Люди и чудовища. И прибудет погибель ко всем нам

Дом мёртвых родителей II

Надвигались рассветные часы. Девушки уже спали. И только Хаокин сидел за бумагами. Той ночью на поместье снова напали. Хаокин увез преступников в город (сестра уговорила), вернулся с наемниками для защиты дома — их человек двадцать было, а после решил вовсе не ложиться. Он уже почти разрешил ситуацию с Николасом и Мэри — осталось дождаться официального объявления, что король казнил Атталей по своему безумию, а не потому что те были колдунами. Вот с документами на дом надо еще провозиться, и еще пригласительные на поминки, и счета, и всё остальное…

Хаокину нелегко было здесь. По коридорам словно бродила смерть и удушала своим трауром. Он знал причину этого — Элеон. Ему становилось плохо даже от одного ее взгляда. Сестра как-то так на него смотрела, что Хаокину было и стыдно, и тошно и хотелось утешить эту девочку и удушить ее. И даже сейчас, когда Элеон спала, она словно присутствовала в комнате — следила за ним через портреты. Хаокин перевернул все рамы изображениями к стене, но не помогало.

Наступил день, а парень и не заметил. Пришла Ариадна. Она маялась от скуки.

— Как можно три года копаться в бумажках? У меня из-за тебя перед глазами только эти буковки, циферки. — Ариадна тыкала острием пера догоравшие окурки, которые уже не вмещались в пепельнице. — Мне ведь передаются твои эмоции. Я не знаю, как называется эмоция, когда ты занимаешься документацией. Но она меня бесит! Бесит иметь связь неземного происхождения! Не знай я тебя, сказала бы, что ты наискучнейший человек на свете. Ну три часа!

— Ариадна. — Хаокин не отрывал глаз от листков. — Мне нужно еще кое-что перепроверить. Почти готово. Копание в старых книгах — моя работа. Знаешь, ведь я в пятнадцать, именно копаясь в книгах, получил титул лучшего алхимика Академии.

— Ску-у-чно! Я уж надеялась, ради титула ты кого-то зарубил, принес в жертву богу солнца.

— Приносить кого-то в жертву — верх идиотизма.

— Вот видишь, в твоем репертуаре. — Ариадна еще немного посидела с ним. — Я пойду кататься на ваших огненных конях. Если бы жила здесь, только этим бы и занималась.

— Хорошо.

Но спокойно поработать ему не удалось. Через несколько минут спустилась Элеон. Хаокин увидел ее краем глаза, но сделал вид, что не заметил.

— Чем занимаешься? — Элеон всё же подошла.

— Работаю, — ответил он резко. Элеон не понравился его тон.

— Ты не рад, что я жива, да? — сказала она. Хаокин закрыл глаза и тяжело вздохнул.

— Конечно, рад, — попытался он сказать помягче, но не особо получилось. — Просто сейчас я занят. Работаю, чтобы тебе же облегчить ситуацию. Не хочу бросать, зная, что твои дела плохи.

— Ясно. И ты потом так и уйдешь? Тебе… неинтересно, как я жила всё это время? Кем я стала?

Брат молчал.

— Мне не очень хорошо жилось без семьи, если честно. Когда люди узнали, что я — колдунья, хотели сжечь. Монстром называли.

Элеон замерла. «Монстр. Я все-таки монстр. Я убийца». Она так хотела рассказать правду, но не могла.

— Неужели мы совсем не властны над своей жизнью и всё зависит от того, кем ты родишься, от случая, а не от тебя самого? — сказала она.

— Ты спрашиваешь это у меня? — Хаокин поднял на сестру глаза. — Я не знаю ответа.

Они услышали Ариадну. Лошадь сбросила ее с себя. Девушка кричала и пыталась ее снова оседлать. Хаокин улыбнулся, а затем просто засмотрелся на Ариадну этим взглядом… Брат произнес какую-то бессмысленницу, Элеон почти не слушала, только следила за его глазами, которые изредка посматривали на улицу.

— Раз вы оба любите друг друга, почему не поженитесь? — вдруг выпалила девочка.

