Проклятие, Или в царстве Кукольника IV

…Девочка открыла глаза, не понимая, где находится и… кто она есть. Уютный домик, диван, рыжие кудряшки свисают на лоб, и внезапно — мутный силуэт. Она протерла глаза. Это мальчик сидит в уголке.

— Ой, — испугалась она незнакомцу, но затем поняла, что у него тоже рыжие волосы, и неуверенно спросила: — А кто вы?

Мальчик медленно повернул голову. Девочка пыталась разглядеть его лицо, но оно точно ускользало. И эти глаза — что в них? Злость, ужас или страх, горе.

— Я к твоим родителям пришел, — сказал он тихо, так что она еле услышала.

— К моим родителям? — переспросила девочка.

— Да. Ты не помнишь? Мэри и Карл… То есть Алё…на и этот Стефан… Степан, — перебирал мальчик имена, но она зациклилась только на одном.

— Мэри? — спросила девочка и подошла к незнакомцу. — Что вы о ней знаете?

Он тоже поднялся.

— Элеон, — нервничая, быстро говорил мальчик. — Было землетрясение. И ты головой ударилась. Вот память и отшибло. Нечего бояться…

— А я и не боюсь, — сказала Элеон уверенно.

— Тогда я пойду. — Мальчик медленно подбирался к двери.

— Стойте! — проговорила Элеон, пытаясь вспомнить, как его зовут. — Ксандр! Не уходи. Я не хочу быть одна. Зачем ты меня оставляешь?

Он испугался и словно стал тенью, истерзанную болью.

— Не называй это имя! Я мертв… пожалуйста, забудь меня и никогда не вспоминай. Я должен уйти навсегда.

— Как же? Я не могу тебя бросить. Мы ведь… семья.

— Нет, — говорил Ксандр нервно. — Такая семья тебе не нужна. Оставь всё это в прошлом, где ему и место. Меня, своих родителей. Словно мы плохой сон. Ты должна это сделать. Помнишь, как в детстве? — Он взял стакан воды, нашептал туда что-то и дрожащими руками протянул Элеон. — На, выпей это, и ты всё забудешь. Боль, страдания. Пожалуйста, выпей.

— Как тогда? — спросила Элеон. — Когда ты стер у меня память? Но я не хочу. Не хочу этого! Зачем ты так со мной поступил? Зачем оставил одну? Зачем просишь не называть Ксандром Атталем? Это твое имя, если ты заберешь его у меня, то я лишусь и своего — Элеонора…

— Не произноси! — закричал Ксандр. Он подбежал к сестре и закрыл ей рот рукой. — Разве не этого ты хотела — убежать от боли, от себя, стать другой?

— Меня зовут Элеонора Ат…

Внезапно зеркало, в котором они были, раскололось пополам, и Элеон начала падать в пустоту. Раздался звон битого стекла. Девочка хотела вернуться назад, в прошлое, тянулась к нему, но оно неуловимо ускользало. Элеон раскрыла крылья и полетела вверх, к свету, но тот удалялся, мчалась всё быстрее и быстрее, нельзя потерять, нельзя забыть…

Элеон резко стала глотать воздух и открыла глаза. Чьи-то руки дотрагиваются… Повсюду слизь, и запах… Мокро. Во рту слизь — Элеон выплюнула ее, в глаза светит лампа… Анджелос чуть поодаль бешено рубит саблей гигантского паука. Тварь еще корчится, бьется лапками, но почти всё содержимое монстра уже расползлось по полу. Девочки пытались успокоить Элеон — неумело. Она отскочила от них. Было слышно, как, тяжело дыша, Анджелос добивает паука. Закончил. Юноша вытер саблю и убрал ее в ножны, затем посмотрел на Элеон и подбежал к ней. Она этого не ожидала.

— Тебя и на пару минут нельзя оставить одну? — улыбнулся он, но, поняв, что сморозил глупость, извинился: — Прости. Ты в порядке?

— Меня только что пытался сожрать гигантский паук?

— Ну, не сожрать. Он хотел тебя утащить к Кукольнику. Но в общем и целом — да.

— Да, — ответила Элеон на первый вопрос юноши.

— Хорошо, — сказал Анджелос, глядя ей в глаза. Он знал, что не в порядке девушка, но не стал насаждать, а только улыбнулся.

