Сухих в своей книге о Довлатове совершенно справедливо сравнивает его с Венедиктом Ерофеевым: "Развернем тезис, как говорил ранний Шкловский.
На общекультурном, так сказать, уровне родство Довлатова и Ерофеева можно — продолжая алфавитные эксперименты — обозначить с помощью трех «К». Это писатели культовые, кружковые и Книги (в смысле — одной книги)".
Кстати, двух писателей ещё роднит и самоценность записных книжек, прерывистось письма, краткого как сон алкоголика, тревожного и беспокойного.
Ерофеев и Довлатов как бы две составляющие алкогольного мифа.
Но у Сухих рядом находится ещё рассуждение о культе напитков, и вообще об алкоголическиом трэде внутренней эмиграции: "…Исследователь «кулинарного репертуара» русской классики со вкусной фамилией Похлебкин мало чем тут поживится. На фоне «гоголевского обеда № 3» (суп — лабардан — чернослив — водка — селедка — семга — икра) или «чеховского обеда» (икра паюсная — севрюга — керченский пузанок с прованским маслом — водка — красное вино — индейка жареная — мороженое с ромом) ассортимент лужского буфета (где начинается действие «Заповедника») или московской забегаловки выглядит убого. Относительное разнообразие крепких напитков никак не компенсируется скудостью закуски. Какая уж там семга… И кто, кроме В. Похлебкина, нынче объяснит, что такое «лабардан» и с чем его едят?!".
Тут случилось удивительное. Понятно, что Похлёбкин объяснил бы многое, если бы ему не засунули отвёртку в голову.
Но как раз кулинарные специалисты сейчас расплодились как грибы после дождя.
Гедонизм последних лет, радостная городская жизнь привела к тому, что образовались огромные группы людей, которые не только поправляют покойного Похлёбкина (его действительно можно уточнять), не только легко отличают лабардана от габардина, но и откушали много такого, что Гоголю с Чеховым и не снилось.
Извините, если кого обидел.
26 мая 2007