День цветения

Герен Ульганар

Мы дали ей выпить то, что осталось в кувшине. Недопитое постом снотворное. И теперь она спит. Эрвел тоже спит. Потом я его разбужу, и до утра он будет дежурить рядом с Альсареной. Господи, я не понимаю, не понимаю! Что произошло, как такое могло случиться…

Альсарена напоила пост на лестнице вином с сонным зельем, а сама — открыла подземный ход(!), прошла по нему, и…

Мы нашли ее на дороге. Она сказала, что пошла встречать отца. Что он ее позвал, и она пошла встречать, но он все не едет и не едет… Все понятно, но откуда этот запах? Странный запах, совершенно не похожий на духи или благовония. Сильный лекарственный запах… Может быть — наркотик?

Мне больно сознавать это, но, похоже, Альсарена моя повредилась умом. Стража на воротах и разбуженный пост на лестнице в один голос утверждают, что она в помрачении пыталась выйти, а потом разговаривала нормально, вроде бы приходила в себя, не сразу понимала, где находится и извинялась за грубые слова…

Альсарена, бедная моя девочка, ты не вынесла горя. И Бог знает, опомнишься ли ты, или безумие овладело твоей душой навсегда. И что я могу сделать для тебя? Что может сделать этот мальчик, Летери, твой паж, верное существо, оставшийся сторожить тебя вместе со мной? Мы оба любим тебя всем сердцем, и оба можем только сидеть около, не в силах ничем помочь.

— Что же теперь будет? — вырвалось у меня, и мальчик очень по-взрослому вздохнул:

— Да уж… Вляпались.

Вляпались. Точнее не скажешь. Он имеет в виду не только случившееся с Альсареной. Вообще всю эту ситуацию. Ничего не сделаешь. Только наблюдать со стороны. Ничем не поможешь.

— Ты ничего странного раньше не замечал за госпожой Альсареной? — спросил я.

Летери помялся, потом проговорил как-то неуверенно:

— Ну, я замечал… Ну, не то, чтобы оно в глаза бросалось очень… В смысле, показалось мне, она и приехала уже… другая немножко… По лесам все время ходит, с собаками… иногда с батькой…

— С Имори?

— Ну да, то есть. С батькой с моим… Знаешь, господин, я ведь следить пытался, несколько раз… только терял все время.

— Терял? Она что же, пряталась от тебя?

— Да вроде как не пряталась. Как-то так получалось… И собаки… находили меня, отвлекали, а потом — убегут, и я уж никого найти не могу, ни собак, ни госпожу мою Альсарену, ни батьку моего… А батьку спрашивал, он говорит — молчи. Охрана, мол, барышне надобна… Он у меня тоже странный стал, батька мой.

Господи, Имори-то тут при чем?

— А с ним что такое? Что значит — "странный", Летери?

— Ну… понимаешь, господин… — мальчик снова замялся, — Сдается мне, скрывает он что-то. Но это не насчет убийствов, это раньше началось, еще когда вернулись они, госпожа моя Альсарена да батька, из этого… из Бессмарага. Может, — поднял жалобно белесые бровки, — Может, марантины и впрямь — колдуньи? Заколдовали они батьку моего да госпожу мою… А?

Господи, уже наслушался кальсаберитов.

— Нет, малыш, — сказал я мягко, — Марантины никоим образом не связаны с колдовством. Орден святой Маранты — почтенный и уважаемый, с древними традициями. Веруют марантины в Господа Единого, в святых Его, всеми силами искру Господню — Жизнь, — поддерживают. Ну что ты, малыш. Они ведь целительницы, как может целительница быть колдуньей?

Но что-то там, видимо, все же произошло. Или в самом Бессмараге, или по дороге из него. Что-то случилось, из-за чего и Имори, и Альсарена приехали "странные"…

Летери прищурился хитро, покачал головой:

— И-и, не скажи, добрый господин. Где одно, там и другое. Вот взять, к примеру, бабку мою. Она, правда, сказывала, бабка моя, то есть, что из госпожи моей Альсарены колдунья не вышла, как она не старалась, госпожа моя Альсарена в смысле. Что, в общем, травки собирает, а применить их с толком-то — не может. Бабка моя точно знает, бабка моя — знахарка. Этот, автотирет.

— Настоящая знахарка? — для поддержания разговора удивился я.

— Ну так! — Летери засиял сдержанной гордостью.

А до меня вдруг дошло. Господи, это же — удача! Необыкновенная удача, Боже мой!

— Послушай, Летери, может, она помочь сможет, бабка твоя?

Мальчик сразу увял, скукожился весь как-то. Вздохнул тяжко:

— Не. Госпожа моя — Треверра. А бабка моя Треверров не терпит, на дух не переносит. Боюсь, как дойдет до нее, что госпожа моя Альсарена умом стронулась — радоваться будет, хохотать, — поглядел на меня светлыми глазенками с подозрительным блеском:- Не веришь? — шмыгнул носом. — Вот давеча прознала она, что господина Невела зарезали — то-то веселилась. Адвана нашего напугала, спроси его, коли не веришь, — и опять шмыгнул носом.

— Адвана? Напугала?

Ничего не понимаю, при чем тут еще и Адван?

— Ну так! Пришел он в гости к ей, к бабке моей, в смысле, а бабка его возьми да и загипноп… птизируй!

— Что?

— Ну, в смысле, вроде как усыпила.

Загипнотизировала?

— Зачем?

— Ну, вроде как с Сущими через него говорила, с богами с гиротскими, с духами, то есть. Те и сказали ей, мол, первая кровь пролилась. Бабка-то моя обрадовалась, давай руки потирать… Адван, сам знаешь, непривычный. Вот и ушел поскорее.

— Так ты что, сам при этом был?

— Не, бабка сказывала, — мальчик снова вздохнул:- Адван-то и не помнит, небось. Он вроде как не в себе был, Адван-то. А бабка моя потом мне говорит — Голос, мол, был. Голос Брата Огня. Вот такая моя бабка. А ты говоришь, господин, позвать ее.

Не нужно было спрашивать, я и так подозревал, что он может ответить, но — все-таки спросил:

— Она что, связана как-то с бывшими хозяевами, твоя бабка?

— Вроде как связана, — кивнул Летери, — Давно это было, я еще на свет не народился. Она вроде как из ближних, бабка, то ли из сам-ближних… Да и сын ее, мой, считай, дядька… От рук господ моих вроде как и погиб…

Зря я спросил. Ну, спросил — так получи, любезный. Но ведь, если эта самая "бабка" так печется о мести…

— Послушай, малыш, а она… ну, бабка твоя… — как же сформулировать поудачнее, — Как ты думаешь, она не может что-либо знать об убийце?

— Да не, — помотал головой Летери, — Она сказывала, сама б рада в очи ему взглянуть, наследнику крови то есть. Да только он от людей хоронится, а Сущие его ведут. Помогают, в смысле.

Да уж, в любом случае — к лучшему, что мы с Эрвелом не позвали к нашей Альсарене деревенскую знахарку. Мало ли, какое "лекарство" она могла преподнести больной… Больная, похоже, уже перебрала любых лекарств. Пахнет от нее, как от торбы странствующего лекаря. А может, нынешнее состояние Альсарены и вызвано как раз обилием принятых снадобий? Может, ей просто надо выспаться, и все пройдет само?..