Люди и чудовища. И прибудет погибель ко всем нам

История одного чудовища IV

Тучи сгущались вокруг темного замка. Он располагался почти у самого обрыва и словно был насажен на острые скалы. Жизнь в крепости кипела, но свет в окнах сиял блекло. Вокруг замка постоянно что-то мельтешило: кто-то приходил, уходил, люди падали, жутко смеялись, кричали.

Хаокин добирался до крепости долго. И если в начале он сомневался, стоит ли ему заходить, то теперь не осталось выбора — не зря же тащился. И будь что будет. По пути Хаокин встречал разных чудовищ. Вдоль ручья гуляли оборотни. Один напоминал медведя, другой — лешего. О да, Вельзи всегда восторгался красотою уродливого. «Нет ничего прекрасней, чем быть оригиналом, — говорил он, — нет ничего ужасней, чем быть обыкновенным». Странная реальность пробивалась через поток мыслей Хаокина. Зверьки-гномы стаей донимали ведьмочку. Она смеялась и стреляла в них огнем. Старик-гоблин лежал на земле, точно мертвый, а рядом с ним парень флиртовал с фиолетовой девушкой.

Хаокин благополучно миновал охрану у ворот, спустился на пару ступеней и зашел в замок через отверстие, пробитое в скале.

Колдун сразу почуял запах паленой плоти, алкоголя, травы и блевотины. Жуткие ароматы, но Хаокин затрепетал — так пахла юность, так пахла опасность. От танцующей массы тел отдавало жаром. Повсюду сверкали огни… На столе зажигали полуголые нимфы, рядом с ними пристроился мощный кентавр. Кто-то притащил ежа, молодежь хотела его подпалить, а еж шипел от злости и выпячивал иголки. Прекрасная, как сама богиня, девушка с оленьими рогами стояла у бара. Редко где встретишь столько необычных существ. А уж тем более в Феверии. Повсюду дикий смех, и крики, и музыка. О! Какая здесь музыка! Алкоголь рекой льется. Ежа облили водкой, затем всё-таки подожгли… Загорелся. Тяжело протиснуться через толпу. Везде чьи-то руки, зады, рога, хвосты. Хаокин взобрался на столик и с улыбкой оглядел обитель монстров.

— Добро пожаловать в подземный рай! — восторженно произнес он.

Ему в руки свалилась обкуренная женщина и хотела поцеловать, а потом в изумлении прошептала: «Хаокин?» — и завопила на всю комнату: «Хаокин здесь!» Зал встретил новость бурно. Кто-то зааплодировал, кто-то попытался с другой части зала подойти к колдуну, чтобы набить морду. Девушки стащили Хаокина со стола. Впервые за долгое время можно было забыться с толпой. Он говорил с первым встречным, целовал первую встречную, стал самому себе первым встречным.

— Я обожаю дым сигарет, — произнес Хаокин в состоянии между сном и бодрствованием. Юноша сидел в красном кресле, пускал колечки и смотрел, как они исчезают. За стенами — музыка, голоса людей. А он здесь, в гостевой комнате, с ней.

— Да. — Девушка в белом платье стояла у окна и смотрела на грозовые тучи. Затем обернулась. Красные глаза, фиолетовые губы — вампирша, слегка полновата, но хороша. — Только я больше люблю трубку. — Она демонстративно взяла ее в рот. Ничего не ответил. — Хаокин, — позвала она его.

— Что? — Он устало перевел на девушку взгляд.

— Говорят, ты сильнейший колдун нашего времени.

— По крайней мере, я сильнее тех, кто говорит так, — он усмехнулся. Его клонило в сон. Глаза закрывались.

— И всё же?.. Я про тебя столько… слышала, а вот теперь вижу перед собой, а ты молчишь… Расскажи мне про себя что-нибудь. — Она говорила тихо, с придыханием. Хаокин не реагировал. — Столько слухов о тебе ходит, знаешь ли. Тебя давно не видели… Говорят, ты был в плену у синих плащей и…. они промыли тебе мозги. Но мне почему-то кажется, что ты был странным и до того. Безродный мальчишка явился в Академию и каким-то образом стал самым известным колдуном. И мне это нравится. Ты изменил правила игры: магия вновь стала развиваться как наука, а все, глядя на твою вседозволенность, почувствовали… свободу. Одна женщина убеждала меня, что это предвестники конца света, а ты сам дьявол. — Усмехнулась. — Что ты об этом думаешь? И как бы сам себя… охарактеризовал? Куда идешь?.. К чему стремишься?

