Люди и чудовища. И прибудет погибель ко всем нам

Дом мёртвых родителей V

Утро. Элеон сидела на лужайке. Роса еще не успела высохнуть, но это девочке и нравилось. Нравилось ощущать единство с миром и чувствовать на босых пятках капли воды, чувствовать, как легкий ветерок развивает волосы, а голову согревает тепло солнца. Ничто в такой чудесный день не могло испортить настроение…

Плохая мысль. Очень плохая. Обычно после таких мыслей что-то да случается.

Элеон увидела, как Ариадна вышла из конюшни: платье обожженное, в руках несет огромную корзину. Элеон раскрыла крылья и приземлилась перед девушкой.

— Что ты опять натворила?

— Я? — спросила Ариадна. Элеон ожидала, что девчонка снова будет валить всё на Хаокина, но нет. — Я просто гуляла.

— А что у тебя там? — Элеон указала на корзину, накрытую полотенцем.

— Пикник решила устроить. Отвяжись.

Полотенце зашевелилось. Элеон сердито посмотрела на Ариадну и подняла ткань. В корзинке лежал маленький белый жеребенок, которого недавно родила агана.

— Зачем ты взяла малыша?

— Я только хотела с ним немного побыть, — ответила Ариадна и пошла к дому. — Его мамаша не дает мне на ребеночка смотреть. Бесится. Пылает гривой.

— Может, потому что ты не умеешь обращаться с зверями? Прошлый раз из-за тебя Нелли в дом забежала, все документы сожгла, еще съела… рог.

— Неправда. Я умею общаться с животными. А Дорофей — просто маленькое чудо. Самый милый аган на свете. И еще альбинос. Думаешь, он будет пылать?

Девушки зашли в поместье. Элеон явно хотела продолжить спор, а точнее — убедить Ариадну в ее неправоте. Но внезапно Ариадна замерла со странным выражением лица.

— Ты это видишь? — спросила она.

— Что?

— Всё двоится, — прошептала Ариадна и даже вцепилась в руку Элеон.

Затем их будто перетряхнуло. Девушки переглянулись. Что-то произошло. Но они не понимали что, а лишь чувствовали, будто находятся уже не дома. Ариадна поставила корзинку с аганом на пол и вместе с Элеон побежала искать Хаокина. Нашли они его почти сразу, в одной из гостевых. Парень сидел, словно приросший в кресло-качалку, и держал между пальцев догоравшую сигарету. В глазах его была пустота. Хаокин вздрогнул, когда заметил девушек.

— Как вы сюда попали?

— Через дверь, — пожала плечами Ариадна.

— Так, неважно, — сказал он. — Ничего не трогайте. Сядьте на пол. И не двигайтесь.

— Что? — спросила Ариадна и прошла в комнату. Элеон — за ней.

— Нет времени объяснять! — сказал Хаокин. И по его тону девушки поняли, что это серьезно. Они сели на ковер. — Сейчас придет человек, с которым лучше не знаться вовсе. Но это неизбежно. Прошу, не вмешивайтесь. Он ничего не сможет сделать, если вы не будете вмешиваться. И главное — нельзя трогать вещи. Особенно незнакомые. Особенно вещи, которые дает вам этот человек.

— Да что происходит? — сказала Ариадна. И вдруг почуяла отвратный запах, от которого у нее глаза заслезились.

— Поздно, — прошептал Хаокин, глядя в сторону двери.

Девушки не успели обернуться. Мимо них медленно прошел человек в железных сандалиях, которые впивались в его черную разложившеюся плоть. От запаха выворачивало наизнанку. Бледные, девушки перевели взгляд на лицо. Нет, человеком это сложно назвать, по крайней мере, живым. Иссохший черный скелет зашел в комнату. На голове его красовалась корона, которая приросла к прогнившей коже и была уже неотделима от нее.

Этот некто подошел к Хаокину. От трупного запаха у юноши начало жечь в глазах, потекли слезы. Скелет протянул к Хаокину руку с желтыми потрескавшимся ногтями и погладил по плечу. Мурашки пробежали по всему телу, и желудок начал сокращаться. Страх. Ариадна заметила страх в глазах Хаокин. Она впервые видела, чтобы он так боялся кого-то.

— Здравствуй, — сказал Хаокин хриплым голосом и кашлянул, чтобы прочистить горло.

— Здравствуй, Хаокин, — сказало это существо. Юноша осторожно перевел взгляд на глаза гостя, совсем желтые. «Как у смерти», — подумала Ариадна.

Желтоглазый решил долго не мучить парня столь близким контактом и отошел к окну. Хаокин выдохнул.

Элеон хотела поскорее убраться из комнаты, но Ариадна сидела как вкопанная и сжимала ее руку. А девочка просто не могла понять, почему все медлят. Ариадна уставилась на Хаокина. Она ждала, что он будет делать. Но парень даже не шевелился.

