Люди и чудовища. И прибудет погибель ко всем нам

Дом мёртвых родителей VI

Хаокин вбежал в гостевую и рухнул на кресло-качалку — та задвигалась туда-сюда, туда-сюда, так что, казалось, сейчас перевернется. Но Хаокин сидел и улыбался с закрытыми глазами. Дела ему нет: упадет, не упадет.

— Не знаю, как вы, девоньки, но я устал, — сказал он. — Я решил: сегодня буду спать весь день, а уже потом — всё остальное.

Элеон нахмурилась. Такое беззаботство было ей не по душе. Ариадна же не могла еще отойти после подмира. У нее до сих пор перед глазами стояли эти дети и их мать.

— Мне нужно с тобой поговорить, — обратилась Ариадна к Хаокину. Он тяжело вздохнул и с неохотой перевел на девушку глаза. Взгляд был таким нечастным, что Ариадну аж передернуло от злости. — А, впрочем, к черту разговоры!

Хаокин выдохнул, закрыл глаза и снова принял прежнее положение. Послышались шаги, и в гостиную забежала Юлия.

— Где вы были? — спросила она. — Вы уже знаете?

— О чем? — спросила Элеон.

— О людях, что окружили ограду.

— Каких людях? — Хаокин поднялся.

Он подскочил к окну, будто оттуда что-то можно увидеть. Потом рванул наверх. Девушки побежали за ним. Они поднялись на крышу. Далеко-далеко собралась целая толпа, а вокруг периметра бродили какие-то зеваки. Правда, они не ломились в стены. Пока что.

— Позови мне старшего по охране, — приказал Хаокин Юле. Втроем вернулись в зал. Через несколько минут вместе с Юлией к Хаокину подошел мужчина.

Оказалось, на них хочет напасть армия Дэ’Саурона Нерзула Бокерии. И людей явно не хватит, чтобы защитить поместье. Собравшиеся у ворот — лишь горстка, просто пришедшие первыми. Но, честно говоря, никто особо не хотел воевать. Дэ’Саурону просто нужен один человек. Колдун по имени Хаокин.

— Очередные мои поклонники. Остается только понять, зачем я нужен именно им. И как меня выследили. Дэ’Саурон Нерзул Бокерия. Хм…

Ариадна вспомнила похожую ситуацию, когда странная армия во главе со странным лидером пришла к Оливеру и требовала колдуна Хаокина. «Это же тот идиот», — подумала девушка.

— Это же тот идиот, — сказал Хаокин раньше, чем Ариадна успела произнести. — Да, вспомнил. Он хочет мирового господства, поэтому за мной охотится. Но не может меня выследить. Я заклятие сотворил. Оно всегда приводит Дэ’Саурона не ко мне, а к другому человеку. Но как меня выследили? Он же тупой. Помог, видимо, кто-то.

Ариадна прищурилась.

— Если не сложно, скажи, пожалуйста, к какому это другому человеку ведет то заклятие? — спросила она.

— Не помню, это же было почти год назад. Со столькими я виделся, — сказал Хаокин, качая головой, потом резко замер и перевел взгляд на Ариадну. — На тебя…

Пощечина.

— Мило! — воскликнула Ариадна. — Я бы могла сейчас хоть триаду спеть о том, как это мерзко с твоей стороны. Но объясню лишь глупость твоего плана. Ты наложил заклятие на того единственного, с кем была буквально связана твоя жизнь. Логично, что вы могли встретиться. И тогда бы тебя вычислили. Как сейчас. Кроме того, мы находимся в зоне действия парада планет. Думаешь, моя прежняя отмазка «Ой, а кто такой Хаокин? Я его никогда не видела» теперь сработает? Бокерия, конечно, тупой, но сложить дважды два сумеет. И, знаешь, они найдут тебя. Потому что большая часть из них — оборотни. Я думаю, что твое заклятие, может, и путает их на больших расстояниях, но не когда между вами три метра. Браво!

— Может, просто переместиться отсюда? — спросила Элеон. — Ты же умеешь.