Хаокин удивленно уставился на сестру.

— Вот даешь! — рассмеялся он и снова принялся за работу. Элеон покраснела, спрятала лицо за волосами.

— Так почему? — Она вылезла из-под волос. Хаокин поднял брови.

— Да потому что. Ничего не выйдет из этого. — Сестра всё еще смотрела на Хаокина с непониманием. — Мы, может, и нравимся друг другу, — начал объяснять он. — Но… даже если бы я хотел что-то, это не только от меня зависит. Так что, — он улыбнулся, — пройдет полнолуние, и мы разбежимся, и всё будет хорошо у нее.

— Ну-у… — протянула Элеон.

— Что?

— Я так не думаю.

От разговора их снова отвлекла Ариадна. Аган не выдержал ее выходок и спятил: брыкался, палил траву и пытался удрать со всех ног. А потом лошадь ломанулась к окну и с огненной гривой влетела в комнату. Хаокин еле успел сестру с дороги оттолкнуть, но бумаги, с которыми он целое утро возился, вспыхнули. Ариадна влетела в помещение вместе с аганом. Лошадь сразу поскакала к книжному шкафу, уронила его. Ариадна упала на пол. Хаокин попытался успокоить агана, но тот откинул парня, врезался в стену и уронил картины. Элеон забилась в угол. Хаокину, впрочем, понравилось, что лошадь сделала с картинами, он поднял их с пола и бросил на полыхающий стол. Только затем парень снова вспомнил, что нужно опасаться огня и психованной лошади. Ариадна, кажется, забила на всё и смотрела, насколько ее платье обгорело. Аган тем временем начал жрать книги и упавший из шкатулки рог, который Элеон взяла из царства Кукольника. Хаокин предпринял еще попытку успокоить взбешенное животное. Он осторожно подошел к агану и притронулся к его голове, лошадь тут же обдала его жаром. Хаокин отдернул руку и потом положил ее обратно, погладил агана по огненной гриве, что-то начал говорить ему. Лошадь успокоилась, и через несколько минут ее завели в конюшню.

Когда Хаокин вернулся, он мягко намекнул Ариадне, чтобы она больше не трогала зверей и, в частности, бедную Нелли. Ариадна поняла это как оскорбление и еще минут двадцать выносила парню мозг. Он же ей что-то объяснял, оправдывался. Элеон пыталась понять, по какой причине брат еще не придушил эту истеричку и почему эти психи до сих пор в ее доме. Кончилось тем, что Ариадна пошла в гардеробную, чтобы выбрать себе новое платье. Элеон разрешила.

Брат с сестрой остались в комнате одни. Хаокин разочарованно посмотрел на обгорелый стол, улыбнулся сожженным картинам.

— Я могу помочь тебе с документами, над которыми ты работал, — предложила Элеон.

Хаокин внимательно посмотрел на сестру, а затем его взгляд словно растворился в болезненной мысли.

— Не, не нужно… — он почесал голову и неловко засмеялся, — я как раз хотел сделать перерыв и… это… помочь Ариадне с платьем, — а потом убежал.

Переодевание затянулось до обеда. Хаокин уже был готов застрелиться. А Ариадна всё выскакивала из примерочной в нарядах и крутилась перед зеркалом.

— Ну как я тебе? Обожаю сочетание голубого с красным.

— Ты как богиня.

— Еще бы! Хотя, может, все-таки розовое?

— Розовое тоже хорошее.

— А какое лучше?

— Не знаю.

— Скажи! Так как я тебе? В каком лучше?

Хаокин задумался, а затем глаза его вспыхнули.

— Знаешь, что я вижу, когда смотрю на тебя? — Он вдруг оказался позади Ариадны, переложил ее волосы на правую сторону и оставил свою руку на ее плече. — Красивую девушку, — проговорил он медленно. — С этой чудесной улыбкой. — Ариадна повернула к нему голову, оторвав глаза от своего отражения. — И с идеальным телом. — Хаокин начал водить пальцем по ее плечу. Ариадна поймала его руку. Он усмехнулся. — И с живыми сверкающими глазами. У тебя красивые глаза. Ария, ты спрашивала меня. — Он прошептал ей на ухо тот вопрос: — «Как я тебе?» — У Ариадны пошли мурашки от того, как близко он был. — И я отвечаю: «Ты прекрасна».