Фигура в синем плаще красовалась у окна. Было слышно, как дышат все три человека в комнате.

— Все-таки красивый дом у твоих родителей, — сказал наконец желтоглазый. — Не самый роскошный, но довольно милый. Когда у Николаса родились дети, я хотел навестить его, но подумал: «Пусть всё идет своим чередом. Сын его рано или поздно сам объявится у меня». — Желтоглазый повернулся мертвым лицом к Хаокину. — Мальчик, а ты еще сомневался в пророчестве. Парад планет пройдет почти на лужайке твоего дома. Тебе до сих пор кажется это совпадением? Только так и могло произойти.

— Что тебе нужно, Кощ? — сквозь зубы процедил Хаокин.

— Что и всегда. Я хочу избавить мир от страданий, а ты мне в этом поможешь.

— Кощ — это синий плащ? — вдруг спросила Элеон. Хаокин и Ариадна испуганно на нее посмотрели. Мертвец тоже обратил внимание на девочку.

— А ты, вероятно, его сестрица, Элеонора. Да, ты права. Я тот самый Кощ из детских сказок.

— Ты не хочешь спасти мир, — возразила девочка.

— Элеон! — сказал Хаокин, но сестра продолжила:

— Ты его уничтожить желаешь. Вы столетиями пытались стереть людей с лица земли. Но… при чем здесь мой брат?

— Ты им не сказал. — Кощ перевел взгляд на Хаокина, потом снова на Элеон. — Дело в том, деточка, что твой брат — единственный человек, который может загадать желание во время парада планет. Сегодня ночью. В Лазоревом лесу — лесу вокруг поместья Атталей.

— Почему?

— Потому что он пришел ко мне и сам об этом попросил, — ответил Кощ. Элеон перевела взгляд с Коща на Хаокина. Брат не двигался и не отрывал глаз от синего плаща. — Он был так расстроен смертью любимой, хотел ее воскресить. Но даже ангел смерти не может вернуть с того света пепел. Тогда твой брат понял простую суть вещей: жизнь это не нечто прекрасное, это страдание, царство жестокости, где одно существо пожирает другое. А человек… он вечно чего-то жаждет и мучится без желаемого. А если даже обретает, то не бывает счастлив: то в жизни, не как в фантазиях, то интерес пропадает. В любом случае человек ищет новую цель, и так по кругу. Пока есть жизнь, есть боль, есть страсти, есть зло. Жизнь есть страдание, смерть есть избавление. Твой брат принял это. И пожелал служить высшей цели — избавить мир от страданий. Я лишь помог ему найти способ не умереть от света планет во время парада. Теперь он может изменить закон мироздания. И не только он. Думаю, твою подружку тоже не погубит свет, — обратился Кощ к Хаокину, — раз ваши жизни связаны.

— И придет погибель ко всем нам, — прошептала Элеон и тоже взглянула на брата, пытаясь понять, что сейчас в его голове. — Это правда? Ты хочешь уничтожить мир?

— Нет, — помотал головой Хаокин, потом судорожно перевел глаза с сестры на Коща и обратно. — Я бы так не поступил.

— А как же парад планет?

Хаокин долго глядел на Коща со страхом, затем сказал:

— Я действительно обратился к синим плащам, чтобы поменять кое-что во время парада. И пришел к ним после ее смерти… Но это не связано с их идеологией. Я долго искал способ… И синие плащи были единственным вариантом.

— Что ты хочешь сделать с нашим миром? — вырвалось у Ариадны, которую до этого никто не замечал. Теперь ее буквально трясло от ярости.

— Вернуть светлую магию, — прошептал он.

— Какую еще светлую магию? — закричала Ариадна.

— У нас сейчас есть только темная магия, — ответила Элеон. — Но когда-то была и светлая. Только на прошлом параде планет ее уничтожили, верно? И ты ее сможешь возродить?

— Да, — тихо ответил брат.

— Вы с ума сошли? — закричала Ариадна и вскочила с места. — Этого нельзя делать! Неужели не понимаете? Сами говорили про пророчество, что это бред и что никогда этого не сделаете, а теперь пытаетесь вмешаться в порядки, которым десятки сотен лет. Так нельзя.

— Почему? — спросила Элеон.

— Как думаешь, что будет, если он вернет светлую магию? — спросила Ариадна.

— Мир, — ответила Элеон.

— Как раз наоборот. Война. Монстры будут дискредитировать новую зарождающуюся расу. Люди, среди которых вдруг родятся целители, предсказатели, необычайные творцы, опять же испугаются. Немаги начнут их убивать, причем не только истинных волшебников, но и за подозрение. Убийства, гонения, войны. Всё это повторится. Неужели ты этого не понимаешь, Хаокин? С Элеон-то понятно, но ты-то взрослый человек. О чем ты думаешь?