— Перемещение потому и не используется повсеместно, что люди могут с ним бороться, — сказал Хаокин. — Отчасти. И еще потому, что все тупые для этого слишком. Но не суть. Цветы, которые от «сглазу» выращивает каждый крестьянин, у Атталей растут как сорняки — они же блокируют перемещение. Нужно пройти эту зону, чтобы магия сработала. Пару часов по лесу, где полно оборотней.

— Может, ты все-таки поговоришь с Бокерией… ем? — спросила Элеон у Ариадны.

— А, может, ты с ним поговоришь? — сказала Ариадна. — Я не собираюсь рисковать своей жизнью из-за того, что твой братец подставил меня.

— Когда ты его подставляла, он почему-то не жаловался.

— Ха! Давай, вини меня во всех грехах. Ведь это я, Ариадна, такая плохая, а ты у нас — божий одуванчик.

— По крайней мере, я не использую людей, не пилю им мозги и не жду, что мне всё на блюдечке поднесут. Сама-то ты ради других ни на что не готова.

— Давай не выпендривайся тут, мисс «я настолько глупа, что, учась в школе магии, умею только летать». А я за этот год теперь сражаюсь не хуже Хаокина, стреляю из лука. А еще умею играть на музыкальных инструментах, петь, танцую. А ты, как была маленькой бесталанной девочкой, так ей и осталась.

— А ты…

— Хватит, — прервал их Хаокин. Он всё это время стоял с задумчивым видом, руки скрестив на груди. — Я со всем разберусь. Соберите документы, важные вещи, которые не хотите потерять, зовите охрану, прислугу — всех жителей дома. Пусть будут у меня на виду. Если кто-то из охраны есть в стенах, пусть тоже вылезают. Я скоро вернусь.

Хаокин побежал наверх. А Ариадна и Элеон стали выполнять его указания. Уже через минут пятнадцать зал был наполнен людьми, которые жили в этом доме, работали в нем или по периметру. И Ариадна только удивлялась, откуда их столько? Прятались, что ли! Народ несколько волновался, что Хаокина нет. Поэтому Юлия и Ариадна пошли его искать. Ариадну бесила эта служанка. Особенно ее вопросы. А нравится ли тебе Хаокин? Или это просто дружба, или ненависть? А если не нравится, то кто нравится? Какие люди? Ариадна вспомнила, что когда-то даже жалела Юлию, мол, Хаокин ее использует. Теперь Ариадна видела, что эта девчонка сама нарывается. Строит гостям глазки, почти ни с кем не общается, поэтому ее так и хочется пожалеть. Точнее, наверное, так думает Хаокин. А еще Ариадна вспомнила, как однажды объясняла Юлии, что из себя представляет этот колдун. А служанка вжалась в стул, будто боится. Ариадну это смутило, она даже сменила тему. А Юлия и слова не могла связать. А однажды эта служанка вдруг решила пошутить над Ариадной — ни с того ни с сего. И… какая-то она непонятная. А Хаокин говорит, что нормальная.

Ариадна еле избавилась от Юли, сказала, что проще искать поодиночке, и теперь ходила по комнатам. Дважды столкнулась с этой служанкой, один раз с Элеон и еще с каким-то бородатым мужиком — он искал ванную. Затем наткнулась на переодевающегося мальчишку, которого пару раз видела в доме. И почему-то это показалось ей странным. Ариадна простояла у двери еще с минуту, думая о том, по какой причине возникло это чувство. И поняла. Когда Ариадна ворвалась в комнату, она ощутила не смущение, а легкий испуг.

Девушка снова зашла к мальчишке. Он уже переоделся, собрал волосы в хвостик. Теперь старательно завязывал красную ленту у шеи. Белая блузочка с рюшами, узкие черные штаны, в которых ноги как спички, плюс к этому дурацкая челка до середины лба, большие очки и запах молока и печенья. Парень всё еще ковырялся с лентой.

— Извини…те, можете помочь, пожалуйста? — попросил юноша.

Ариадна нахмурилась, подошла к нему и начала завязывать ленту. Но у девушки и самой пальцы путались. Парнишка стоял, чуть отстранившись, думая, наверное, о том, как это неловко. И оттого было неловко и самой Ариадне.