Элеон вздрогнула и отвернулась. Корнелия проводила ее в ванную комнату, младшие девчонки стали умывать Элеон и чистить. Краем глаза девушка заметила, как Анджелос успокаивает Вениамину. Гигантские пауки, бедняжка Джудо… Веня всё рыдала и не могла остановиться, чуть не задыхалась. Анджелос пытался уровнять ее дыхание. «Вдох через нос… так, молодец. Выпяти живот. Выдохни… да. Втяни живот», — он говорил спокойно, плавно показывал руками движение воздуха и подбадривал Веню улыбкой. Элеон с досадой отвернулась.

…Этот странный сон. Сумбурный. Ужасный. Там был ее брат. Да, он. Наверное, это воспоминание. Ксандр стер ей память и… Зачем она пыталась сказать свое имя? Сердце бешено заколотилось, тело обмякло, в груди образовался ком, и внутри всё похолодело. Элеон обуял жуткий страх. Нет! Всего лишь дурацкий сон. Прочь! Исчезни! Девушка открыла глаза. Не думай о нем больше! Не смей!..

Дети покинули ванную, нашли укромный угол в библиотеке и уселись в кружок. Здесь должно быть безопасно. Местная библиотекарша — жуткая кукла, что не терпит шум. У нее повсюду книги-шпионы, которые следят за тем, чтобы посетители не говорили громко. И если она поймает нарушителя тишины — в общем, ему несдобровать. Поэтому куклы и ищейки редко заходят в библиотеку. Боятся. Можно спокойно продумать план.

Выйти из дома — реально. Сбежать из царства — нет. Оно заглатывает обратно. По крайней мере, способ неизвестен. Какие варианты? Джинн. Он способен выходить из царства, значит, и всех вытащить может. Но джинн подчиняется Кукольнику. Почему? Вероятно, у нее есть лампа. Корнелия подтвердила, что подобный артефакт хозяйка прячет в своей шляпе. Значит, снять головной убор, достать лампу и убраться отсюда навсегда. В чем проблема? Первое — Кукольник туго прикручивает шляпу к черепушке. Минут пять снимать. Второе — хозяйка не появляется без стражи. Есть варианты?

Элеон не могла сконцентрироваться на разговорах. Словно они ее не касаются. Она ощущала себя и весь мир какими-то искусственными и ничего не чувствовала. Ей снова казалось, что она находится внутри себя, как в коконе. Этот кокон окружающие считают за Элеон. Но настоящая она внутри, и она такая маленькая, беспомощная — лишь тень живого человека. Единственное, о чем девушка могла думать — это тот сон. Он почему-то жутко пугал ее. Элеон не могла объяснить себе этот страх, но даже мысль о том видении заставляла ее сердце сжиматься. И сон не выходил из головы и мучил ее. Ничего не чувствовать, не чувствовать, не… чувствую.

…Надо наброситься всем вместе на Кукольника. Пустота. С такой-то огромной стражей? Втереться в доверие и снять шляпу? Стражи доберутся раньше. Внутри пустоты и стражи не страшны, и сны. Вытолкнуть Кукольника из дома и там вытащить лампу. Вообще, даже если убедить тварь подойти к раскрытой двери, всё же царица-таки сильна, будет сопротивляться, стражи подоспеют. План под вопросом. Плевать.

Тут дети увидели безмолвного джинна. Но пришел он не за ними. Дворецкий передал библиотекарше синюю шкатулку и исчез. Кукла куда-то направилась. Анджелос с Корнелией последовал за ней. Остальные ожидали их.

Пенелопа всё болтала с Маргарит, расспрашивала ее о семье. Видимо, нелегко девчонке было после смерти сестры, вот и понадобилась подружка. Маргарит же, с одной стороны, не отвергала собеседницу, с другой, сторонилась ее. Что-то не нравилось малышке в Пенелопе. При этом Маргарит спокойно рассказала ей о семейном проклятье. Оно началось еще с бабушки и дедушки, которых всю жизнь преследовали неудачи и которые умерли молодыми — оставили одних дочерей. Отец Маргарит погиб за несколько дней до ее появления на свет, сама девочка родилась слепой. Но мать взяла на себя ответственность за будущее своего ребенка. Она бросила театр и все пять лет искала лекарство для глаз дочери, а также способ снять родовое проклятие.

