Лучшие сочинения по литературе XIX и XX веков

Проблема человека и власти в прозе А. И. Солженицына

А. И. Солженицын больше известен российскому читателю не как автор художественных произведений, а как диссидент, человек трагической судьбы, гонимый и преследуемый, восставший против государства и власти. Почти четверть века в нашей стране существовал запрет на публикацию его книг.

Конфликт писателя с государством завершился насильственным изгнанием его из России. Главной причиной высылки послужил первый том «Архипелага ГУЛАГ», опубликованный за рубежом в 1973 г. ГУЛАГ имеет двойное написание: «ГУЛаг — для сокращения главного управления лагерей МВД; «ГУЛАГ» — как обозначение лагерей страны, Архипелаг».

«Лагеря рассыпаны по всему Советскому Союзу маленькими островами и побольше, — объяснял писатель иностранному читателю. Людям нашего поколения трудно, почти невозможно вообразить, что такое лагерь, репрессии, чистки. Как в «цивилизованном» XX веке можно было подвергать людей, лучших людей страны, таким унижениям, пыткам, до которых не додумалась даже испанская инквизиция. Больно и страшно читать романы Солженицына, потому что еще не затянулась эта рана в истории нашей страны, еще живы свидетели и жертвы страшных преступлений тех лет.

Над «Архипелагом ГУЛАГ» — историей репрессий, лагерей и тюрем в Советском Союзе — писатель работал с 1958 года. Это произведение он называл «опытом художественного исследования», ведь в нем задействован громадный документальный материал (227 свидетельств реальных очевидцев лагерной жизни). Автор сразу предупреждает читателя, что попасть туда легко: «А те, кто едут туда умирать, как мы с вами, читатель, те должны пройти непременно и единственно — через арест». И он проводит своего читателя по всем «островам» архипелага, заставляя его пережить и арест («аресты очень разнообразны по форме»), и следствие, и посидеть в карцере, и поработать на лесоповале.

Глубокой ненавистью проникнуто отношение писателя к противоестественной, в высшей степени антигуманной власти. Он жестко критикует Ленина, подчеркивая, что именно «вождь» «провозгласил общую единую цель «очистки земли российской от всяких вредных насекомых». А под «очисткой» он подразумевал все: от «принудительных работ тягчайшего вида» до расстрела.

«Потоки» репрессий он называет не иначе как «мрачными зловонными трубами нашей тюремной канализации». Писатель не жалеет тех, кто проявили себя безжалостными палачами в годы гражданской войны или коллективизации, но сами попали «под топор» во время «потока 1939 года».

Солженицын пишет: «Если подробно рассматривать всю историю арестов и процессов 1936—1938 годов, то главное отвращение испытываешь не к Сталину с его подручными, а к унизительно-гадким подсудимым — отвращение к душевной низости их после прежней гордости и непримиримости». Можно обвинить писателя в том, что он сам не следует принципу «простой человечности», о которой пишет в конце второго тома. Но трудно судить человека, который прошел через такие ужасы.

Только ирония и юмор не дают автору погрузиться в отчаяние. «Архипелаг ГУЛАГ» написан в пародийной манере, по стилю напоминает этнографические исследования. Солженицын подробно анализирует все четырнадцать пунктов пятьдесят восьмой статьи, которая одна дала силу «многолетней деятельности всепроникающих и вечно бодрствующих Органов» («великая, могучая, обильная, разветвленная, разнообразная, всеподметающая Пятьдесят Восьмая...»). Перечисляет тридцать один вид пыток, применявшихся при допросе и следствии. Подробно описывает распорядок тюремного дня. Историю тюрем и всевозможных процессов. Однако это произведение невозможно назвать бесстрастной работой историка. Это даже не столько обвинительная речь против ужасов тоталитарного государства, сколько поминальное слово всем арестованным и расстрелянным или умершим во время пыток или позже от каторжного труда, болезней и голода.

Подробно, но уже с другой точки зрения — не осуждающего писателя-публициста, а лагерника Шухова — описаны лагерные будни в рассказе «Один день Ивана Денисовича». Этот рассказ стал потрясением для советских людей. Он был напечатан в «Новом мире» в 1962 г. под личным давлением Хрущева. По мнению Солженицына, не политика и не художественное мастерство решили судьбу рассказа, а мужицкая суть главного героя.

В «Одном дне Ивана Денисовича» отношения между персонажами подчинены строгой иерархии. Между заключенными и лагерной администрацией — непроходимая пропасть. Обращает на себя внимание отсутствие в рассказе имен, а порой и фамилий многочисленных надсмотрщиков и охранников (друг от друга они отличаются лишь степенью свирепости по отношению к заключенным). Напротив, вопреки обезличивающей системе номеров, присвоенных лагерникам, многие из них присутствуют в сознании героя с их именами, иногда даже и отчествами. Это свидетельство сохранившейся индивидуальности не распространяется на так называемых фитилей, придурков, стукачей. В целом, показывает Солженицын, система тщетно пытается превратить живых людей в механические детали тоталитарной машины. В экстремальной ситуации Особлагеря формируется личность. Бытовой человек превращается в человека мыслящего, духовного, а люди мыслящие проявляют поразительную стойкость духа.

Страшно читать обо всех ужасах, которые происходили в те годы в лагерях. Еще страшнее понимать то, на чем настаивает автор «Архипелага ГУЛАГ»: любая власть изначально порочна, стремится к разрушению, ограничению и полному уничтожению человеческой свободы. Поэтому от всевидящего ока власти никто не защищен, и никто не может поручиться за то, что подобное никогда больше не повторится.

«Всякая большая величина вызывает к себе сложное отношение», — говорит В. Распутин. Фигура А.И. Солженицына, безусловно, оказывала огромное влияние на литературную и — шире — духовную жизнь России на протяжении нескольких десятилетий. Можно не принимать гражданскую позицию писателя, можно критиковать его художественные произведения, публицистические по сути, но нельзя не склонить голову перед человеком, который прошел через многое и нашел в себе силы не смолчать, рассказать горькую правду о тяжелом и капризном характере власти и о жалком бессилии ее жертв. И если в своих произведениях и публичных выступлениях писатель «перегибает палку», то только для того, чтобы старшее поколение осознало прошлые ошибки, а новое — не повторило их.