Вампирша подошла к колдуну, поцеловала его в губы и села в другое кресло. Хаокин несколько оживился и посмотрел на нее.

— Может, мне нравится быть загадочным? Если я открою все свои тайны, мой образ в твоих глазах будет безоговорочно испорчен. Неужели ты этого хочешь?

— Возможно, — рассмеялась она, и Хаокин заметил острые вампирские зубки. Нет, Ифигения смеялась по-другому, по-другому… — Так всё же, кто ты: ангел или дьявол?

Хаокин улыбнулся.

— Как бы я ни хотел, дьявола нет и быть не может.

— Почему это? Кому тогда продают души? — Вампирша переложила ногу на ногу. Хаокин покосился на ее бедра.

— Демонам. Демон не дьявол. Он темная сущность, но не воплощение зла. И почему именно «продают»? Не всегда… Демоны часто вымогают души, обманывают. Ты подумай, до чего нужно довести человека, чтобы он отдал свою душу? Ломают они людей.

Вампирше понравилось, что она наконец смогла разговорить парня.

— Так ты бы не продал свою душу? — Она мило улыбнулась и испила фиолетовыми губками шампанское.

— Я этого не говорил. — Хаокин серьезно взглянул на девушку. Она отвела взгляд.

— Так, значит, у нас души кто угодно может отнять? Даже если мы ничего не сделали? — спросила вампирша спустя время.

— Ну, всякое случается. Если ты соблюдаешь правила, скорее всего, душу твою не заберут. Нельзя брать у незнакомцев вещи, которые они тебе суют, опасно называть свое имя при странных обстоятельствах, опасно соглашаться на подозрительные сделки. С помощью этого демоны отбирали души.

Они снова замолчали. И Хаокин уже будто начал засыпать.

— Кстати, — сказала вампирша. — Ты так и не ответил на мой вопрос.

— Какой? — Хаокин от неожиданности вздрогнул.

— Что ты такое и чего хочешь ты? Каковы цели твои?

— А ты как думаешь?

— Хм. А что я могу знать? Я уже говорила. После смерти ты невесты исчез. Сторонники Ифигении могли бы лишить тебя всего, но ты их опередил и сам всё это отдал, стал изгоем… И синие плащи…

— Так ты ведь и так всё знаешь, зачем еще спрашивать? — агрессивно произнес Хаокин.

— Мне интересно, идешь ли ты потому, что у тебя есть ноги, или же потому, что впереди видишь цель? И какая она: саморазрушающая или самостроящая?

Хаокин с любопытством начал рассматривать вампиршу. Не выглядела она, как человек, который спросил бы такое.

— Моя жизнь так же бессмысленна, как и жизни других, — ответил он. — Ты думаешь, что спрашиваешь меня об одном, но задаешь нерешимые вопросы вселенной. О жизни, о смерти. Не могу сказать тебе, зачем пришел сюда, зачем вообще иду и всё такое. А кто может? Да и не всё ли равно? Ты идешь, пока у тебя есть ноги. Пока идешь, дышишь, можешь курить. Есть дым, есть вино — есть жизнь. И больше ничего не нужно.

Хаокин пытался уловить взгляд вампирши. А она красиво пила шампанское и не смотрела на парня.

— Не хочешь выпить со мной? — Девушка протянула ему бутылку.

— Так это будет так? — ответил он, не отрывая от нее глаз. — Нет, спасибо.

Вампирша присела к парню на колени.

— Ты точно не хочешь выпить… со мной? — произнесла она, водя бокалом перед его губами.

— А ты точно этого хочешь? — Хаокин сверкнул ярко-зелеными глазами. Вампирша вновь села в свое кресло, замолчала. Хаокин был не в настроении. Даже не курил.

— Ты говорил, что дьявола нет, — произнесла она спустя время так же сладко, — а вот демоны существуют. Странно. Какова же твоя религия? Во что же ты тогда веришь?

— Наверное, только в любовь, — был его ответ. Глаза девушки сверкнули.

— Неужели? — Вампирша снова подкралась к Хаокину, начала массажировать его спину. — Как же это? Вера в любовь? Нет такой веры.

— Есть, — ответил Хаокин. Плечи его были напряжены.

— Это не ответ, — прошептала вампирша ему на ухо. Мурашки пробежались по его спине.

— Я не видел богов и загробных миров, — он несколько отстранился, — но я видел любовь. Я испытывал ее.