— Успокойся, я всё понимаю. Но подумай и о другом. Это прошлый раз поменяли закон природы, нарушив тем самым равновесие. Я удивлен, что мир вообще остался цел после такого. Нынешнее состояние противоестественно. У нас целые цивилизации откинуло в развитии на сотни лет назад, звери поумирали. Может, мы еще живы, потому что сохранились какие-то источники светлой магии. А что будет, когда они иссякнуть? Игра стоит свеч. И это не я один так думаю.

— Стоит свеч? Не-а. Это лишь твои предположения, что мир может улучшиться или ухудшиться. Он только МОЖЕТ, не факт, что будет. Любая перемена травмоопасна. Сколько людей должны умереть ради этого твоего утопического будущего? Случись это сто лет назад или сто лет вперед — ладно! Пускай! Я была бы не против. Потому что это бы нас не касалось. Но не в наше время. Не за счет наших жизней.

Хаокин усмехнулся.

— После нас пусть хоть потоп?

— Да! Ты не разрушишь наши жизни. Ты не загадаешь желания.

— И почему же?

Ариадна подскочила вдруг к Кощу. Хаокин рванул за ней.

— Он не сделает, что вам нужно. Помогите его победить! — сказала Ариадна. Кощ вынул из плаща какой-то сверток и передал его девушке. Хаокин, увидев это, попятился.

— Ариадна, положи на место! Ты всё погубишь!

Элеон хотела вмешаться в их разборки, но было уже поздно. Ариадна швырнула сверток в Хаокина. Сверток взорвался, покрыв комнату синим дымом. Дым быстро развеялся. Хаокин стоял на прежнем месте. Не мертв. Он был почти таким же. Почти. Лишь три изменения. Теперь рядом с ним находился Кощ и самодовольно улыбался. Первое. В руках Хаокин держал арбалет. Второе. Глаза его из зеленых вдруг стали неестественно-синими.

— Ты ведь знала, — сказал Кощ, — что мы сейчас гуляем по его голове? Заставить Хаокина по доброй воле взять этот сверток я не мог. Парень-то понимал, что сделай он это — тотчас подчинится моей идее. Но, так как у вас одна жизнь на двоих, то, что ты взяла сверток и бросила в него, уже считается. Так что спасибо. И прощайте. — Кощ исчез.

Хаокин не двигался. Будто что-то закоротило у него в голове, и он еще не мог мыслить, будто он спит, но вскоре проснется, и что будет тогда — неизвестно. Ариадна поняла, что пора сваливать. Она подбежала к двери — закрыта! Но ключ вставлен. Девушка открыла замок, вырвалась в коридор и сразу уперлась в перила лестничного проема второго этажа. До этого была на первом. Ключ выскользнул из рук и полетел вниз. А этажей становилось всё больше и больше, пока их не стало так много, что уже не видно конца. Ариадна не поняла, какого черта происходит, и быстрее побежала куда-нибудь.

Элеон заговорила с братом, но он направил на нее арбалет и выстрелил. Девочка успела отскочить, а затем помчалась в коридор и вниз по бесконечной лестнице. Брат погнался за ней, перепрыгивая через лестничный проем. В какой-то момент Хаокин загородил сестре дорогу вниз, и Элеон укрылась в комнате. Девушка на защелку закрыла дверь и приставила к выходу стул.

Все пути перекрыты — и туда, и обратно. Дверь из комнаты одна, за окнами — ничего нет. А Хаокин разбегался и ударялся в дверь. Затем стуки прекратились. Хаокин тяжело дышал.

— Сестренка, чего же ты? Разве не рада наконец увидеть меня?

Элеон решила промолчать. Что ей на такое ответить? Брат тоже молчал. Затем Элеон чуть подошла к двери, прислушиваясь.

— Что он с тобой сделал? Что тебе от меня нужно?

— Благодаря ему я прозрел. Спасение нашего мира есть смерть его. А нужно мне то, что и всегда — чтобы ты умерла. Ты мне мешаешь выполнять предназначение. Всегда мешала. Спасибо, кстати, что помогла это вспомнить. Мне было хорошо без тебя, а ты снова влезла в мою жизнь.

— Слушай, это не ты говоришь. Попробуй бороться с этим… как-то, — сказала Элеон и сама себя ударила по лбу.

Приз за лучшую попытку утешения достается Элеоноре Атталь! Браво! Браво! «Попробуй бороться с этим… как-то». Гениально! Лучше бы никто не сказал.

— Ой, блин… Ладно. Слушай, это ведь не ты говоришь. — Самоповтор! — Ты никогда не хотел уничтожать мир. Это не твои идеи, а идеи Коща. И меня не хотел убивать. Зачем это тебе? Тебя используют. Ты же не любишь, наверное, когда тебя используют. Просто попробуй логически подумать и поймешь, что сам этого не хочешь.

