Люди и чудовища. И прибудет погибель ко всем нам

История одного чудовища VII

Несколько дней Хаокин не появлялся в поместье. Он гулял по местной деревне, наблюдал за ее жителями. Было забавно слушать то, что говорят крестьяне. Хозяев они любили — Аттали заботились о своих людях, налоги выставили не очень большие, всем всего хватало, правда, раздражала полиция, которая вмешивалась в чужие дела и не давала, например, самим казнить виноватых.

Разное поговаривали и о сгоревших в доме детях. Одни заявляли, что ребята погибли случайно — заигрались с огнем. Другие считали, что младших Атталей убили. А третьи вообще утверждали, что ребятня выжила — их во время пожара видели около поместья. На что находился аргумент у четвертых — то были не дети, а призраки.

В общем, слухов оказалось предостаточно. Но и в самой деревне происходило много интересного. За два дня Хаокин выяснил, кто все-таки ворует фасоль у Дэвида, зачем Рита сбежала из дому, с кем интрижка у Барбары и почему Ник побивает жену.

Был вечер, около восьми часов. На улице полно народу. Изучай, сколько хочешь, но Хаокин почувствовал себя нехорошо и вернулся к Атталям. Там он начал искать что-то в книгах. Мэри удивило появление юноши. Она-то думала, что он уже уехал.

— Чем занимаетесь? — осторожно спросила графиня.

— А? Кое-что ищу. — Хаокин кидал одну книгу за другой.

— Что же? Я могу помочь?

— Да не надо. Я уже… Да, да. Уже нашел. Головокружение, затрудненное глотание, онемение языка… — он зачитывал какой-то список.

— Что это? — перебила его Мэри.

— …Потеря чувствительности рук, ног… Хм… Только правой. А. Что? Вы что-то спросили?

— Что это? — строго повторила Мэри.

— Книга ядов.

— Зачем она вам? — с нескольким испугом спросила Мэри.

— Я искал яд, которым меня отравили. И уже нашел, спасибо. Пойду в лабораторию.

— Подожди. Какой яд? — Мэри к нему подошла. — Кто отравил? Когда? Ты антидот готовить идешь?

— Да не знаю я. Нет. Антидота нет. — Он растеряно покачал головой, не смотря Мэри в глаза.

— Почему? Что? Как это нет? Ты умрешь?

— Все умрут, — отмахнулся он. — Не знаю. Если не задохнусь, не умру. Так что отстаньте. Не мешайтесь.

— Тебе нужна помощь. — Мэри положила руку ему на плечо. — За врачом надо сходить. Я позову Николаса.

— Спасибо, но нет. — Хаокин как-то неловко оттолкнул Мэри и побрел в лабораторию. У него кружилась голова, и он умирал. Противоядия не существовало. Не хотелось подыхать под нытье ненавистного тебе человека.

В лаборатории Хаокин сделал отвар, чтобы немного обессилить яд, выпил глоток. Потом его начало вырубать. Он уснул на столе. Позже Хаокина разбудило то, что он задыхался. Просто не мог сделать глоток воздуха. Парень хотел встать, но его будто сковало, причем на столе, в неудобной позе. Перед ним — кончики пальцев, стакан, зеленая муха ползет ко рту, бумажка, жирное пятно на столе. «И среди этого дерьма я умру», — подумал Хаокин.

Его потряхивало. Кажется, была температура, потому что уж больно холодно или жарко — непонятно. Нужно только продержаться. «Ты не можешь умереть», — пытался вбить Хаокин себе в голову, но не особо выходило.

«Сколько часов я здесь лежу?» — вдруг испугался он. Чтобы узнать время, надо повернуть голову. Но сил нет. Парень напрягся и провел лбом по деревянному столу. Мокрая кожа прилипла к поверхности и не поползла дальше. Хаокин оказался носом прижат к пятну, пахло чем-то кислым. Парень, чтобы избавиться от запаха, повернул голову в другую сторону, к часам. Кругляшочек, а время…

Перед глазами всё плыло. Кажется, что-то черное направлено вверх прямо и что-то еще темное немного правее. Хаокин попытался сообразить, что это значит. Вверх прямо и немного вправо. Что это значит? Это день. Это может быть еще ночь. Сейчас темно или светло? Здесь всегда темно, но видно часы, потому что горит свеча. А когда ее зажигали? Хаокин не стал бы зажигать свечу, когда вернулся — ему было слишком плохо. Значит, до. Видимо, до. Но как же до, если он гулял по деревне несколько дней! Может, Мэри зажгла? А нет… отвар же варится. Значит, тогда и зажег. А свеча часа четыре горит, значит, прошло меньше четырех часов. Он ходил на улице днем или ночью? Вечер был. Девять. Еще час на дорогу и поиски книг. Значит, в десять прибыл сюда, еще минут пятнадцать варилось зелье. Два часа здесь.