— Хорошо, — прошептала вампирша гипнотизирующим голоском. — Мы все любили. Но разве этого достаточно, чтобы назвать любовь верой? Вере нужно что-то еще. Скажем, обряды.

— Приносить завтрак в постель, — улыбнулся Хаокин и посмотрел на вампиршу. Глаза ее заискрились, а руки сильнее впились в его плечи. Парень вздрогнул, а затем расслабился и прикрыл глаза.

— Жертвоприношение, — продолжала вампирша шептать ему на ухо.

— Любовь — это сплошное жертвоприношение, — он вздохнул, чувствуя, как разгорается.

— Божество, — произнесла она сладко-пресладко, чуть ли не целуя его в ухо.

— Для мужчин вы все богини, — промурлыкал он, забывшись. Потом внезапно его пробил холод. Парень открыл глаза.

— Легенда…

— Есть одна! — Хаокин вскочил с кресла.

Вампирша быстро сориентировалась.

— Так рассказывай! — воскликнула она и уселась на подоконник.

— Нет. Ты заскучаешь.

— Не буду. А если уж так случиться, можешь вбить мне кол в сердце. — Вампирша сверкнула красными глазами. — Рассказывай. Мне становиться скучно, а умирать от скуки — самое печальное в жизни, особенно когда она вечна.

— Хорошо-о-о, — протянул Хаокин и усмехнулся. — В общем, это случилось во времена, когда наш мир только зарождался, когда появлялись первые птицы, звери и первые люди — Первый Мужчина и Первая Женщина. И всё было бы прекрасно у них, но Первая Женщина погибла — случайно, оставив супруга одного. Он не мог смириться с ее смертью, ведь жена была для него всем. — Пауза. — Так бы и погиб род человеческий, не успев начаться, но о трагедии узнала Богиня. Она спустилась на землю и спросила у Первого Мужчины, что случилось.

— Что случилось, — как эхо пропела вампирша. Хаокин улыбнулся.

— Он поведал ей о своей беде. Богиня выслушала его, пожалела, но сказала, что ничего не может поделать. Не в ее власти воскрешать умерших. То, что превратилось в прах, не оживет, как бы сильно ты этого не хотел. — Хаокин на миг замолчал. — Но Богиня пообещала Первому Мужчине, — продолжил парень, — что навестит его завтра. И она пришла на следующий день, и на следующий… Богиня ходила каждый вечер к Мужчине и привязалась к нему. Ей было слишком одиноко с богами и слишком хорошо с человеком. Мужчина был смертен и знал это, и, возможно, поэтому казался таким смелым. Каждый день он выходил на охоту и попадал просто в невероятные истории. Я уже не помню их, если честно. Он мог заставить Богиню даже смеяться. И она не понимала, как он такой счастливый и веселый, если знает, что умрет. А еще ее очень смешило, как Первый Мужчина привирал ей. Ведь эта Богиня была Богиней коварства. А Первый Мужчина не знал, кто она такая… Поэтому, видимо, и влюбился. Он решил во что бы то ни стало завоевать Богиню. Он совершал подвиги ради нее как женщины, а она принимала их как должное поклонение богине. Он ухаживал за ней, а она думала, что он шутит. В общем, однажды Первому Мужчине это надоело. Они сильно поссорились. Богиня в гневе открыла свое истинное лицо. «Я Богиня, а ты жалкий смертный!» — вскричала она.

— Богиня, жалкий смертный, — передразнила вампирша. Они оба засмеялись.

— Мужчина испугался и больше не пытался быть с ней. Ведь кто он такой, чтобы быть достойным Богини? Сама же она ушла и долго думала. В конце концов, поглядев на пантеон с отвращением, Богиня поняла, что просто больше не может жить без этого жалкого человечишки. Богиня спустилась на землю и больше не поднималась на небеса. Она отдала свою божественность, бессмертие и всё, что у нее было, ради любви, — завершил Хаокин. — Женщины… прекрасные потомки Богини, они такие. Всё отдадут ради тех, кого любят.

— Да. Это похоже на легенду, на которой строится вера.

— Наверное. Мне тоже нравится. Особенно то, что та Богиня была Богиней коварства. Показывает сущность женщин. То есть не совсем… Я обычно не люблю, когда мне врут мужчины. Но женщины… Их ложь обладает шармом.

— Неужели? И значит, тебе нравятся коварные обманщицы?

— Обожаю таких. — Хаокин ухмыльнулся, оголив клыки.