А затем ее пробрало на смех. Ариадна завязала ленту и закрыла разгоряченное лицо ладонями.

— Зачем ты так вырядился, Хаокин?

— Извини…те, но меня послали на переговоры с Бокерией, — ответил он. Ариадна еще раз посмотрела на парня и заржала еще громче. — Мне некомфортно, когда вы так смеетесь.

— Ты этим костюмчиком его соблазнить решил, что ли? Лучше не пытайся, он тебя за это прибьет. Что ты сделал со своими волосами? Зачем эта челка? А-а-а. А костюм? Где сейчас бедный голый подросток, у которого ты снял эту одежду?

— Он здесь временно работал, — неуверенно ответил Хаокин, и, так как ему некуда было деть руки, он постоянно то отрывал заусенцы, то теребил душку очков. — А форму… оставил, наверное… — Затем Хаокину надоело делать долгие паузы, и он выпалил всё, что хотел сказать, в своем нормальном быстром темпе: — По крайней мере, теперь я не похож на страшного темного колдуна, если, конечно, никто из них не знает, как я выгляжу. Но если и знает, ты вот тоже не сразу разглядела. А что касается запаха. Я его скрыл под запахом вещей мальчишки. И если прям не буду сильно потеть и сильных эмоций испытывать, сомневаюсь, что они поймут. Я в Академии так делал. Срабатывало, — а затем добавил: — Извини…те.

— Не сработает.

— Посмотрим.

Хаокин ушел. А затем был стук в дверь. И в дом заявились, нет — примчались как ураган — Бокерия с его свитой. Слуги перепугались. Ариадна с Элеонорой тоже. Особенно испуганным выглядел Хаокин, которого толкала вперед нетерпеливая свита Бокерии. Всё было, как и прошлый раз. Какая-то компания вечно полупьяных мужиков и баб, навеселе, задирают людей и слушают каждое слово Дэ’Саурона Нерзула Бокерии, будто в нем сосредоточение всей мудрости и силы. Сам Бокерия — ростом выше двух метров, громадный; Хаокин на его фоне казался просто беспомощным ребенком. Черная борода у Бокерии, дреды на голове с пробивающейся сединой, серьги в носу, ушах и боевое обмундирование. Носорога своего он, видимо, оставил на улице, но Жрицу — эту некрасивую, грязную женщину с плоским лбом, впалыми серющими глазами и выпирающей вперед челюстью — взял с собой. Прислужница, как и прошлый раз, всё металась вокруг Властелина в этой красной тунике, слишком короткой для платья.

— Услышьте! — подзадоривала Жрица народ. — Услышьте, что говорит наш Властелин! Вникните его речам!

И люди кричали от восторга, оборотни выли.

— Что здесь происходит? Что вам нужно от нас? — Элеон, как хозяйка дома, вышла, чтобы поговорить с Бокерией. Ее тут же окружили.

— Не бойся, девочка. — К ней подскочила Жрица и пропела это. А затем еще два раза, и люди пропели вместе с ней, и Жрица снова подбежала к Бокерии. — Властелин не карает невинных.

Элеон пыталась отыскать в толпе Хаокина, но не видела его среди этих диких лиц.

— Мне нужен колдун, что обокрал меня! — сказал басом Дэ’Саурон Нерзул. И послышался неодобряющий вой. — Его имя — Хаокин. Выдай его — и мы не причиним вам зла.

— Зла, зла, зла, зла… вам, вам, вам, вам… при-чи-ним, при-чи-ним… не, не, не, не… — снова запела Жрица, и люд подхватил ее песню, стуча по предметам, как по барабанам.

— У меня его нет, — спокойно сказала Элеон. — Можете попробовать сами найти.

— Лгунья! — выкрикнула какая-то женщина из толпы.

— Властелин требует колдуна! — еще громче закричала Жрица. — Поставьте людей из дома в линию.