— Как это не хочу? Думаешь, меня околдовали? А вот и нет. Вся моя жизнь вела меня к этому. Ты хоть задумывалась, что мы наступаем на одни и те же грабли год за годом, жизнь за жизнью не в силах ничего изменить? Есть такая легенда, что мир наш создали в наказание, что жизнь и все нескончаемые препятствия на нашем пути есть особый род мучения. Наш ад на земле, Элеон, и наш рай под землей. Во всех религиях твердили об этом. Все мы надеемся на лучшее, рвемся куда-то, но в результате просто бегаем по кругу. Мы растем, чего-то добиваемся, а потом раз — и всё обрывается, и нет никаких райских врат, и мы не переходим в другие миры, а остаемся здесь, на земле. Мертвые, мы продолжаем жить в других существах и образах и пытаемся снова переменить жизнь к лучшему, а всё эти перемены впустую. Ты не понимаешь? Наш мир. Мы в нем как в ловушке. И тысячи людей есть толпа на пожаре — глупые, испуганные твари, пытающиеся спасти свои жалкие душонки и затаптывающие друг друга. Вот кто мы. А все наши мечты, цели — лишь иллюзия, предсмертная галлюцинация умирающего от угара мозга. Может, лучше избавить мир от боли? Может, лучше нам наконец сгореть и встретить смерть такой, какой она должна быть? Не являющейся бесконечно заезженной до крови пластинкой. Смерть должна стать покоем. Смерть должна принять нас, а не отбрасывать вновь и вновь в прогнившую могилу нашего мира.

Брат с новой силой забился в дверь, стены затрещали, и Элеон медленно попятилась.

— Хаокин, ты одурманен, — заикаясь, произнесла она. — Твои мысли спутаны. Ты не понимаешь, о чем говоришь. У тебя была цель, предназначение. Это глупая Ариадна всё испортила!

Дверь скоро ему поддастся. И тогда — конец. Элеон отошла в дальний угол комнаты. «Конец». Удар. «Конец». Удар…

И внезапно кто-то схватил ее за руку. Элеон оттолкнула его в сторону и отскочила назад, а потом в шоке прошептала:

— Ксандр? Но как?

Рыжий мальчишка лет тринадцати стоял перед ней. Лицо — почти как у самой Элеон, и глаза Хаокина.

— Всё просто. Мы же в его голове. То есть не в голове, а в подмире «дом», созданном из его головы с помощью заклятия Коща. Идем. Я знаю, как отсюда выбраться. — Ксандр взял сестру за руку и подошел к картине с цветами, поднял раму, постучал по стене — и появилась дверь. Мальчик прошел через нее вместе с Элеон. Дверь исчезла. Хаокин вбежал в комнату.

Подростки оказались в столовой.

— Как это? — спросила Элеон, всё еще разглядывая мальчишку.

— Всё просто. Раньше в той комнате находилась дверь. Потом ее забили. Нужно спрятаться.

Мальчик повел Элеон по разным этажам, помещениям. И все эти комнаты, проходы были очень похожи друг на друга, отличались буквально деталями — цветом обоев, вещами, планировкой.

— Синие плащи — вообще жуткие типы, — говорил Ксандр. Элеон с удивлением замечала, как же сильно со временем меняется всё, при этом не меняясь вовсе. — Если жители Элевентины, Феверии — маги в основном, то синие плащи реже используют ее. Зато любят всякие зелья, заговоренные предметы. Мне тоже это нравится, но в совокупности с магией. У них есть шикарное заклятие. Мы сейчас из-за него страдаем. Так как у Коща всегда было много врагов, с которыми он не знаком лично, но знает их имена и — где они живут, он создал заклятие, которое на этих факторах работает. Заклятие создает некий подмир из сознания нужного человека — обычно это дом, где жертва сейчас живет, а потом в этом подмире Кощ передает человеку предмет-идею, и вуа-ля — одержимость. Имя Хаокина он знал давно. Земли Атталей — место, где будет проходить парад планет. Это теперь тоже определилось. Только вот заклятие рассчитано на одного человека. Наверное, Ариадна попала в мир потому, что жизни их связаны, и тебя с собой захватила.

— Хаокин, подожди, — оборвала его размышления Элеон. — А как снять заклятие?

— Я не Хаокин, — обиделся мальчик, — а Ксандр. И оно не снимается. Человек просто выходит из этого мира, когда открывает ключом дверь.

— Тем ключом, что взяла Ариадна?

— Да. Но им воспользоваться может только Хаокин.

— То есть мы здесь заперты? И брат сошел с ума. И что делать?

— Нужно его расколдовать. Например, предложить другую идею, которая нейтрализует прежнюю.

— Как?

— Не знаю. Думаю, так же, как Кощ. Взял вещь, наделил ее идеей. Я же сам никогда это заклятие не использовал. Оно сложное. Я только о нем читал.