— Может, мне тогда тоже обмануть тебя?

— Ха. Ты ведь это уже делаешь.

Среди вампиров и гномов, нимф и гоблинов он казался самым странным и чужеродным созданием. Аристократически бледная кожа, черные волосы с пробором посередине, почти невидимые губы и детские глаза, в которых таилась необычайная грусть. Внешне хозяин замка был не красавцем, но он сиял в глазах других, и другие виделись ничтожными в его глазах.

Окруженный прекрасными девушками, Вельзи возвышался над всеми на высоком фиолетовом кресле. В клетке возле него лежал саблезубый монстр — что-то с головой тигра вперемежку с крокодилом, с мощными крыльями и ядовитыми шипами. Свесив ноги с подлокотника, Вельзи смотрел на гостей скучающе. Это была не первая подобная встреча, и, честно говоря, он пресытился. Пресытился, наверно, всем, чем только можно. Но внезапно молодой человек ощутил в зале перемену и произнес как будто в пустоту:

— Что ж. Не ожидал тебя сегодня увидеть. Я, конечно, не всегда рад старым друзьям, особенно одноклассникам. Но ты пока не раздражаешь. Так что здравствуй, Хаокин. Какими судьбами?

— Привет, Вельзи. — Хаокин вышел из толпы и притворно улыбнулся. — Да, знаешь, чертовые розовые слоники привели.

— Неужели снова слоники? — Хозяин замка наконец соизволил взглянуть на собеседника. Глаза Вельзи были серыми, а вокруг зрачков сияли золотые обода. Парни пересеклись взглядами. В Хаокине кипела злость, Вельзи же был заинтересован.

Все гости замерли, понимая — что-то не так.

— Да. — Хаокин стал расхаживать по залу. Хозяин замка не отрывал от него взгляда. — Куда же без них? Некоторые вещи не меняются. Даже обидно. Я ведь пришел, думая — а вдруг ты хоть что-то осознал… Но ты, как погляжу, всё строишь из себя… Кого? Бога? Расселся здесь на троне, кракозябру рядом посадил. Короны только не хватает. И по обыкновению учишь всех, как жить. Анастейша, твой маленький подосланный шпион, рассказала, что ты приказал ей сделать со мной. В зависимости от моих ответов. Ответы? Серьезно? «Если у вас больше А, вы склонны к самобичеванию и пора задуматься о самоубийстве. Если Б, вы конченый, и вас нужно отравить». Как был эгоистичной мразью, так ей и остался. А еще считаешь себя образчиком человека. Нелепо. Меня это раздражает. Ты ведь заменил настоящую любовь на вот этих девчонок, друзей на их всех. — Хаокин взглядом обвел гостей. — А он вас презирает, кстати. Да, и, как погляжу, тебе уже самому надоело устраивать выставки, эти шоу талантов и уродов. Я зря пришел. Ты неисправим.

— Обожаю твое чувство юмора, — сказал Вельзи, а потом прошептал девушке: — У него его нет. — Снова обратился к Хаокину: — Сразу начинаешь с оскорблений, да? Конечно, слабые всегда так делают: обвиняют других в своих неудачах, выискивают в них недостатки. А где же твоя великая любовь, друзья, деньги, твое дело? Всю жизнь поставил под откос после смерти какой-то женщины! И не обвиняй меня. Я предупреждал тебя еще до того, как ты с ней закрутил, но ты меня не слушал и получил, что имеешь. Обычно у меня нет времени на таких, как ты. То есть я не считаю важным уничтожать то, что само выбирает саморазрушающие цели. — Хаокин усмехнулся. — Веришь или нет, но мне почему-то казалось, что ты либо все-таки повесился, либо до сих пор страдаешь по ней и бухой лежишь в канаве. А ты, оказывается, сюда смог выползти из канавы. Браво! И даже почти не пьяный, не считая… Ты ведь обкурился, да? Как жалкий никчемный наркоман. Но, раз ты мне все-таки друг, я о тебе думаю. Мне интересно, когда ты наконец сдохнешь. Я в тебе разочаровался, признаюсь. Ты стал похож на насекомое. Гадкое, жалкое, раздражающее существо. Его все давят, давят и всё почему-то не прикончат.

— Узнаю лучшего друга. — Хаокин широко улыбнулся. — Ты знаешь, насекомых принято считать правителями планеты. Ведь они — самая огромная, многомиллиардная армия, с которой человечеству не справиться.