И мгновенно толпа расступилась. Воины Бокерии выстроили жителей дома, как было приказано. Жрица вцепилась в руку Элеон и утащила девочку в сторону.

— Маидор! — заорала Жрица. И все подхватили это.

Трое оборотней стали обнюхивать людей. Элеон еще высматривала среди слуг брата. А потом заметила того трусливого мальчишку, который пришел вместе со всех оравой. И сначала девушка разозлилась на него за то, что он впустил такое стадо. Оборотень тщательно обнюхивал этого мальчишку — парню было не по себе. А затем Элеон заметила, что у пацана под круглыми очками знакомые зеленые глаза. Хаокин. Но оборотни вывели из линии Ариадну.

— Снова ты, — прошипела Жрица так, чтобы ее не услышали.

— Плут-перевертыш! — закричал Бокерия. И эти слова подхватил народ, а затем и Жрица.

— Мы это уже выясняли, — сказала Ариадна. — Я — девушка. — Она показала рукой на себя. — И не имею отношения к Хаокину. Это всё проделки колдуна. Вы его ищите, а меня оставьте в покое.

— Тогда, скажи, почему ты на священной земле оказалась? — Жрица бросила Элеон и подошла к Ариадне.

— Я пришла в гости к своей любимой подруге — Элеоноре Атталь. Вот у нее и спросите, почему она живет на священной земле!

Следующим шагом Бокерии было отправить часть людей обыскивать дом и его окрестности на предмет колдуна. Все же остальные решили задержаться в поместье на неопределенный срок. Кто-то жарил шашлыки на улице, кто-то устроил застолье из продуктов Атталей, кто-то под предлогом поиска колдуна поднялся наверх. Элеон молилась о том, чтобы народ перестал приходить. Но, кажется, людей становилось только больше. Хаокин, Юлия и другие слуги подносили гостям шампанское и еду. Приверженицы Бокерии прибрали к рукам пару симпатичных парней из охраны Атталей. Бородатый мужчина, что искал ванну, хмуро играл в карты — всё равно делать нечего. Элеон только минут через пять поняла, что сидит за одним столом со Жрицей и этим Властелином. Ариадны рядом не было. Она тусовалась с девчонками и ждала, когда же Хаокин проколется. Девушка так привыкла видеть его в этом глупом наряде, что в какие-то моменты забывала, кто «под маской», и даже жалела запуганного мальчишку, который обслуживал человек пятьдесят.

Правда, пару раз Хаокин всё же показал реальную сторону своего характера — взрывную, пугающую. Впервые, когда ребенок лет пяти уж слишком баловался — кажется, он сломал какую-то дорогую вещицу. И Ариадна увидела, как Хаокин впился пальцами в плечо мальчугана, сказал что-то и так зыркнул, что маленький бандит аж побледнел. А потом побежал ябедничать отцу. Хаокин перед мужиком снова прикинулся слабеньким, извинялся, но всё же получил. Ариадна тогда ела пирожное.

И второй раз. В проходе Хаокин столкнулся с Юлией, бокалы у нее посыпались, но он их поймал. Пьяным девицам это показалось милым. И они начали сватать двух официантов друг с другом. А потом это подхватили и остальные. Хаокин не подавал виду, но Ариадна прекрасно знала, как он бесится. Ей же принесли партию шашлыка. И девушка с новой подругой Виленой приступили к мясу — стало как-то не до колдунишки.

Затем Хаокин и Юлия оказались посредине зала, и все закричали им: «Горько! Горько!» Официанты игнорировали призывы, но какая-то девчонка напрямую сказала Юле поцеловать парня. Юлия объяснила, что они лишь друзья. Хаокин решил уйти, но ему дорогу перегородил пьяный мужик. Забулдыга говорил что-то на своем умалишенном языке и толкал парня в сторону служанки. А затем уже схватил Юлию. Тогда Ариадна перестала видеть скромного мальчика в очках — он растворился под личностью Хаокина.

— Убери от нее свои руки, — прошипел он и сжал кисть мужчины так, что казалось — кость сейчас треснет. В толпе зазвучало: «О-о-о».