Хаокин хотел ударить себя по лбу. Ну и многое ему дало это размышление о гребаных часах? В голове был какой-то туман. Парень вдруг представил себе живо и ясно корабли. Ты садишься на них, а они уплывают вдаль. И уже не возвращаются. Будут плыть вечно. Это тревожило Хаокина, но не пугало. Затем в комнату кто-то зашел. Белая девушка — в белом платье, с белой кожей и белыми волосами.

— Мэри, это вы? — прохрипел Хаокин. — Я же просил не приходить.

— Это не Мэри, милый, — сказал знакомый женский голос. Мурашки пробежались по спине.

— Иви? Как ты сюда зашла? Я не…

— Ты опять начинаешь, любимый, — прошептала она. — Ты сбежал от меня, ничего не сказав, живешь в гостях, а не дома, причем гуляешь среди простолюдинов, ночами просиживаешь в грязной лаборатории. На кого ты стал похож? Ты даже не можешь поднять головы. Настолько разленился, обмяк. Когда ты последний раз занимался музыкой? Мы же с тобой договорились, что ты научишься играть на пианино.

— Я ненавижу твое гребаное пианино, — прошептал Хаокин и попытался собраться с мыслями. Когда и зачем он уходил от Иви?

— Что это за слова? — перебила Ифигения его мысли. — Я столько раз говорила тебе, как важна правильная речь. Но ты никогда не слушаешь.

Девушка обхватила Хаокина руками за шею и начала душить. Парень пытался от нее отцепиться, но руки не слушались. Он упал со стула на пол и кое-как забился в угол. Хаокин пытался дышать, но не получалось, хотя Ифигения уже не душила. Слышал свои хрипы.

— Мы хотели стать мужем и женой. Хотели жить вечно, — пропела Иви сладко. Ее белый силуэт расплывался в глазах. Почему всё еще не могу отдышаться? Она же уже не держит.

— Ты ведь мертва, — прошептал Хаокин, до него вдруг дошло. — Ифигения, я же убил тебя. Я ведь случайно убил тебя.

— А ты уверен, что так оно и было?

Хаокин оглядывался в поисках Иви, но она исчезла. Он кое-как встал, подошел к столу, шатаясь. Нужно найти какое-то снадобье. Да, вот оно. Его надо пить, чтобы быстрее всё кончилось. Иви снова вбежала в комнату.

— Я подумала: вы не должны оставаться одни. Вы плохо выглядите.

— Ты опять будешь меня душить, Иви? Как тогда, в тот последний раз? — закричал парень. Ифигения расстроено поглядела на него и поправила рыжие волосы.

— Вы, кажется, бредите, Хаокин, — прошептала она и пошла к нему. — Это я — Мэри.

— Не подходи ко мне! — закричал он и попятился, но спотыкнулся о стул и упал. Графиня подбежала к парню, чтобы помочь. Хаокин не хотел снова видеть ее, он начал отмахиваться и брыкаться, при этом применяя магию. Мэри отшвырнуло в сторону.

— Да что ты себе позволяешь! — закричала она. У Хаокина засверлило в голове от звонкого голоса. Он вскочил.

— Я просил вас не приходить сюда! Это моя часть дома. Неужели так сложно дать человеку одиночество? Вы ведь знаете, каково это — быть одному! Уже десять лет после этого пожара живете одни. Правда, в доме есть еще муж. Хотя какой он муж? Вы с ним даже не разговариваете, между вами ничего нет. Хотел всегда спросить: тогда что с вашей личной жизнью? С кем-нибудь встречаетесь? Это кто-то из дома?

— Хаокин, вы не в себе! Замолчите.