— Оу. Я сейчас вспоминаю все моменты, когда мог тебе кишки вспороть. Помнишь, резню на нашем выпускном? Я уже тогда знал: попадешь в руки к Ифигении, и ничего путного не выйдет. Почему я тебя тогда не прикончил? И что мне мешает это сделать теперь?

— Лень?

— Здесь триста человек охраны. Стоит мне лишь щелкнуть пальцем — они разорвут тебя.

— Сомневаюсь. Скорее я поотрываю им ноги, и они присоединятся к твоему цирку уродов.

Вельзи усмехнулся. Впервые за весь вечер ему не было скучно. И людей это пугало. Странное настроение витало в воздухе, и настрой хозяина прочувствовали его подчиненные. Какой-то мужик попытался напасть на Хаокина, и был тут же обезврежен им.

— Какая жалость, ты убил моего садовника! — произнес Вельзи, позевывая.

— Тебе не нужен садовник, вокруг тебя на километр всё умирает и гниет.

— А. Как тебе Анастейша? — вдруг спросил Вельзи. Ему все-таки любопытно было, что случилось с посланным агентом.

— Милая, не так умна, как думает, но отлично выучивает текст. Знаешь, когда красавица начинает говорить твоими фразочками, это жутковато. Будто смотришь на маску, а под ней прячешься ты. А я ведь с ней целовался. Фу! — Вельзи закатил глаза. — Ты бы как-нибудь в следующий раз перефразировал вопросы. И за отравление спасибо! От души. Я ее из окна выкинул. Она еще не рассказывала?

— Предсказуемо. — Вельзи спустил ноги на пол. — Ты такой предсказуемый! Западаешь на каждую встречную юбку. Ты ведь хорошо читаешь людей, но всё равно подпускаешь к себе всякую мразь. Даже не мог убить тупую девчонку, посланную тебя же отравить. Ничтожество… — Вельзи несколько успокоился и прилег на кресло. — Впрочем, чего я еще ожидал? Может, что ты переживешь смерть Ифигении и снова будет как раньше? Я бы был тогда совсем идиотом. Я знаю, что ты слаб. И яд, яд — самое то для слабого человека, который не может даже отважится на самоубийство. Вот я и решил помочь лучшему другу. По старой памяти, так сказать.

— Да уж, — коротко произнес Хаокин. — Лавру ты тоже захочешь отравить при встрече? Она тоже для тебя недостаточно хороша?

— Не приплетай это, — сказал Вельзи. — Не надо.

— А ты не думал, что всё наоборот? — крикнул Хаокин. — Что для тебя все убоги, потому что ты — убогий. Твои идеи извращены, а ты этого не видишь. Я слышал, чем ты занимаешься — торгуешь душами. Почему? — Он сжал кулак. — Говорят, убить тебя теперь нельзя. Ради этого всё затевалось? Что еще входит в твои ежедневные занятия? Приносить в жертву младенцев? Или в полнолуние выпивать кровь девственниц? А все те художники, чьими картинами наполнены твои галереи, все те поэты и музыканты тоже обязаны продать душу, чтобы только доказать: «Мы достойны Вельзи»?

Молчание.

— Ты должен умереть, Хаокин, — произнес наконец друг.

— Ну попробуй меня убить.

Вельзи сорвался на товарища с огненной волной. Люди в панике разбежались в стороны. Хаокин сдержал удар, но врезался в стену. С тела его стекал пот ручьем, костяшки пальцев почернели. Вельзи начал обращаться в подобие монстра, что сидел у него в клетке. Хаокина это разозлило. Он достал колбочку из сумки и выпил ее содержимое. Глаза колдуна пожелтели, зрачок сузился, изо рта показался тонкий язык. Он становился змееподобным существом.

И два монстра схлестнулись в бою. Они швыряли друг друга в стены и через этажи. Гости в панике бежали. Затем Хаокин и Вельзи вылетели из крепости, и сражение продолжилось в пустоши.

Люди наблюдали за ними. Даже издалека были видны столбы огня и воды. Начался ливень. Сражающиеся насылали друг на друга молнии, земля рушилась под ними, острые куски камня врезались в их панцири. Как маг Вельзи был сильнее. Хаокин решил схитрить: обратился в человека, выхватил клинок, чтобы ударить друга в глаз, но промахнулся. Вельзи с силой откинул его. Хаокин спиной проскользнул по мокрому каменному выступу и врезался в скалу.

