бы он, насколько близок к истине!

— Герен, — жалобно забормотала я, — не могу заснуть. Голова болит. В висках стучит. Мне душно. В спальне окна забиты, а нас трое, еще собаки… Дышать нечем. Давай пройдемся. Куда-нибудь на воздух. На стену.

Он моргнул, лицо его смягчилось.

— Хорошо, детка. В комнате и впрямь душно. Давай руку, и пойдем к лестнице. Вроде там посвежее.

Мы прошли до лестничной башни. От господина Ульганара я не избавлюсь, и Бог с ним. Главное, выйти на открытое пространство, чтобы Стуро мог меня услышать. Остальное дело техники. Отбегу на пару шагов, Стуро меня подцепит налету — и деру. У Герена лука с собою нет. А от меча его толку никакого. Ну, помахает он мечом, покричит. Мы-то уже далеко будем.

— Дальше не пойдем, — сказал он, — дыши здесь.

— Герен, пожалуйста! Я хочу на стену! Ну почему нельзя? Со мною ведь и ты, и собаки… Ну кому я нужна, Герен? Не тронет меня наследник… Слушай, пойдем на шпиль, а? Пожалуйста, пойдем на шпиль. На самую верхотуру.

— Альсарена, не надо капризничать. Что за навязчивая идея?

Притормози, подруга. Он подозревает неладное. Давай-ка потихоньку, полегоньку. Обходным маневром. Отвлеки его малость.

Недра лестницы озарялись скачущим светом факелов. На шум сверху спустился кто-то из патрульных. Герен махнул ему — мол, все в порядке.

— Извини, — я понизила голос, — Я ужасно себя веду, да? Какую-то глупость брякнула сегодня. Ты сердишься?

— Нет, Альсарена.

Я поежилась и придвинулась поближе.

— Так неловко… Знаешь, я почему-то… ну, словно смущаюсь. Заметно, да?

— Заметно, — он усмехнулся. — Что тебя смущает, детка?

— Сама не знаю. Отвыкла, наверное. От мужчин отвыкла. От тебя. Мы знакомы уйму лет. Но я никогда с тобой не разговаривала… так, серьезно…

Пряча глаза, принялась трогать его за рукав и за шнурок у ворота. Проникновенно вздыхать. И это называется соблазнение? По-моему это называется комплекс неполноценности. Он перехватил мою ладонь.

— Ты что-то хочешь у меня попросить?

Уже просила — ты же не выполняешь! Я совсем застеснялась.

— Я хочу… получше тебя узнать…

— Спрашивай, я отвечу.

Да я же не о том, Герен! Дьявол, я же кокетничаю!

— Нас здесь… увидят… пойдем куда-нибудь… вон туда, на площадку.

— Там патруль.

— А мы поднимемся повыше, — и, чтобы не успел возразить, ткнулась лбом ему в грудь, — Герен. Увези меня отсюда.

— Конечно, увезу, — сказал он сразу, — обязательно увезу.

Ладонь его легла на затылок до боли знакомым защищающим жестом. Я стиснула зубы. Господи, прости меня!

— Пойдем, пойдем… туда пойдем, скорее…

— Куда?

— Не убирай руку. Вон туда, где потемнее. Не убирай, пожалуйста. Дай вторую. Где вторая? Дай сюда.

Он позволил оттащить себя подальше от факелов, на середину витка. Но затем уперся. Я наскакивала на него, как волна на скалу. С тем же, кстати, успехом. Скала на мои наскоки реагировала странно.

— Альсарена, с тобой все в порядке?

Я немного протрезвела и заморгала.

— Почему, Герен… почему ты так? Я тебе не нравлюсь? Зачем же ты тогда… меня выбрал?

Он помолчал, придерживая меня на расстоянии вытянутых рук.

— Тебе не по душе мой выбор, Альсарена?

— Что не по душе? А… э… с чего ты взял? Мне как раз по душе. Я тебя спрашиваю. Тебе-то по душе?

— Да, — сказал он серьезно. Я похлопала глазами.

— Почему же ты тогда…

Он покачал головой, останавливая. Вздохнул.

— Альсарена. Тебя это настолько мучает? Ты хочешь знать, люблю ли я тебя?

— Ведь не любишь!

Странно усмехнулся. Задумался, глядя куда-то в темноту. Я смотрела, как в стриженных волосах его поблескивают серебрянные иголочки. На висках серебро совсем вытеснило естественный темно-русый цвет. Седина на висках. Какой расхожий штамп.

— У нас с тобой еще есть время, — сказал он, — увы. Три года твоих, из них два — мои… а там уж как договоримся. Успеем свыкнуться. Притереться.

— Стерпится-слюбится… — поняла я.

Герен посмотрел на меня и улыбнулся.

— Какая ты молоденькая!

— Я глупая.

— Брось. Я понимаю, что ты чувствуешь. И уважаю твои чувства. Не торопи себя. И не казнись. А что касается меня… сумасбродств я, увы, делать не буду — запал не тот. Но, знаешь, я ведь очень привязчивый. Так прилипаю — только с кровью отодрать можно. Смотри, еще намучаешься.

Пауза.

— Ну, — без тени упрека, — надышалась? Пойдем вниз. А то мы тут шумим и мешаем стражам.