Они еще некоторое время бродили по дому, потом спустились к входной двери, которую пыталась выломать Ариадна. Элеон подбежала к девушке и объяснила, что это бесполезно, нужен ключ и Хаокин в здравом разуме.

— Отлично! — воскликнула Ариадна. — Пойти туда — не зная куда, сделать то — не зная что! Как всегда, из-за Хаокина у меня проблемы. Теперь я вообще в его голове застряла. Отлично! И ключа, кстати, у меня нет. Я его выронила. И ключ этот бесполезен, потому что я его использовала и, как видите, всё еще здесь.

— Это потому, что дверь открыл не Хаокин, — пояснил Ксандр.

— Какой умный мальчик! Ты вообще кто?

— Ксандр. Я сам не до конца понимаю, что это значит… Наверное, я его подсознание или что-то типа того. Меня вызвали, так как Элеон была в опасности, и я пришел. Вот…

— О, раз ты и есть Хаокин, сам с ним общайся и уговаривай его стать нормальным. Я не собираюсь этого делать.

— Вообще-то, — сказала Элеон, — это ты виновата в том, что случилось с ним, и это из-за тебя нас, возможно, ждет пророчество. Так что ты должна это разгребать.

— Прости, что? Я виновата? Я пыталась сделать так, чтобы наш мир выжил, но, раз я всё испортила, то, пожалуйста, я больше не буду вмешиваться.

— Ты эгоистичная тварь! — вырвалось у Элеон. Ариадна шмыгнула носом.

— По крайней мере, не такая тупая, как ты, — ответила она и пошла прочь.

Ариадна бродила по коридорам и разглядывала одинаковые картины и предметы мебели. Злость ее давно прошла, осталась лишь скука.

«Это скучно… Скучно, — думала девушка. — Я, грубо говоря, в башке Хаокина. И почему здесь так пустынно? Конечно, я всегда знала, что он идиот, но всё же. Надо разузнать какие-нибудь грязные тайны о нем и унизить его. Конечно, скоро мы расстанемся, но всё же. Мне нужен его самый большой позор: то, как он однажды описался, то, как его родители застали с какой-нибудь бабой или без, то, как он расплакался, или ему нарисовали усы, и он весь день проходил, как клоун. Я должна узнать всё!»

Для этого Ариадна решила призвать тех, кто мог знать о слабостях Хаокина. Его баб. Девушка с минуту думала о том, как же это сделать. Не кричать же имена дам его сердца, пока они не прибегут!

Ариадна зашла в зал, взяла из вазы цветы, обмотала их куском ткани от штор — получился букет. Девушка встала и бросила его назад, обернулась. Букет поймала женщина. Она была вся белая (кожа, волосы, платье) и красивая, хотя в лице ее читалось нечто неестественное. Ариадне казалось, что она и за сотни лет не запомнила бы лицо этой женщины.

Локация поменялись. Теперь они — Ариадна и незнакомка — стояли в черной комнате. К ним присоединились еще двое: девочка лет двенадцати в сером уродливом наряде монашки и златокудрая девица лет пятнадцати, одетая как мужчина. Позади каждой из трех стояло по могиле.

— Ха! Однако все бабенки Хаокина мертвы. Забавно… Ты, блондинка, видимо, Изи… Ива… Не помню. Ну та, что он грохнул.

— Ифигения, Иви.

— Да мне всё равно. А вы… Без понятия. Сандрой какой-то он восхищался. Блин. А ты, заморыш. — Ариадна подошла к самой маленькой. — Ты что-то совсем мелкая. Фу, извращенец, он в малолетку втюрился. Хотя… он сам, наверное, пацаненком был. А среди тех, в кого влюбляется Хаокин, вообще есть живые? Некрофилия какая-то!

— Ты, — ответила блондинка.

— Как мило. Теперь ты у нас за главную. — Ариадна подошла к Ифигении. — Так, ладно, давайте рассказывайте, как вы все сдохли!

Элеон и Ксандр сидели за столом и думали над тем, что им делать.

— Так, — сказала девочка. — Давай решать проблемы по мере поступления. Сначала найдем ключ, затем разберемся с Хаокином.

Ксандр нахмурился. Ему не хотелось, чтобы Хаокин навсегда остался психопатом.

— Это же его голова, да? — сказала Элеон. — Значит, ключ не мог потеряться в каком-то непонятном месте. Люди же образно мыслят. Ключ в каком-то особенном месте. В тайнике или там, где ты всё терял. Ты знаешь что-то подобное?

— Возможно. Я думаю, он в детской. У меня был деревянный домик, и я туда иногда вещи прятал от близнецов. Только вот… Хаокин там будет нас ждать.

— Почему?

— Я просто его знаю, — улыбнулся Ксандр.

— Всё равно надо попробовать.

Они пошли по лестнице в детскую, но дом будто сам не хотел пускать их в запретную комнату. Портреты на стене ожили — эти жуткие Аттали-монстры с обожженными лицами, клыками, кровавыми глазами пытались схватить Ксандра и Элеон обугленными когтистыми руками.