— Поцелуй ее — все просят, — пробурчал мужчина, обрызгав колдуна слюной.

Ариадна видела, как сильнее разгораются глаза у Хаокина. «Он эту падаль сейчас точно треснет», — подумала девушка. А у нее в бокале шампанское недопито.

И Ариадна смотрит на Хаокина, не отрываясь. А он глядит в одурманенные глаза пьяницы, который и не замечает опасности. И тут всё зависит от того, какой хищник быстрее. Мгновение — и Ариадна подскочила к Хаокину, потянула его на себя за белые рюши и поцеловала. Ей показалось, что мир застыл. Юлия прикрыла рот от возмущения. Кто-то засмеялся. Вилена зааплодировала. Сам же Хаокин забыл о своей злости и выронил бокал. Рука юноши скользнула по волосам девушки, затем по шее, дыхание уже дрожит. Ариадне отступила на шаг назад, чтобы парень от нее отстал.

— Спасибо за то, что спасла меня, — сказала Ариадна, сверля Хаокина красными глазами. А потом так же быстро скрылась в толпе, оставив его с привкусом шампанского во рту.

— Ну мать, даешь! — сказала Вилена, когда подруга села на место. Ариадна разом допила шампанское в своем бокале. — И чего же ты до этого молчала? Почему еще раньше не взяла себе парня, к которому питаешь такую страсть?

Ариадна перевела на новую подругу взгляд. Девушку буквально ранили слова Вилены.

— Выйти замуж, что ли? Связывать себя с кем-то? За кого ты меня принимаешь?

— Знала, что не ошиблась в тебе. Ты — волчица, как и я.

— А мне пророчили душу русалки.

— Русалка, нерусалка, но в тебе душа волка, — продолжала Вилена. — Ты любишь свободу. Но я-то и не говорила о замужестве. Сама считаю это ужасно — связывать себя с одним мужчиной на всю жизнь. А если разонравится? А если полюбится другой? У меня три любовника. Вон тот в зеленом. Еще парень возле стола. И этот… который целуется. — Вилена бросила в него яблоко. — Его я всё время ревную. Он у меня самый любимый. Но не в этом дело. Я знаю, это тяжело понять, когда ты человек. Я тоже не всегда была волком. Меня растили как маленькую леди, обучали быть хозяйкой, женой. Но я избрала свободу. Тебе это знакомо?

— Еще бы! Та же история.

— Так почему тебе не присоединиться к нам? Мы живем, где захотим, любим тех, кого захотим, мы веселимся, пьем, гуляем. И никто нам не указ. И ты можешь так же.

— Звучит заманчиво. Но я уже пыталась жить в свое удовольствие. Но только запуталась в себе. Я и пришла сюда, по сути…. разобраться.

— Просто ты еще не нашла свою стаю. Нет ничего хуже, чем быть без стаи или с чужой. Тогда жизнь становится бессмысленной. Станешь такой же, как этот… колдун Хаокин.

— Что ты имеешь в виду?

— Он не такой, как ты и я. Он — одиночка, — ответила Вилена. — Не сможет жить ради стаи, ведь он всё делает только для себя, даже любит. В конце концов он же вас бросил здесь, — проговорила Вилена и увидела, как Ариадна смутилась. — Можешь, не притворятся. Колдун точно был тут. Его запах повсюду. Но в самый опасный момент Хаокин сбежал, потому что сам себе дороже окружающих. Потому что он из тех, кто только любит любить. — Последнее слово Вилена выделила с особым презрением.

— Тебе не особо нравится любовь? Чем она тебе так насолила? Кто-то разбил твое сердечко и ты теперь всю эту ваниль ненавидишь?

— Почему же ненавижу? Нет, чувства между женщиной и мужчиной — это прекрасно…

— Но? — дополнила Ариадна.

