Живой Журнал. Публикации 2007

История про определения, порнофильмы и стеснительнось

Сегодня зашёл разговор о разных терминах, в том числе жанрово-товарных определениях. В связи с этим я расскажу одну историю, которую давно собирался записать, да всё руки не доходили. В момент поздней Перестройки, когда прилюдно забушевал гормон и оказалось, что раскрытие темы сисек более гуманистично, чем продвижение демократических избранников в Думу, я читал одну подмётную газету. Были тогда такие подмётные газеты, похожие на листовки сексуальной революции — тема сисек была в них полураскрыта, да только из-за плохой полиграфии полураскрыта невнятно — вроде как на рисунке-загадке "Найди охотника и его собаку".

Так вот, в одной такой газете какой-то корреспондент написал заметку про то, как посетил студию… Чёрт, не помню, какую. Но это и не важно.

Честный человек бы что сделал — носился по этой студии образца 1988 года и кричал "Сиськи! Сиськи!" — так бы и написал об этом. Умный бы написал про то, как устроена эта индустрия. Лучше всех бы написал человек ироничный — но такими становятся только посмотрев несколько месяцев на сиськи в открытой продаже и успокоившись.

Не тут-то было.

Журналист даже взял интервью у тётеньки-продюсера, где (внимание!) она ему отвечала с некоторой гордостью за профессию — мы, дескать, молодцы, мы не просто безумную и бездумную еблю снимаем, но ещё и социальные сюжеты, иногда про экологию что-то вворачиваем…

Сейчас-то я думаю, что всё это журналист досочинил, а тогда думал, что это продюсер пожалела заезжего партийца, у которого в ушах звон, а в глазах сиськи, который думает, что идёт по краю идеологической борьбы.

Ну да, акцент на социальный протест, конечно.

Но эта история повторяется вновь и вновь. Вот делают люди заведомо одно, а потом надувают щёки и ну говорить: мы вообще-то одно сделали, но зато у нас есть акцент от совершенно другого. Вот написали мы серию женских романов, но в них занимаемся научпопом и в каждом чуть-чуть рассказываем о том, как устроены утюг, кофемолка и электрическая щётка. Снимаем сериал про случку хомяков, зато у нас есть в этом обучающий акцент — для гопников. Ну и тому подобное дальше.

Тоже самое происходит в фантастике.

В фантастике вообще все термины зыбки (как и она самоё). Вот фэнтези — мало того, что никто не знает как пишется это слово, а что означает — и подавно. Знают только, что драконы должны точно быть. И мечи.

Или вот космические оперы. Понятно, что интуитивно народ подозревает, что опера — это когда масса народа на сцене, все поют и немного скучновато (про отличие Моцарта от Вагнера не будем, да — нормальные ж пацаны собрались, не сразу драться начнём). Так же интуитивно понятно, что вся эта толпень ломанулась в космос и там на разные голоса поёт и при этом мечется. Мечи — световые, драконы превратились в космических пауков, и все дела.

Но на самом деле, всё это ещё большая хуйня — были такие классические романы про пиратов ("Одиссея капитана Блада", положим, шедевр, но вокруг него были сотни авторов). Этот роман легко переделывается в космическую оперу: каравеллы и всяческие фрегаты переделываются… А хера их переделывать — такие названия годятся. Камзолы, правда, переделываются в скафандры, а шпаги в бластеры. Острова, ясное дело, в планеты. А в основе этого потока, как в основе лапши быстрого приготовления, всё тот же принцип — универсальный брикет проторомана массовой культуры и маленький пакетик ароматизатора. Ни хуя там больше ничего нет.

То есть, этот протороман один и тот же, только ароматизатор космический, пиратский, или фэнтезийный. По обложке отличить можно — цыплёнком там пахнет, или рыбой. Внутри-то всё то же — «Линевич и Лидия, стеснённые тяжестью водолазных костюмов, жадно смотрели друг на друга сквозь круглые стеклянные окошечки в головных шлемах… Над их головами шмыгали пароходы и броненосцы, но они не чувствовали этого. Сквозь неуклюжую, мешковатую одежду водолаза Линевич угадывал полную волнующуюся грудь Лидии и её упругие выпуклые бедра. Не помня себя, Линевич взмахнул в воде руками, бросился к Лидии, и всё заверте…"

А вот что, подсказывают нам старшие товарищи, написал Нилсон Такер, в своём фэнзине "Le Zombie" 9 января 1941: "В наше время стало привычным, что в обиход вводятся новые словечки; мы тоже можем одно такое предложить. Если вестерн называют "конской оперой", слёзогонный сериал для домохозяек — "мыльной оперой", то халтурную жвачку про космолёты и спасателей миров можно смело назвать "космической оперой"…("In these hectic days of phrase-coining, we offer one. Westerns are called `horse operas', the morning housewife tear-jerkers are called `soap operas'. For the hacky, grinding, stinking, outworn space-ship yarn, or world-saving for that matter, we offer "space opera"").

Честные порнографы снимают фильмы. А вот нечестные говорят — мы в нашем порнофильме ввели элемент science fiction и космической оперы: ебёмся на затонувшей станции "Мир" в аквалангах.

Если вы порно снимаете, то не надо вот этого жеманства, не надо нам заливать про станцию «Мир». А то у меня подозрение, что снято плохо, а терминами просто прикрывают плохую лапшу и прокисший ароматизатор. Так вот такая космическая опера — полная херня. В Россию космические оперы пришли с запозданием по причинам политическим — оттого ещё живы. Но, сдаётся, скоро ароматизатор «мистика» окончательно победит ароматизатор «звездолётный».

Извините, если кого обидел.

10 апреля 2007