Брат с сестрой всё же поднялись. Пред ними раскинулся бесконечный коридор, где все комнаты — детская. Элеон и Ксандр начали открывать двери по очереди. Маленькие кроватки, столики, шкафы. И каждый раз отличие — одна деталь: ночь, день, вечер, кроватка у одной стены, у другой, игрушечный мишка с лапой, без лапы. Подростки ходили так несколько минут, пока вдруг не открыли дверь, где за столиком сидел мужчина средних лет. Смуглый, со шрамом поперек глаза, он играл в куклы.

— Здрасьте, — недовольно сказал незнакомец. Элеон нахмурилась. — Чего это ты дуешься, малышка Элеонора?

Этот человек. Он был ей знаком. Но она всё никак не могла вспомнить. Элеон хотела шагнуть к нему, но Ксандр остановил ее.

— Не подходи близко.

— Ксандр, неужели ты меня боишься? Или мое присутствие тебя как-то задевает? Вижу — задевает, — продолжал человек со шрамом.

— Пойдем. Не обращай на него внимание, — сказал мальчик. Они вышли из комнаты. — Закроем его, чтобы не вырвался. И идем.

— Но как же! Уже оставляете меня одного? Здесь веселье в самом разгаре. Не думайте, что я буду без вас скучать! — всё еще кричал незнакомец.

Ариадна и ее новые знакомые сидели полукругом на полу и шептались в темноте.

— Потрясающе, Блонди! — Ариадна аж захлопала в ладоши. — Только мне кажется, что вы лукавите. Думаете, поверю, что Хаокину за жизнь нравились всего три девчонки? Да я за месяц еще троих насчитала. Юлька — служанка в доме. Он ее кадрил, лавелас хренов. — Из темноты вышла Юля. — И эти две. Та, которую я послала, чтобы она его соблазнила. Давай, давай, заходи, не боись — все свои. И еще, когда он набухался, а потом башка болела. О божечки, ты без лица. Он твое лицо не запомнил, кабель, а! Мое лицо тоже, небось забыл, ублюдок. Скрепил, значит, наши жизни заклятием бракосочетания и свалил куда-то, мразь. Ненавижу. Что б он сдох. Ну ничего. Я здесь. А вы, девоньки, все проходите, все, все — те, с которыми он танцевал на балу, те, с которыми он целовался, те, что приглянулись ему на улице. Буду выпытывать у вас тайны! Блонди, начинай. Ты его лучше всех знаешь.

Ксандр и Элеон замерли у детской. Внутри комнаты находились люди, но они не обращали внимания на прибывших гостей. Это было воспоминание. Мэри сидела на кроватке одного из близнецов, покачивала люльку и пела колыбельную. Сами мальчишки уже были в постелях. Один сидел под одеялом и покачивался туда-сюда. Второй смотрел на свои ладони, зеркально соединял кончики пальцев рук. Третий уже спал.

— Так в люльке я? — прошептала Элеон.

Она присела рядом с мамой на край кроватки. Мэри глядела на свою малышку-дочь и не обращала внимание на Элеон. Девочка украдкой увидела себя, но не смогла оторвать глаз от матери. Свет луны освещал ее лицо. Мэри была такой красивой, совсем молодой — кажется, не на много старше, чем Хаокин сейчас. Голос ее спокойный, убаюкивающий. Выражение лица задумчивое. Еще нет морщинок волнения. И она такая… счастливая.

— Ма, — голос Элеон задрожал. Но Мэри не ответила, не повернула голову. Женщина глядела на свою малышку-дочь. — Мам, я здесь, — прошептала Элеон. Она протянула руку к лицу матери, но не смогла прикоснуться. — Не оставляй меня…

— Это старое воспоминание, — сказал Ксандр с какой-то агрессией. Элеон перевела на него взгляд. Она и забыла, что брат тут — стоит темной фигурой на фоне открытой двери. — Давно оно здесь не появлялось. Не порядок.

— Стой! — Элеон подбежала к Ксандру. — Ты хочешь его разрушить?

— Нет. Просто перекрасить. Слишком красиво — глаза рябит.

И если до этого в комнате была полутьма, то теперь наступила настоящая ночь. Луна погасла.

— Нужно темных тонов добавить и лица сделать другими. Они ведь уже не такие, как здесь.

Элеон ничего не смогла поделать. Она подбежала к матери. Теперь Мэри была такой, как при их первой встрече — встревоженной, слишком постаревшей от постоянных слез — и смотрела будто сквозь люльку.

Элеон заплакала.

— Пошли. Мы не найдем здесь ключа. Не нужно зря лить слезы.

Беседы продолжались.