— Это еще не самое главное! Вы же люди, знаю по себе, возносите романтику в какой-то культ. Вот прекрасная женственная девушка. Вот смелый юноша. Есть только он и она. Но люди не идеальны. И они разочаровываются друг в друге. Опять же вспомним этого колдуна. Подруга училась с ним, и она рассказывала, как все обожали эту пару Хаокин-Ифигения. И что с ними стало? После такой любви ничего не остается. Мы в стае живем не ради любви, а ради самой стаи. При этом мы свободные, несвязанные. Люди приходят к нам и уходят от нас, умирают и рождаются, а стая живет. Мы не льем слезы. И да, у нас здесь нет любви. Потому что это необязательное обязательство. Есть страсть, есть соперничество, есть родительские чувства, дружеские, чувство, что каждый из нас — часть чего-то большего, чем мы есть по отдельности. Поэтому мы и способны быть свободными, но мы не живем лишь для себя, как одиночки, мы готовы даже умереть ради своих.

Ариадна слушала подругу с интересом.

— Ну что? — спросила Вилена. Ариадна потухла.

— Я же говорила. Мне надо разобраться в себе. Я думала, что могу жить ради других, но это оказалось не так. И я думала, что могу быть одиночкой. И это у меня не получилось. Я… — Ариадна сделала большую паузу для обдумывания. — …Хотела, чтобы один человек перестал быть со мною рядом, и я его оскорбила. Но я не ожидала, что, сделав больно ему, сделаю больно и себе. И я… я не понимаю теперь, как он ко мне относится, как я отношусь к нему. Он ведет себя как всегда. Но что это значит?

— Да уж. — Вилена глотнула виски. — Ты хочешь любить. Это мне понятно. Но как ты собираешься это делать, если не можешь даже себя найти, понять свое место в мире?

Жрица очередной раз быстро перемешала карты и раздала их. Она сидела, сгорбившись и сложив ноги по-турецки, от чего ее короткое платье еще сильнее задиралось. Большая тень Бокерии наваливалась на Элеон — он находился напротив. К Властелину прижималась красивая Дама, на которую он не обращал внимание — голубоглазая шатенка с цветами в волосах и в разноцветных тонких шалях, похожих на павлиний хвост. Она положила уставшие от шпилек ноги так, что они заняли целое место в круге, и оттого все теснились. Но Даму это особо не волновало. Она глядела в свои карты, порой ненароком показывала их соперникам и курила на своего Властелина. Еще с ними за столом сидел мужчина с тремя деревянными пальцами.

Элеон было не по себе среди этих людей. Она даже не знала, как к ним обратиться. Особенно к Бокерии. Что у него имя? Что фамилия? И можно ли к нему обращаться по имени? Или «Властелин» сойдет? Или произнесение этого титула делает тебя его подчиненным?

— …И прикидываешь, Манька, этот дебил не увидел разницы! — дорассказала историю Жрица и пискляво засмеялась.

— Это понятно, — сказал Манька, мужчина с деревянными пальцами, и неловко подкинул карту. Она упала изнанкой вверх. Он потянулся за ней, чтобы перевернуть — в карманах забренчали детальки. — Городские перестали чтить традиции и уже не знают той сельской магии, которую ненароком применяет каждый крестьянин-магоненавистник. Так уж мы устроены. Реально проверенные способы называем бабкиными сказками, зато с радостью верим всяким шарлатанам. И даже если мракобесные методы не работают, убеждаем себя в обратном.

— Как по мне, лучше делать всё сразу хорошо, чем на авось, — сказал Бокерия.

— А я считаю, зачем мне было стараться? — сказала Жрица. — Он презирал таких, как я, ничего не смыслил в магическом промысле, заплатил вдвое больше и всё равно ничего не заподозрил. Да и вообще я была молода, в денежках нуждалась. Сколько бы, Властелин, я для вас ни сделала, век буду должна. Вы воистину спаситель наших бренных душ.

Элеон с недоверием посмотрела на Жрицу, затем на Бокерию.

— Тебе что-то не нравится, дитя? — спросила вдруг Дама с плеча Бокерии. Элеон помотала головой. — Все мы обязаны нашими теперешними жизнями Властелину — величайшему из людей. Он родился в семье благопочтенного господина из Феверии и уже с детства показывал себя только с лучших сторон. Оседлал лошадь раньше, чем научился ходить, меч его — это продолжение его, и уже в двенадцать он сражался на равных с искуснейшими мастерами…

— Отбивайся уже! — перебила ее Жрица. Дама поглядела на двух королей — пики и черви, а затем перевела взгляд на Бокерию, который ей карты и подкинул.