Девушке было слегка не по себе от всего этого. А Хаокин внимательно следил за ней.

— Ты меня боишься? — прошептал он.

— Я, — произнесла Ариадна, а потом хитро улыбнулась, — тебя… — Она резко развернула голову, удавив волосами по его лицу, выскользнула из объятий и побежала за ширму.

— Что же ты со мной делаешь? — посмеялся он, еле на ногах удержавшись.

Ариадна прибежала обратно с новыми вещами, уронила Хаокина в кресло и забросала его платьями.

— Хитрюшка какой! — закричала она. — Прекрасная богиня… Я всё равно буду мерить платья, сколько бы ты меня ни захваливал!

— Хорошо, — он улыбнулся. — Сдаюсь! Мучай меня дальше. — И накрылся с головой под разноцветной юбкой.

Прошло еще минут двадцать. Хаокин предложил альтернативу: он сейчас уезжает в город и покупает девушке платье, какое она закажет. Еще часа два Ариадна описывала свой идеальный наряд. Хаокин уехал и вернулся домой с портным. Ариадна была готова зацеловать парня. А сестра неодобрительно покачала головой. Хаокин между делом объявил о том, что родители официально теперь были убиты сумасшедшим королем без всякой причины, и ускользнул из комнаты.

Утром Ариадна проснулась в ужасном настроении. Ну как это бывает: жизнь — тлен, ты в ней самая ничтожная песчинка, тебя никто не любит, не понимает, и вообще хочу домой к маме. Значило это только одно: так как у самой Ариадны было всё нормально, плохо Хаокину. М-да уж. И как она до такого докатилась? Жить с человеком, которого терпеть не может. И даже не за его счет, а за счет его несовершеннолетней сестры. Плюс к этому переживать эмоции этого человека. И всё это умноженное на то, что сегодня поминки людей, которых она в жизни не видела. Плюс к этому наблюдать за семейным конфликтом. Вроде как есть брат, сестра, потерявшие родителей, а есть она, Ариадна. Она здесь, чтобы… чтобы… А зачем она здесь?

С этими мыслями Ариадна поднялась с кровати и пошла вниз. И что же видит — а там этот Хаокин шушукается с уборщицей, или горничной, или кто она там. Ариадна спряталась за стену. «И как это понимать? И у кого тут плохое настроение?» Ариадна сидела с каменным лицом и слушала, как они смеются. «По-видимому, он притворяется — скрывает свои эмоции, — думала девушка. — Вот же лицемер. Но зачем это ему? Ведь похихикать и со мной можно, и с сестрой своей. А он выбрал ее. Что есть у нее, чего нет у нас? Мы живем в этом доме недавно. Точно! Девчонка знает дом, жила еще при его родителях. Ага. Значит, знает всякие тайности Атталей, где у них лежат богатства. Вот же подлец! Он решил ограбить родную сестру и сбежать со всеми ее деньгами, а меня бросить. Ну нет, Хаокин Атталь, тебе не удастся обмануть нас. Мужлан». Ариадна вскочила, подтянулась. Пора вспомнить уроки танцев. Она встала в третью позицию, поклонилась невидимой публике. Раз, два, три — прыжок (ее на мгновение стало заметно у лестницы) — падение животом на перила. Пусть знает, тварь. Ариадна выпрямилась. Боль не должна мешать мести. И… раз, два, три — прыжок (она снова она на секунду появилась на лестнице) — заехала сама себе каблуком. Пусть знает, как связываться с Ариадной. Раз, два, три — прыжок (послышался тупой удар головы об стену). Ариадна, покачиваясь, встала с пола. Это было жестко. Через минуту она увидела Хаокина.

— Ну и что это значит? — Он недоволен.