— Неужели задел за живое? — Хаокин медленно подходил к графине. Мэри осторожно отступала. — А вы меня не задеваете? Конечно, какое вам дело до меня? Я же для вас — игрушка. Как был и для Иви. — Хаокин взбесился, он взмахнул рукой, и ящик с пробирками упал. Мэри взвизгнула и отскочила в сторону. Тогда колдун взмахнул еще раз — и стол перегородил графине проход. Мэри в ужасе взглянула на Хаокина. Его мрачная фигура в длинном плаще двигалась неровными шагами прямо к ней. Черные волосы взмочены, часть стояла дыбом, а часть прикрывала лицо. Но всё равно было видно искривленную, как от какой-то болезни, улыбку. Два зеленых глаза будто прожигали в Мэри дыру. Хаокин готовился напасть. — Вы меня боитесь, да? — прошептал он, а затем его голос сорвался в истошных крик: — Я не слышу! — Колдун снова зашептал, и острые вещи начали лететь на женщину. Мэри закричала, перепрыгнула стол и спряталась за шкаф. Пол затрясся, в шкафу с колбами произошел взрыв, выбило стекло. Мэри резко присела на пол, прикрыв голову руками, а затем начала медленно отползать. Потом вскочила и побежала к двери. — Вы меня убить хотели. Вы и Николас. Да. И сейчас хотите. Я знаю. Потому что боитесь. — Хаокину снова стало смешно, он подскочил к графине. Мэри увидела эти два демонических зеленых глаза. Монстр потянулся к ней рукой, Мэри схватила ее, выкрутила, уложив Хаокина на пол. Это оказалось так просто. В нем совсем не было сил. Мэри выбежала из комнаты.

…Стеклянные крошки под щекой, горящие книги. Хаокин встал. Неслышно никаких звуков, только металлическое сверление в ушах. Нужно куда-то спешить. Куда-то пойти. Он вышел за дверь, потом на… Там темно. Потом всё отключилось. Потом он внезапно оказался в деревне. Уже ночь. Никого на улице. Лишь бродяги. Один из них врезался в Хаокина и чуть не сбил с ног. Этот удар был такой болезненный.

«Ты не можешь умереть», — Хаокин находил в себе силы повторять эту фразу, но в какой-то момент просто перестал. Нужно держаться за остатки разума. Так жарко, а ноги ватные. И… Иви, кажется, хотела, чтобы он позанимался сегодня на рояле. Но куда она его переставила? Из таверны раздавалась музыка. Хаокин пошел на этот шум. Но вдруг услышал, как в доме рядом кто-то кричит. Хаокин одной рукой вышиб дверь. И увидел там картину: мужчина с красным лицом замахнулся над женщиной. А она сидит на полу. Рядом девочка забилась в уголок и ревет. И всё эти люди заметили Хаокина.

Проломленная дверь. И на ее фоне силуэт человека в черном. Парень стоит и не двигается. Голова опущена вниз, и лица нет, только темные волосы и два зеленых огня вместо глаз. Парень застыл. И люди тоже. А потом он двинулся с места на них. Пара попятилась. Колдун подскочил к мужчине и телекинезом поднял его в воздух, стал душить. Девочка завизжала от ужаса. Женщина закричала: «Пусти его!» — и бросилась на Хаокина. А он отшвырнул ее в сторону. Девчонка еще сильнее зажалась в уголке, а потом подбежала к матери, начала реветь и просить: «Мамочка, очнись».

Хаокин отвлекся на них на мгновение, и его жертва свалилась на пол. Колдун повернул голову к мужчине. Противник схватил стул и ударил им Хаокина. Парень пошатнулся и упал. Мужчина пошел дальше на него. Но Хаокин внезапно полетел на соперника и обнял его крепко-крепко. Черный яд начал перетекать из вен колдуна в этого мужчину. Тот закричал. Женщина очнулась и подбежала к колдуну, молила оставить мужу жизнь. Но монстр не слушал. Всё кончено. Мужчина упал. Женщина и девочка бросились к нему. Он еле говорил.

Металлический звон в ушах утих. Хаокин стал понимать, где находится, увидел перед собой мать и дочку, плачущих возле отца. Парень удивленно на них смотрел, потом попятился и вышел из дома. Он был весь в холодном поту и чувствовал каждое дуновение ветерка. «Быстрее домой, быстрее», — думал он. Где-то в баре играла музыка и смеялись люди. А он только что убил человека и не чувствовал даже сожаления, только удивление оттого, насколько сумбурно всё произошло. Хаокин вернулся к Атталям. Проспал всю ночь в гостевой комнате убитый и мокрый. Затем утром пошел к спальне Мэри.

Он замер у ее двери и боялся постучать. Через минуту Хаокин развернулся и за поворотом наткнулся на саму графиню. Мэри с тревогой глядела на парня и пыталась понять, безумен ли он до сих пор.

— Что вы делали у моей двери? — спросила она строго.

Хаокин стоял, пряча лицо под мокрыми волосами, и глядел в пол, будто нарочно не замечая Мэри.

— Я только хотел перед вами… То есть я хотел сказать, — пытался собраться с мыслями парень, а затем поднял голову и посмотрел на Мэри. — Вы сами во всем виноваты, — прошептал он наконец и побежал вниз по лестнице.