— Да ты, Блонди, просто находка. — Ариадна сидела с блокнотиком в руке и всё писала и писала. — Вот выберусь отсюда, сразу в блокнот загляну и давай унижать Хаокина. Раздавлю, унижу! Так его! Черт, а блокнотик вообще отсюда можно вынести?

— Это же подсознание. Блокнота не существует.

— Черт! Ну ничего. Я запомню. Так. Вспомнила, о чем хотела спросить. Чертовые розовые слоники, — сказала Ариадна со всей серьезностью. — Что это, блин, такое?

— Я этой информацией не владею, — сказала Блондинка.

— Да брось! Ты же часть его подсознания. Всё ты знаешь!

— Вот именно, что часть. Тебе нужна другая.

— Какая? — заинтересовалась Ариадна.

Элеон медленно шла по коридору и сердилась. Ей надоел Ксандр со своей циничностью. Они проверяли двери, и все были не те. Элеон уже и не понимала, какую комнату ищет брат. А ей хотелось ту, где мама. Снова увидеть воспоминания. У Ксандра, Альта и Джоуи была жизнь с родителями. Братья знали маму и папу, могли их оплакивать. А у Элеон этого не было: ни сказок на ночь, ни колыбельных. Ничего. Девочка жаждала увидеть родителей. Она жаждала понять, какого это — быть дочерью.

И снова, и снова эти пустые детские. Какая разница, какого цвета обои, если в этом доме тебя никто уже не ждет?

И вдруг воспоминание. На этот раз недавнее. Хаокин сидит на подоконнике и разглядывает что-то внизу. Элеон зашла внутрь комнаты.

— Как думаешь, в этом воспоминании появятся родители? — спросила девочка у Ксандра.

Хаокин обернулся, будто увидел кого-то. Элеон тоже оглянулась, но позади стоял только Ксандр. Она снова взглянула на Хаокина. Холодные синие глаза его смотрели прямо на сестру. Элеон и понять ничего не успела, как стрела выскользнула из арбалета. Ксандр еле успел оттащить Элеон в сторону. Девочка взвизгнула. Они быстро закрыли дверь и побежали в коридор, обратно к лестнице. Хаокин выбрался из комнаты и погнался за ними. Еще один выстрел — попал в ногу Ксандра. Мальчишка кинулся на Хаокина и с разбега ударил его об стену.

— Потише вы! — завопила Ариадна из соседней комнаты. Человек со шрамом сидел напротив девушки и что-то старательно объяснял. — А можете еще раз повторить? — сказала Ариадна. — По-моему, я или чего-то не поняла, или это бред какой-то.

Хаокин быстро оттолкнул от себя мальчишку, и тот упал через перила. Элеон побежала за Ксандром, взвизгивая от каждого нового выстрела. Ей повезло. Один раз Хаокин спотыкнулся, второй раз попал в персонажа картины, который схватил сестру.

Элеон спрыгнула с последних лестничных ступеней, взяла за руку Ксандра, и они помчались в очередную комнату. Закрыли дверь. Хаокин опять стучался. А они переводили дыхание. И вдруг Элеон заметила корзину. Альбинос-аган. Точно. Он оказался в этом мире вместе с ними. Элеон подошла к корзине и не поверила глазам.

— Ксандр! Смотри!

Он тоже подошел.

— Это то, о чем я думаю? — спросила Элеон.

— Это же миф. Их не существует.

— Нет, — улыбнулась Элеон. — Это чудо. Открой дверь. Пусть Хаокин тоже поглядит.

— Нет! — закричал Ксандр. — Он тебя убьет!

— Не убьет. Он мой брат.

Ксандр медленно подошел к двери, в которую еще долбился Хаокин. Элеон взяла на руки маленького агана. Ксандр медлил.

— Ты должно быть очень смелая? Или глупая?

Элеон усмехнулась.

— Открывай.

Замок щелкнул. Хаокин чуть не налетел на Элеон. Он не ожидал, что она будет прямо перед дверью. Но сестра стояла там, а на руках у нее сидел белый жеребенок с пробивающимся на голове рогом.

— Оказывается, тьма — это маска света, — сказала Элеон.

— Чего? — не понял Хаокин.

— Тьма — это маска света. Агана, которая тогда ворвалась в комнату и съела кусочек рога, была беременна. И у нее родился… единорог! Представляешь? Думаю, в этом кусочке хранилась светлая магия, как ты и говорил. И под действием этой магии жеребенок стал тем, кем и были когда-то предки аганов — единорогом. Разве не прекрасно это? Аганы, воплощение адского пламени и зла, — на самом деле единороги. Мы считали, что светлой магии нет. А она жила всё это время, только приняв другую форму. Это похоже и на людей. Мы рождаемся чистыми, для света, но не найдя его, заходим в тень. Но оттого не перестаем быть теми, кто мы есть. Тьма — лишь маска… Я знаю, что говорю глупости. Но просто… это то, что я увидела. Я увидела чудо. И это так странно.