— А я уже стал забывать, почему, несмотря на бездарность, тебя считают одним из лучших колдунов. Больно хитрый! — проорало чудище, приближаясь к своей жертве, которая всё еще не могла прийти в себя.

— А когда-то ты меня… гением называл.

Вельзи усмехнулся.

— Так по зельеварению же, а не…

Хаокин попытался снова обратиться, но друг сбил его с ног. Хаокину удалось только сделать свои руки крыльями. Он взлетел в воздух и набросился на друга.

— Думаешь, сможешь меня убить? — закричал Вельзи. — Дуралей, сам же сказал: я работаю на демона и умереть не смогу.

Хаокина это взбесило.

— Нет. Смерть — слишком просто. А ты еще пострадаешь, урод.

После ожесточенной борьбы колдуны выдохлись и приняли свои естественные облики. Вельзи стал загонять Хаокина в угол дымом и пламенем.

— А ведь ты до сих пор боишься его? Признайся! — Вельзи, сокрытый огненной завесой, снова шел на друга. — Столько лет прошло, а ты всё не можешь побороть свой страх. Скажи, что ты ощущаешь рядом с пламенем? Ужас? Тебе хочется бежать скорее. Беспомощность? Страх доходит до безумия, ты начинаешь задыхаться и не видишь ничего вокруг.

Хаокин пятился, не замечая, что загоняет себя в угол. Парень не мог прямо смотреть на Вельзи (между ними горело пламя) и уже и правда начал задыхаться. Этот урод продолжал что-то орать, но голос его сливался с галлюцинацией — в голове Хаокина кричали. Внезапно Вельзи выскочил из огня и ударил товарища по голове камнем. Хаокин свалился в сторону, стал отползать от противника. Одежда прекрасного хозяина замка намокла и измаралась, всё тело было в царапинах и синяках, но в глазах теперь жила ненависть.

У Хаокина кружилась голова, и он никак не мог встать на ноги. Вельзи окружил товарища пламенем. От дыма слезились глаза, и невозможно дышать. Он снова чувствовал жар и слышал крик безумия в голове. Внезапно Хаокин увидел клинок у Вельзи. Все-таки решил убить… Внезапная вспышка злости одолела Хаокина. Глаза его засверкали сумасшествием, он забыл про боль, страх и набросился на растерявшегося друга. Хаокин в бешенстве ударял противника в лицо кулаками и кричал, как ненормальный. Всё тело тряслось от злости.

…Тьма. Он очнулся, а вокруг тьма. Ничего не видно. Он лежит. Только где? Пытается встать и упирается головой во что-то. Кажется, это… крышка гроба. Он начинает стучать, метаться, рвет свой рукав и поджигает его. Да. Гроб. Вельзи в ужасе замер, нервы сдали. Крик.

А Хаокин наверху заканчивал закапывать яму, напевая что-то веселое.

— Как хорошо на свете жить, жить вот сейчас вот и не тужить.

Колдун подсадил на могилу цветы-блоки. Возможно, Вельзи пробьет их, но кто знает. Так ему и надо. Наконец он отбросил лопату и с удовольствием посмотрел на проделанную работу.

— Это гениально, Хаокин, — сказал он сам себе.

— Да нет, что вы. Я ведь даже не старался. Да и врагом он был не очень сильным, — ответил Хаокин уже другим голосом.

— Нет, нет. Вы божественно поступили. Ну что, Вельзи, говоришь, умереть не можешь? Посмотрим, как будешь служить демону оттуда! Все-таки это очень милосердно с вашей стороны. Лучше бы с врагом никто не поступил. Пощадить его, оставить жить. Ненадолго.

— Нет, что вы. Я бы не смог его убить. Он же бессмертный! Он сам сказал. — Хаокин рассмеялся.

— Вы просто не смогли убить его, — спросил он серьезно, — своего лучшего друга?

— Это упрек?

— Так! Пора перестать говорить сам с собой. Это признак сумасшествия.

— Да, вы правы.

Хаокин замолчал и почти с ужасом уставился на могилу. Ксандр Атталь, родился… умер… Любящий сын… брат. И еще три надгробия рядом: Альт Атталь, Джоуи Атталь и Элеонора Атталь…

— Прости, что убил тебя, Ксандр, — сказал Хаокин и взглянул на могилу девочки. — Мне жаль.

Сердце плавилось от боли, по щеке вдруг скатилась слеза. Такая холодная, что парень вздрогнул, тут же вытер ее и поспешил удалиться с кладбища. Пока он здесь, вполне можно навестить Атталей.