День цветения

Тот, Кто Вернется

Я медленно проснулся.

Сглотнул. Горло пересохло. И болело.

Ощупал. Так и есть. И — грудина, куда он уперся коленом…

Что это было, Сущие?..

Я спал. Как обычно, глубоко, без сновидений. Погружение — одна из первых вещей, которым учат аинаха.

Я был в Нигде. И в мое Нигде пришел человек.

На левом плече — дырка, со смолисто-спекшимся некротизированным краем. Характерный запах. Снадобье, которым мажут лезвие, чтобы рана выглядела так, у меня хранится в двойной, запечатанной воском коробочке. Единственное из всех.

Покойник. Абсолютно незнакомый. Чужой покойник — я никогда никого не убивал "шипастым дракончиком". Это слишком неприятная смерть. Пожалуй, я даже Паука бы не стал так убивать…

Чужой покойник ничего мне не сказал. Молча взял за глотку и принялся душить. А я не мог ни шевельнуться, ни рта открыть — ничего не мог…

А потом я ощутил в своем Нигде — Йерр. Иногда так бывает, редко, правда. У рахров — свое Нигде. Таосса говорила, это потому, что мы с Йерр — неправильные…

Йерр пришла, и чужой покойник выпустил мое горло. Не от страха, нет. Он сказал:

— Только ради нее, ты. Если бы не она…

Смерил меня злобно-презрительным взглядом. Потом лицо его смягчилось, он ласково коснулся лба Йерр, и Йерр — позволила ему это…

Показал мне внушительного размера кулак и ушел. Очень характерная была у него походка. Легкая, чуть пританцовывающая. Кошка так ходит на мягких неслышных лапах. "Кошачий шаг" называется такая походка…

Кем он мог быть, этот человек? Довольно высокий, спутанная курчавая шевелюра ниже лопаток, как у каоренского конника. Лицо бритое, на щеке глубокая царапина. Найлар. Не чистокровка. Помесь, видимо, с тилом. Одет в штаны, сапоги и окровавленные лохмотья рубахи. На поясе накручена чистая куртка, кожаная, явно новая.

Не вояка. Нет, не вояка. "Нож"? А почему тогда волосы такие длинные? Парик? Не похоже…

И вообще, откуда он взялся? Какое отношение имеет ко мне? Я никогда не видел его прежде. У меня хорошая зрительная память. Родственником моим он быть не мог, даже дальним, с такой-то рожей. Врагом… В конце концов, приди с тем же самым кто-нибудь из Треверров, я бы не удивился. Или любой из тех многих, кого я убил в бою. Я ведь — солдат. Наемник. Некоторые ведут счет. Метинки ставят на ножнах, на превязи, или на специальных костяных табличках, а заполненные таблички дома хранят, чтобы не потерялись. Не понимаю этого. И вообще, найлары мне в качестве противников не попадались. Только — как учителя или товарищи по "миске".

Может, этот чужой — перепутал? С кем же меня можно перепутать? Ничего не понимаю. Какие-то чужаки — по моему Зову или без него… Зов ведь может быть и отталкивающим. Например — "убитый рукой моей, прими жертву искупительную и не держи зла на меня. Не было личной вражды между нами, только война, если бы я тебя не убил, ты убил бы меня. Мне повезло, оставь же мне мое везение."

Никогда не пользовался этим словом. Никогда не приносил убитым искупительных жертв. Никогда не вел счет мертвецам. Зачем? Я ведь, если так посмотреть, и сам — мертвец. Отпущенный до веремени. Доделать дело…

Проходной двор уже не только в Орлином Когте. Уже повсюду проходной двор. Даже в Нигде.