Хаокин застыл на месте и смотрел на единорожку. Брат выглядел таким уставшим, что казалось, сейчас упадет.

— Не бойся, погладь малыша, — предложила Элеон.

Хаокин чуть наклонился, дрожащей рукой провел по голове жеребенка и вздрогнул, когда нащупал рог. Элеон увидела, как глаза брата зеленеют.

— Черт возьми! — Хаокин отскочил в сторону.

— Хаокин! — воскликнула Элеон. Брат приобнял ее, стараясь не давить на единорога.

— И долго я был психом?

— Всю жизнь, — мрачно ответил Ксандр. Хаокин взглянул на него и усмехнулся. Затем опять обратился к сестре:

— Ладно. Пора выбираться отсюда. Нужен… ключ!

— Он у Ариадны был, — ответила Элеон. — А она его выбросила.

— Серьезно? Ты не шутишь?

— А я похожа на шутницу?

— Хм. И где же этот ключ искать?

— Вот он, — Элеон указала на Ксандра, — сказал, что где-то в твоем подсознании, в месте, которое ассоциируется с затерянным уголком.

— Так. А он-то кто? — Хаокин посмотрел на Ксандра.

— Мы не совсем с этим разобрались. Кажется, я его как-то вызвала, — ответила сестра. — И он что-то типа тебя, но не ты, а вроде как ты; он помнит, что помнишь ты; он что-то вроде твоего подсознания.

— Так, — задумался Хаокин. — Если он — мое подсознание, а ключ где-то в подсознании, так, может, ключ у него?

Хаокин подошел к Ксандру, ощупал его карманы и вытащил ключ. Элеон удивленно посмотрела на мальчика.

— Почему ты мне не сказал?

— Не хотел его выпускать таким, — пожал плечами Ксандр.

— Пошел прочь, — махнул ему Хаокин.

— С удовольствием, — фыркнул Ксандр и исчез.

— Идем за Ариадной, — сказал Хаокин.

— И домой?

— И домой.

А Ариадна лежала на полу в детской и глядела на звезды, нарисованные на потолке. Мысли ее были где-то далеко-далеко. Она устала строить козни против Хаокина. В чем смысл? Последний раз, когда Ариадна сделала ему больно, ей не было весело. И вот сейчас ярость спала — а что осталось? Сожаление. Чувство вины, жалости. Зачем они вообще нужны? Почему человека вообще волнуют другие люди? Почему бы не отвечать только за себя?

— Чувак, который видит розовых слоников! — позвала Ариадна мужика со шрамом. — Как думаешь, любовь существует?

— Откуда мне знать? Ненависть я видел, злобу, агрессию, обиду, розовых слоников, как вы говорите. Любовь… да шут ее знает!

— Я могу показать, — сказал ребенок. Ариадна подняла голову. Пред ней стоял рыжий мальчик лет пяти с глазами Хаокина.

— Ты? Откуда тебе знать?

Он протянул ей руку. И они пошли к лестнице. Там Ариадна увидела что-то странное. Будто дымка, через которую всё расплывчато, непонятно, и две фигуры у двери — кажется, Хаокин и кто-то с рыжими волосами. Может, Элеон. Ребенок прошел сквозь дымку и сел на ступеньку. Ариадна тоже перешла через дымку и поняла, что у двери стоял не Хаокин, это был… Ариадна посмотрела на мальчика. Это его родители. Они ругались. В основном кричала мать. Отец чем-то очень сильно ее расстроил. Она думала…

— Ты меня больше не любишь!

К Ксандру подсели братья. А родители всё ссорились. Причина была в чем-то другом — не в том, что мать считала, что ее больше не любят.

— Я тебя ненавижу! — закричала она и дала мужу пощечину.

Мэри развернулась, хотела убежать, но спотыкнулась и упала…. Упала бы, если бы муж не подхватил ее. Он начал целовать ее в лоб, в щеки, чтобы утешить.

— Мамочка, тебе не больно? — спросили дети. Они побежали к ней. Обняли.

Мэри сидела и плакала. И повторяла: «Зачем вы так? Почему не спите?» А сама была такая счастливая. «Я вас так люблю, дорогие мои», — шептала она. Муж взял ее на руки и понес в зал. Мальчишки побежали за ним.

А Ариадна осталась там на лестнице. Одна.

Затем кто-то опустил ей руку на плечо. И девушка, уже зная кто, подняла глаза. Хаокин и Элеон стояли рядом с корзинкой. Ариадна сквозь боль улыбнулась. Хаокин протянул ей руку, чтобы помочь встать. Затем они втроем подошли к выходу.

— Поможешь? — Хаокин указал Ариадне на ключ в замочной скважине.

Вдвоем они повернули его. Дверь открылась. За ней было словно зеркальное отражение дома. Они прошли через это отражение. Подмир исчез. И позади их теперь находился лишь сад.