Старшие девочки молчали. Элеон хотела тишины, и ее бесила болтовня. Вениамина же дико тревожилась, дрожала, готова была заплакать. Элеон считала, что Веня ведет себя глупо, ведь она, по сути, пострадала меньше остальных. Джудо стал куклой. У Пенелопы мертва сестра. Элеон чуть не убили. Маргарит вообще слепая. А у Вениамины всё в порядке, и она здесь не одна, а с женихом, который, по-видимому, ее любит.

Анджелос вернулся и позвал всех куда-то. Он и Корнелия проследили за библиотекаршей, но не поняли, куда она дела шкатулку. Так что понадобилась помощь. Дети пошли. Анджелос рассказал про шкатулку. В ней Кукольник хранит специальную подпитку для джинна. Прячет ее куда-то библиотекарша — только она знает место. И, значит, раз джинну нужна подпитка, без нее он ослабеет. Вероятно, детей красть не сможет. Да и вообще, наверное, мощная штука — вдруг понадобится против Кукольника.

Вениамина даже рядом с Анджелосом не успокаивалась. Юношу это раздражало, но он делал вид, что всё нормально, и поддерживал Веню. Поцеловал ее в лоб. Элеон посмотрела на Анджелоса осуждающе. Он растерянно пояснил: «Всё законно. Она моя невеста». «Я знаю», — без эмоций ответила девушка. Анджелос еще больше смутился и минуты через две подошел к Элеон. Вид у него был озадаченный.

— Слушай, я поразмыслил… Наше знакомство прошло как-то не очень. В общем, прости за мои слова. Я… просто, когда злюсь, говорю всё, что думаю.

— Это ты так извиняешься?

Анджелос улыбнулся.

— Не всё, что мы думаем, — правда, — сказал он. — Не принимай близко к сердцу.

— А я и не принимала.

Они пришли к Балерине, и начался поиск. Стопки книг на полу, полураскрытые тетради, передвижные лестницы, деревянный скрип и «Тсс!» библиотекарши, смех. Шкатулка как будто сквозь землю провалилась. Анджелос также просматривал полезную информацию: например, карты дома. Может, есть какие-то его правила, лазейки и так далее. Сначала ему помогала Пенелопа. Ей нравились книги, картинки в них, чертежи. Она смеялась, каталась на лестнице с колесиками. Потом девочка переключилась на Балерину: продолжила учить ее языку жестов. Корнелия хотела понимать немых людей, чтобы они не чувствовали себя обделенным. А отец Пенелопы был глухим. Матери ее он очень понравилась как актер пантомимы — творец творца — и она обучилась его понимать.

Общее дело несколько отвлекало Вениамину от ее чувств, но она оставалась беспокойной. Несколько раз о чем-то говорила с Джуно, с Корнелией. Элеон вся погрузилась в поиски шкатулки.

«Я — художник, который не творит. Женщина, которая не любит. Мать, которая рождает через смерть», — прочла Вениамина в книге и подняла голову. — Здесь так написано. Я думаю… это фраза Кукольника. Библиотекарша сказала, что эта любимая книга царицы.

— Скорее всего, — согласилась Корнелия. — Она ведь отдала душу ради вечной жизни. Значит, раньше душа у нее все-таки была.

— Только не надо этого, — огрызнулся Анджелос. — Собираешься жалеть такую тварь?

— Да, мне ее жалко, — сказала Корнелия. — Как и всех в этом царстве. Уверена, у Кукольника были причины так поступить…

— Причины, может, и были, — оборвал ее Анджелос, — права не было.

Вениамина еще больше занервничала. Она подошла к Элеон и увела ее в сторону. Там, вся дрожа, она проговорила:

— Я должна тебе сказать. — Элеон безразлично посмотрела на девушку. Веня нервно улыбнулась, опустила глаза и продолжила: — Когда тебя утащил паук, мы все пошли за вами, но ты бы умерла, если б не Анджелос. — Вениамина пугливо перевела взгляд на Элеон, сжимая пальцы. — Я смотрела на этого гигантского монстра, его уродливое тело, и… меня сковал страх. Я не могла пошевелиться! Я знала, что ты умрешь, но не в силах была с собой справиться! — На глазах ее появились слезы. — Я не спасла тебя. Прости! Прости меня, пожалуйста! — лепетала она. — Я просто не могла! Не могла! Я трусиха! Я жалкая, я знаю. Я ужасна. Я виновата!