— А то и значит. — Ариадна встала. — Вы, мужчины, всегда нас угнетали. Думаете, мы такие наивные дурочки, чтобы вестись на ваши разводы? Не-а. Твоя афера провалилась. Я всё знаю. И всё расскажу этой… не помню имя — в общем, расскажу этой бабе, с которой ты сейчас говорил. Она-то уж мне поверит. Надеюсь, она уже решила, что ты идиот, и сама не будет с тобой связываться.

У Хаокина плавились мозги.

— Так, — проговорил он.

Хаокин попытался представить себя на месте Ариадны и понять, что творится у нее в голове. Как можно быть настолько неадекватной, что даже человек, который практически читает твои мысли, не может разобраться в твоей логике? Парень был готов взорваться в любой момент. «Но тише, тише, Хаокин, дыши, только спокойствие», — мысленно успокаивал он себе. Хаокин всё обдумал и предложил сам логичный вариант:

— Ты меня к Юле, что ли, приревновала?

Ариадна взбесилась, сняла со стены портрет и насадила его на голову Хаокина, затем побежала вниз. Хаокин стоял ошарашенный на лестнице, потом нахмурился, потом прокричал:

— К твоему сведению, я всегда ненавидел эти портреты. Так что разбивай их хоть каждый день — о мою голову, о стену, а, можешь, вообще выкинуть их.

Ариадна остановилась. Пригляделась к картинам. Четыре рыжих ребенка. И все на одно лицо. И все какие-то, ну, не очень симпатичные.

— И какой из них ты? А. Поняла. Тот, что с гребаным хвостиком, да? — Парень кивнул. Ариадна посмотрела на портрет Хаокина в детстве, посмотрела на Хаокина сейчас, в детстве, сейчас, в детстве, сейчас. — Я понимаю, почему ты рожу сменил. Хоть получше стало. — Парень с недовольством усмехнулся. Ариадна спустилась чуть ниже, снова взглянула на портрет. — И да, у Элеон другие глаза. — И ушла.

В дверь уже барабанили. Хаокин тоже посмотрел на портрет сестры. Юля открыла дверь. Послышался голос гостьи. Парень поспешно сбросил порванную картину вниз, убрался с лестницы, сел в кресло и закурил. Как же всё достало!

Прибыла тетка Хаокина и Элеон — София Хантер. Она зашла, поныла на плече племянницы, а затем чуть не впала в истерику из-за Хаокина: «Что ЭТОТ человек делает на похоронах?» Элеон объяснила, что, во-первых, Хаокин всегда дружил с Атталями. Тетка сразу же оспорила этот факт. Тогда Элеон объяснила «во-вторых». Во-вторых, он сын Атталей, тот самый Ксандр. Тетка тут же бросилась к племяннику с объятиями. Хаокин был ошарашен. Он вырвался от Софии и сказал, что видит ее впервые. Тетка начала ругаться: как, мол, так, родную тетку не признал. Тогда Хаокин предложил ей короткий тест: «Какой я по счету ребенок?» София не дала вразумительного ответа. Хаокин сделал вывод, что встречаются они в первый раз.

Приходили еще гости. Каждый считал своим долгом выразить сочувствие. Женщины помогали со столом, мужчины уже начинали пить. Элеон с удивлением обнаружила, что поминки — тот же праздник. Люди не так шумны, меньше улыбаются и танцуют. Но зато поют погребальные песни, исполняют обряды — оказалось, у Элеон с родителями разная религия.

Всё это время Ариадна сидела у бара с двумя гостями и пила. Ей не было места на этих поминках, не было места в этом доме. А еще эти дурацкие эмоции Хаокина. Она не желала знать, что он чувствует, не желала знать и его самого, и могла сбежать хоть сейчас, но почему-то решила, что лучше еще выпить.

К обеду народ заполонил весь дом и мероприятие уже мало напоминало поминки. Пару подростков устроили конкурс. Одна девушка искренне удивлялась, почему музыка такая грустная, и просила поставить «что-нибудь веселенькое, не на похоронах же, право». Хаокин первый свалил из этого ада. Он пошел к бару и встретил там Ариадну. Ее собутыльники лежали в отключке. Самой ей — хоть бы хны.