— С великим удовольствием беру столь щедрый дар от моего Господина, — прощебетала Дама. Она придвинулась к Элеон и вдруг начала массажировать ей спину. — Чего ты так зажалась? Расслабься. Жизнь прекрасна, когда человек спокоен и может пойти туда, куда призовет его смелое свободное сердце…

— Я думаю, — сказал Манька, — не всем нравится массаж.

— Мне просто грустно оттого, что девочке грустно. — Дама отцепилась от Элеон. Хозяйка дома осторожно придвинулась к Маньке. — Мы приходим не для того, чтобы вокруг нас печалились люди. Ты чувствуешь себя здесь брошенной? — спросила Дама у Элеон. — Потому что Хаокин, твой верный друг, ушел и оставил тебя здесь одну? — Элеон вздрогнула и метнула взгляд в сторону брата. — И ты совсем не знаешь, куда он ушел?

— Успокойся уже, — сказал Манька. — Какая разница, а?

Дама нахмурила бровки и снова прилегла на Бокерию. Элеон чуть отодвинулась назад. Она поняла, что пора уходить из этой компании, а то ненароком выдаст брата. Но в итоге девочка просидела еще минут пять — ждала, пока игра кончится. Потом вышла и стала глазами искать Хаокина, Ариадну и знакомые лица. Большая часть людей уже веселилась на улице. Темнело, скоро будут запускать фейерверк. Элеон тоже покинула дом. Странно, ей казалось, что те, кто пришел ловить ее брата и ворвался в ее дом, должны быть другими — преступниками, дикарями. А она видела простых людей. На покрывале молодая пара смотрела в закат. Между ними из-под одеялка выглядывал мальчонка лет двух. Компания друзей жарила мясо и кормила всех.

В какой-то мере Элеон поняла, почему некоторые вступают в такие секты. Девочка села на траву. Она смотрела на людей и на солнце, и все заботы куда-то улетучились. Подумать только: точно так же она наслаждалась жизнью еще сегодня утром. С того времени будто вечность прошла.

Затем какая-то бабулька пригласила Элеон к себе на ковер, рассказала, как и полагается, свою историю. Про то, как с детства жила в бродячем цирке, была акробаткой… А затем влюбилась. В сына графа. Ушла к нему. Они жили счастливо некоторое время. Но эта бабушка не могла найти общий язык с будущей свекровью. Та ее терпеть не могла, считала дикаркой и подобрала сыну другую невесту. Подселила в дом. Любимый убеждал бабульку, что ни за что не женится на той. Он и не проявлял к ней интерес. Но как эта другая была прекрасна! И вот циркачка уступила ей дорогу, сбежала. Вышла замуж за нелюбимого, прожила с ним до старости, потом он умер. Однажды в их деревню приехал Властелин, а в рядах его подданных был тот сын графа. Между старика вновь вспыхнули чувства. Как оказалось, он так и не женился ни на той девице, ни на какой-либо еще.

— И вот мы уже пять лет, как счастливы.

…Элеон бродила по улице, по саду, затем забрела в дом. Там было пусто. Она думала о сегодняшнем дне. О всем, что с ней случилось, о тех людях, которых она узнала… Тьма — маска света. Любого человека можно понять. Элеон поднялась в свою комнату. Всё как прежде. Прежняя ли она? Девушка взглянула в зеркало. Лицо выглядит уставшим. Конечно, ведь уже ночь.

Эти люди. Да, они сектанты, но на то были причины. Каждый находил в стае Бокерии что-то свое, видел в этой общине кусочек рая. И что в этом плохого? Да, Жрица говорила устами Бокерии, но считала его не своей марионеткой, а человеком, который ее спас. И старушка, которая считала себя недостойной любимого, избавилась от своего страха.