— Перестань рыдать, — с некой злобой прошептала Элеон. — Они почуют тебя… — Девушка обернулась, чтобы проверить, нет ли кукол поблизости.

— Я понимаю, что мне нельзя плакать! — воскликнула Вениамина. — Но не могу остановиться! Не могу взять себя в руки! Я умру здесь. Я просто знаю, что умру здесь! Не выберусь отсюда. Анджелос, наверное, сможет. И вы… Но не я! Я так слаба и жалка…

— Перестань. Даже если ты не справишься, Анджелос тебя спасет. Только не реви.

— Не спасет!

— Думаешь, жених правда бросит тебя здесь? Да он любого ради тебя порвет!

— Он не мой жених! — выпалила Вениамина.

— Что? — Элеон удивленно посмотрела на девочку.

— Я не Вениамина. Я ее двойник. — Девушка тревожно посмотрела в глаза Элеон, в них она прочла злость. — То есть… — она попыталась объяснить, — людям королевских кровей часто заводят двойников. И я один из таких. Меня зовут… Анна, — еле произнесла она от слабости. — И знаю, что ты подумаешь: я обманщица, выдаю себя за свою госпожу, еще перед ее женихом. Всё так. Но я правда попала к Кукольнику, потому что джинн рассказал мне про Анджелоса. То, что наш прекрасный Анджелос погибает здесь. А я всегда была в него влюблена. Он ведь такой… я таких не видела еще. И это кошмарно и отвратительно вдвойне. Но я не собиралась врать! Это Анджелос спутал меня со своей невестой. Я пыталась ему объяснить, но не смогла! Я ужасна! Я заслужила здесь быть!

Элеон молча уставилась на девушку. Анна плакала. Элеон молчала. Так не могло продолжаться!

— Веня… То есть Анна. — Элеон неловко взяла ее за руки и посмотрела в глаза. — Никто такого не заслуживает. Ты не сказала правду, но это… Не вини себя так. Я уверена, Анджелос поймет. Он может, конечно, поругается — он ведь совсем не сдержанный. Но поймет.

— Да не в этом дело! — Анна вырвалась от Элеон. — Дело во мне. Я проклята! И я заслужила это! Ты просто не знаешь… Из-за меня умер мой дядя. — Анна посмотрела на Элеон так, будто девушка должна была сразу всё понять. Но Элеон была невозмутима. — Я до сих пор гадаю, что сделала не так, — тревожно проговорила Анна. — Наверное, вела себя как-то вызывающе… Сказала лишнее, посмотрела слишком откровенно… улыбнулась. Одежда была… не закрытой… Он начал ко мне приставать. — Анна глубоко вздохнула через нос. — Потом прибежал папа. И он с дядей подрался. И нечаянно его ранил. Дядя несколько дней умирал. На третий его… папа… п-простил. А на четвертый… а-а-а… дядя позвал меня к себе и сказал: «Видишь, что ты наделала. Из-за тебя я рассорился с братом. Из-за тебя умираю. А мне бы жить да жить. Будь ты проклята за это». Он уже в бреду был, а потом скончался. Родители говорили, что всё нормально, но на следующий год отослали меня в дом к госпоже, и я стала ее двойником. Они просто не могли принять, что из-за меня папа стал убийцей родного брата. Может, хорошо, что я оказалась здесь. Когда умру, мне больше не придется мучится.

Элеон была поражена.

— Ты правда считаешь себя виноватой в этой ситуации? — сказала она. — Виновата в том, что твой дядя — урод?

— Всё, что бы ни случилось, — результат наших действий. Я его, наверное, каким-то образом…

— Да, даже следуя этой тупой логики, виноватой ты от этого не становишься. Он сам отвечает за свои поступки. И, наоборот, это значит, что бы ни произошло в прошлом, сегодня судьба в наших руках и всё может быть хорошо.