— А ты чего тут выпиваешь? — усмехнулся Хаокин, подсел к ней и выхватил из ее рук рюмку.

— А, что, нельзя?

— У девушки, которая много пьет, ребенок дебилом может родиться.

— Мои дети будут уж точно поумнее твоих дебилов-детей.

— Они не смогут. Это же будут одни и те же дети.

— Что ты сейчас сказал?

Хаокин выпучил на девушку глаза, а потом вдруг выплеснул ей на одежду рюмку и засмеялся. Взгляд Ариадны надо было видеть. Парень вскочил с места и перебежал в другой конец комнаты. Ариадна встала, взяла бутылку и швырнула ею в него. Он пригнулся, бутылка разбилась о стену. Ариадна схватила еще пузырь. Хаокин успел подбежать к ней и стал отбирать водку. Началась потасовка. Водка лилась на Ариадну, на Хаокина, на спящего мужчину. В алкогольной луже поскользнулась старушка. Ариадна уже не злилась. Ей было смешно до слез. Но всё же она отобрала бутылку. Хаокин начал пятиться, держа ладони перед собой.

— Осторожно, — сказал он, смеясь. — Не надо этого делать.

— Да? Почему же?

— Потому что я влюбляюсь в тебя.

Ариадна высокомерно усмехнулась и как-то невпопад фыркнула:

— Еще тоже!

Девушка заметила удивленный взгляд Хаокина, и на лице ее медленно появился ужас. Ариадна со злостью бросила в парня бутылку и со словами: «Иди к черту, Хаокин Атталь» — вышла из комнаты. Хаокин застыл на месте, потом взял на ощупь вино, отпил из горлышка и поставил бутылку на стол.

— Еще тоже, — проговорил он, снова схватил бутылку и ушел.

К ночи Ариадна, всё же опьянев, вышла к людям и начала придумывать им развлечения. Всякие песенные конкурсы, тупые испытания из разряда «ртом передай монетку». Было весело. Ариадна умела делать шоу.

Элеон долго терпела это. Последней каплей для нее стал разговор с одной леди Мальвиной.

— Это ужас. Не думала, что подобное случается. Таких замечательных людей сжечь за колдовство! Да как кому-то в голову могло прийти, что они чудовища? Какая гадка ложь! Вместо того чтобы находить настоящих монстров, не давать всяким ублюдкам учиться магии, они убивают порядочных людей. Я просто поражаюсь. На твоем месте я была бы в бешенстве. Если б моих родителей назвали такими тварями. Я в шоке, просто в шоке.

Элеон всё это слушала и думала, как бы ответить на нападки в сторону магов. Да, все-таки блондинки — самые ужасные создания на свете. В разговор вмешалась Ариадна.

— А что ты имеешь против колдунов, деточка? — сказала она. И собравшиеся вокруг нее фанаты повторили этот вопрос.

— Я вам не деточка. Как понимаю, я имею дело сейчас с колдуньей.

— Правильно понимаешь. Агата Моргана собственной персоной.

— Агата, ваше имя ничего мне не говорит. Я не имею дело с монстрами. И меня очень печалит то, что на поминки таких хороших людей собрались те, для кого нет ничего святого. Кто готов впускать в свои души демонов…

— Боги, да ты настолько глупа, что думаешь, магия берется от демонов. Еще скажи, аисты приносят детей. — Фанаты Ариадны засмеялись. Элеон почувствовала от них блевотных запах. Ей было душно и хотелось, чтобы все эти люди исчезли.

— Я не хочу с вами спорить. Пойдем, Элеон. — Мальвина взяла девочку под руку.

— Ты так глупа! — воскликнула Ариадна. Элеон поняла, что Ариадна сейчас всё расскажет. Девочке хотелось провалиться сквозь землю. — Ты серьезно полагаешь, что Атталей сожгли без причины? — Будто удар по лицу. — Не знаю, занимались ли они сами магией, но детишки-то у них колдуны. И Элеон не исключение. Элеон, скажи ей.