Элеон глядела в зеркало. Всю жизнь она боялась открыться хоть кому-то. Ведь быть колдуном — значит быть чудовищем. Но парадоксально, встречая настоящих монстров, она пыталась разглядеть в них людей. И в брате? Кажется, Элеон всегда ощущала себя его незримой тенью. В детстве он был ее единственным родным человеком, потрясающим человеком и ужасающим. И быть таким, как он, невозможно, ведь он идеал, и если брат имеет слабости, то как же слаба она? Затем Элеона стала тенью своей семьи — брошенным ребенком. А после узнала и маму с папой. И снова двойственность: они и две непревзойденные звезды, и оборотни в человечьем обличье, и просто глупые дети. И теперь — разве она только их тень?

Элеон села на кровать. Кем она стала тогда, убив короля? Красной лентой, как ее прозвали? Духом мщения? Но быть такой она не хотела. Жертвовать кем-то ради себя это не по ее правилам. Но и смерти своей она больше не желала.

Элеон так и не выучила в Академии магию молний. Но Красная Лента их использовала. Значит, и Элеон сможет. Молния — это контраст. Это буря. Это вода и воздух. Элеон попыталась вновь извлечь магию, сворачивая воздушные потоки, но выходило жалко. Из противоречий не удавалось получить энергию. В прошлый раз Элеон охватила собственная темная сущность. В прошлый раз эта темная сущность избавилась от всех противоречий.

Элеон закрыла глаза и отбросила свои переживания, пока не осталась только пустота. А вместе с пустотой откуда-то изнутри появилась сила, которая остается, когда больше ничего нет. И молнии заплясали по комнате, и каждое их движение контролировала юная колдунья. Теперь Элеон знала, что должна сделать — исправить то, что совершила Красная Лента. Потому что это правильно, потому что это то, во что она верит.

Элеон открыла глаза и увидела брата, облокотившегося о дверной косяк. Хаокин стоял, глядя на сестру и с восхищением, и с печалью в глазах.

— Нам пора уходить из этого дома. — Он зашел в комнату.

— Хорошо. А как остальные?

— Уже там. В туннеле.

Они зашли в детскую, где в стене был открыт проход. Хаокин сменил всю одежду, кроме штанов, убрал эти дурацкие очки, на голое тело надел серую широкую кофту с длинными рукавами. Естественно, не забыл он и свой черный плащ, но волосы так и оставил в хвостике, чтобы не мешались.

— Не понимаю, зачем ты привел их в наш дом, если мы могли просто сбежать из туннеля? — спросила Элеон.

— Пока они были снаружи, не дали бы нам выйти, — ответил Хаокин. Он пытался вытащить из бутылки пробку. — Они бы рыскали по всему лесу и могли на нас наткнуться. Теперь все они здесь. Теперь они слишком веселы…

— А как же те, кто уже разбрелся по лесу? А те, кто тебя всё еще ищет?

— Они будут заняты. — Хаокин вытащил пробку, засунул в горлышко бутылки клочок одежды.

— Чем же? — Элеон глядела на странные действия брата.

— Пожаром, — ответил Хаокин и прежде, чем сестра успела что-то понять, поджег бутылку и бросил ее об стену. Стекло разбилось, и огонь кинулся на свободу.

Элеон взвизгнула и прикрыла лицо от внезапного яркого света. Хаокин не шелохнулся. Он стоял посреди комнаты и завороженно глядел на то, как пламя бежит по обоям, забирается на кроватки, как оно захватывает игрушки, и те чернеют. Полкомнаты уже горело. Хаокин слышал сестру, но не реагировал. Элеон схватила его и уволокла через потайной выход, закрыла дверь.

— Зачем ты поджег наш дом? — Брат молчал. — НАШ дом! Понимаешь? Наш! Всё, как тогда, да? Только на этот раз поджигатель — ты.

Хаокин выпал из своего транса и серьезно посмотрел на сестру:

— Пожар лишь для отвлечения внимания. Сомневаюсь, что все эти оборотни, почуяв дым, будут дальше бродить по лесу. Огонь соберет их вместе. Уж прости, нужно было что-то делать.