Живой Журнал. Публикации 2007

История про Колбасьева (V)

Вот тут все начали попинывать "Эхо Москвы", и я тоже присоединюсь к тому нестройному хору. Но совсем не по той причине, что и все, а по поводу военно-морского флота.

Дело в том, что я сейчас, в поисках одной цитаты, наткнулся на расшифровку передачи, в которой полупересказывается-полуцитируется известная байка из колбасьевского рассказа[24]. И завершается она словами "Вот какие замечательные командиры были в русском императорском флоте".

Ну ладно, внутри маленького радиоприёмного ящичка никто не крякнул. Но мне придётся сказать — всё это от непонимания и невнимательного чтения. Реакция сродни той, что описывается в анекдоте про немцев, расхваливающих актуальность "Собачьего сердца" за то, что повесть а) про пересадку органов и б) защиту животных.

А у Колбасьева речь идёт о довольно трагическом времени — стоят корабли, всё замерло перед большой войной, и никто ещё не знает, что это — "гражданская война". Офицеры мрачно шутят: ""Интернационал — это когда на русских кораблях под занзибарским флагом в финляндских водах на немецкие деньги играют французский гимн". Команда уже озлобилась, что думает Ревельский комитет — непонятно. И все думают — с кем идти? С красными или с белыми? Или идти продавать казённый сурик.

И вот командир миноносца "иногда вдруг выходит в кают-компанию, садится, закуривает трубку и начинает рассказывать. Всем ясно, что он делает это нарочно, чтобы стало легче. Однако задумываться нельзя. Нужно только слушать, и тогда рассказы действительно помогают". Причём рассказ про капитана Балка кончается угрюмо: "когда начальство за многие грехи перевело его с миноносца на транспорт, он выпил последний стакан водки, понюхал свою традиционную баранку и пустил себе пулю в лоб". Но всё и дет к делу, и молодому мичману кажется, что мифический капитан "сидит вот тут же рядом в кают-компании, огромный, чернобородый, с руками, скрещенными на животе, и широкой благодушной улыбкой.

И было спокойно».

Императорский флот уже рухнул, по воде плывут обрывки знамён и чёрные фуражки. У мичмана родами умерла жена, нет ни корабля, ни флота.

Какие уж тут байки. Впрочем, так дело часто бывает: услышав часть истории, ты думаешь, что это очень смешно, а, узнав всё до конца, перестаёшь смеяться.

Извините, если кого обидел.

15 октября 2007