Мальвина с удивлением уставилась на хозяйку дома. Элеон не знала, что ответить. А чего еще тут добавить? Ее окружали какие-то ублюдки. Мальвина — человек, который ненавидит колдунов только за то, что они как бы есть, и думает, что сейчас защищает честь Атталей. Ариадна, которая сказала, что Атталей правильно, за дело убили. При этом она как бы тоже считает, что отстаивает честь покойных, их детей и всех колдунов на свете.

— Да идите вы. — Элеон вырвала руку от Мальвины.

Ариадна опомнилась первая:

— Ты слышала, стерва, что сказала хозяйка? Проваливай!

Уже через минуту фанаты Ариадны с позором вытолкнули Мальвину из дома. Элеон решила уйти с этой вечеринки сумасшедших. Она пошла на кухню, думая, что там никого нет. Но надежды ее не оправдались. Хаокин сидел на полу и выпивал из бутылки. Он поднял на сестру глаза. И почему-то этот всегда чужой человек вдруг стал для нее единственной родной душой.

— Вино? — предложил брат.

— Я не пью. — Она села рядом.

— Что ж. И правильно, — сказал он. Потом усмехнулся. — Ну и «звИзда блин» она, да? — Хаокин подразумевал Ариадну. Элеон поняла его. — Такое там вытворяет. Ух! И еще, представляешь, как на меня натыкается, всё бросается всякими вещами… Я ей проговорился, что она мне нравится, и она, кажется, мне тоже в этом призналась. Во-от, — протянул он. — И как жить отшельнической жизнью, когда появляется такая «звИзда блин» и не отпускает тебя? Не знаю, что с этим делать. — Потом он подумал и привстал. — Может, прогнать уже их всех к чертовой матери? Сколько можно!

— Да нет. Пусть и дальше думают, что они так страдают от потери наших папы с мамой, — усмехнулась Элеон. Хаокин снова сел. — Так ты здесь спрятался от своей звезды?

— Не только. Не хотел видеть весь этот балаган на поминках родителей.

— О, так тебе не всё равно?!

— Конечно, мне не всё равно. Я ведь любил их когда-то…

— Почему бы тогда не простить? — сказала Элеон после некоторого молчания. Хаокин повернул к ней голову.

— Но как же их простить? Они мне всю жизнь поломали. Ненавижу их. — Проговорил он без злости. — Гляжу в зеркало, а там тот, кем я боялся стать. И всё их вина. И как же иронично они умерли — через огонь, за колдовство. Нас в том же, грубо говоря, обвиняли. Но всё же… как же это… — он попытался подобрать нужное слово: — …жутко, что их нет.

— Не думала.

— Что? Что это жутко или что? Не понял.

— Нет. Просто не думала, что ты признаешься, что их смерть тебя опечалила.

— А, то есть для тебя это было понятным с самого начала? Не умею я все-таки скрывать свои эмоции, — он улыбнулся.

— Совершенно, — рассмеялась Элеон. — Просто, если б было иначе, ты бы не вернулся. Да и вообще у тебя всё на лице написано. Мама сказала, что ты, когда был здесь, шарахался от портретов, боялся огня, всё время подколоть хотел родителей в нашей смерти, еще…

— Да я понял уже!

— Нарочно придумывал небылицы, а еще тебе явно Ариадна нравится, — вошла во вкус Элеон. Хаокин засмеялся.

— Ну всё, всё. Ну, блин, я ведь считал, что я непробиваемый.

Элеон тоже засмеялась.

— Вот кого я на самом деле не могу понять, так это твою подружку. Она правда такая или притворяется? Она ведь… не знаю. Что она творит на ПОХОРОНАХ! Как она с тобой общается! Я даже не знаю, как ее описать. Она ненормальная? Умственно отсталая? Эгоистичная? Это всё не то.

— Эксцентричная. — Хаокин мечтательно вздохнул. — Вы же, кажется, теперь лучшие подруги?

— Это она так сказала, — презрительно проговорила Элеон. — Не думаю, что у нее есть друзья.

— Вот как раз у нее все эмоции на лице написаны, а не у меня. Она их и не скрывает.

— Я ее лично не понимаю.

— И я! — воскликнул Хаокин. Элеон улыбнулась. — Нет, то есть просто она сама себя понять не может. Для нее относиться к людям хорошо — это слабость, для нее любить — это страшно. Видела бы ты ее при нашей первой встрече. Тише воды, ниже травы. В беленьком платочке. А в глазах-то — ух, — он усмехнулся. Потом снова стал задумчив. — А я ведь не знал, что ты жива. Думал, погибла в том пожаре, винил родителей в этом и себя. А, оказывается, я тебя бросил. И как ты узнала про меня, про Атталей? Как давно?

— А я тебя помнила… То есть не тебя самого. А образ. Момент, как кто-то родной уходит. И так грустно. И не остановишь. Я бы хотела помнить детство с тобой. — Она посмотрела на брата и по-доброму улыбнулась.

— Не уверен в этом.

— А?

— Кто знает, — с тревогой ответил Хаокин, — каких демонов оно скрывает. Ты лучше расскажи о себе, — он улыбнулся. — Как жила и всё такое?

— О себе? — испугалась девочка. — Ну это долго рассказывать.

— Я пока не собираюсь туда.

Они продолжили общение. Сначала Элеон что-то говорила, потом Хаокин, болтали об Ариадне, о доме и о разном.

— И правда, глаза другие, — сказал брат.

— Что? О чем ты?

— Ариадна сказала, что на твоем портрете неправильно глаза нарисованы. Я сейчас посмотрел, и правда. Мэри рисовала их как будто голубыми, а они у тебя такого цвета… Не голубого, но и не зеленого. Цвета воды.

— Хм… Может, потемнели? — Элеон пожала плечами. — У отца такие же были.

— Да, вроде. — Хаокин вздохнул и посмотрел на кольцо со сверкающим красным камнем, а потом снял украшение с пальца.

— Оно твое. Я больше не наследник Атталей. Оно должно принадлежать тебе.

— Почему нет? Из-за родителей? Ты ведь Ксандр Атталь. Кольцо твое по праву. И наших братьев. Девчонок обычно выдают замуж и поэтому… сам понимаешь.

— Я не Ксандр. И наших братьев здесь… — он остановился на полуслове, глядя на кольцо. — Заметила, что оно до этого не так сияло?

— Я… — задумалась Элеон. — Вроде, не так.

— Знаешь, что это значит? — Глаза его засверкали. — Кровь к крови.

— Чего?

— Вставай. — Хаокин быстро взял сестру за руку и пошел в зал, начал выискивать кого-то. — Ты видишь двух девчонок-близнецов? — наконец спросил он у Элеон. — С кем они пришли?

— Кажется, с каким-то седым мужчиной и еще там был с моноклем парень…

Хаокин уже искал глазами тех двоих и, найдя, уверенно направился к одному из них, таща за собой сестру. «Извините, сударь!» — закричал он. Парень с моноклем обернулся, прищурился, а затем засобирался к выходу. Хаокин ускорил шаг. Сударь тоже. Элеон уже не видела этого гостя и только бежала за братом, а он всё торопил ее. Они вышли на улицу. Те две девушки-близняшки усаживались в карету, их мужчины смотрели на Хаокина и Элеон. Между каретой и братом с сестрой было шагов двадцать. Вполне можно догнать. Но Хаокин почему-то стоял, и Элеон не двигалась, с удивлением глядя то на брата, то на этих двоих. Хаокин поднял руку, как бы собираясь помахать, но передумал. Мужчины заметили это. Один из них тотчас же сел в карету, другой поклонился и тоже сел. Экипаж убыл.

— Призраки прошлого стучатся в наши двери, а? — сказал Хаокин.

— Чего? Что это было? — Элеон подняла голову на него. Хаокин посмотрел на сестру.

— Твои братья. Альт и Джоуи, — ответил он, улыбнулся и вложил ей кольцо с красным камнем в руку.