— Мой дядя мертв. Я этого не исправлю. Я в царстве Кукольника. И не сегодня, так завтра умру. — Анна пожала плечами. — Да и пускай оно всё катится…

Девушки вернулись к ребятам. Там Анджелос нашел карту дома и теперь ее рассматривал. Анна шмыгнула носом. Юноша поднял голову и, видя заплаканные глаза невесты, изменился в лице, привстал. Элеон решила отвлечь Анджелоса.

— Что там? — Девушка подошла к Маргарит, которая как-то странно стояла лицом к стене.

— Я думаю, шкатулка, — ответила малышка.

Анджелос услышал это и тоже направился к девочкам. В стене Элеон действительно заметила что-то вроде расщелины, начала ковырять ее и — о чудо! — тайник. Элеон открыла дверцу и потянулась за синей шкатулкой. Маргарит, чтобы ей помочь, взялась с другого конца коробки и вдруг в ужасе закричала.

Тут же библиотекарша от злости взвыла и побежала на шум. «Валим, валим!» Дети помчались прятаться в ванную. Анджелос успел схватить карту, Элеон — шкатулку.

Они сидели там тихо, замерев. По залам с книгами носилась библиотекарша, цокала ножками-прутьями. Элеон с опустевшими глазами крепко обнимала Маргарит. Малышка была вне себя. Она слегка покачивалась и бубнила из раза в раз:

— Я видела, видела…

Одиннадцать планет

Летают над землей.

Нам виден только свет,

Но смерть грозит судьбой.


Ты торопись бежать скорей,

Хватай подругу побыстрей.

Старуха к вам с косой придет

И души падших заберет.


Маргарит не успокаивалась. Анна тоже тревожилась. «Нет, это невыносимо, — думала Элеон. — Видеть чужую боль, ощущать чужие чувства, когда ты со своими не справляешься». Даже Анджелос казался подавленным. Он озадаченно рассматривал рог, который лежал в синей шкатулке.

— Так что же дальше будем делать? — взбудоражено шептала ему на ухо Пенелопа. Она словно воспринимала происходящее как игру.

— Думаю, — ответил наконец Анджелос и поднял глаза. — На сегодня всё. Мы устали. Нужен сон. Завра. Всё остальное завтра.

Когда цокот ножек-прутьев утих, дети выбрались из ванной. Тихонько они сдвинули книжные шкафы, накрыли их сверху покрывалом и улеглись в этой образовавшейся комнатке на подушках и одеялах. Спальные вещи достала Корнелия. Она же вызвалась дежурить ночью. Анджелос всё еще не доверял Балерине, но его клонило в сон, а поставить Элеон или Анну на стражу он не мог. Маргарит, вроде, успокоилась. Анджелос начал засыпать. Даже Анна больше не дрожала. Тут Пенелопа спросила:

— Откуда ты узнала, что шкатулка там?

— Мне друг сказал, — ответила Маргарит.

— Какой друг? — пробудился Анджелос.

— Тот, кто говорит со мной. Он всё видит в доме и всё знает.

— Джинн? — спросила Корнелия. — Ты про него? «Тот, кто всё видит и всё знает. Тот, у кого нет тела, но есть поток мыслей. Тот, кто может занять всю комнату, но помещается и в банке». Ты про него? Он так про себя говорил…

— Да, наверное, — ответила Маргарит.

— Отлично, — прошептал Анджелос. — Я бы сейчас возмутился, но слишком устал. А так… дружить с тем, кто тебя похитил…

— Он только исполняет приказы Кукольника, — возразила Корнелия. — На самом деле джинн не злодей. Царица делает всё, чтобы он забыл о том, кем является, рот вот ему зашила. Ведь когда джинн начинает быть с живыми, он и сам оживает. Пытается помочь. А так — словно наблюдатель. Он, вроде, всё видит, но ничего в нем не просыпается.

— А зачем? — Элеон приподнялась и гневно посмотрела на Корнелию. — Какой смысл? Уж лучше ничего не замечать, чем осознавать: всё, что ты делал, ни к чему хорошему не привело…

— А как по мне, — перебила ее с улыбкой на лице Пенелопа, — жизнь в любом случае идет, хочешь ты того или нет. Так не лучше ли обращать внимание только на то, что тебе приятно?

— Имеешь в виду красоту? — спросила Корнелия.

— Не совсем…

— Мама говорит, — Маргарит присела, — что миру нужны те, кто видит только прекрасное. Но таким не обойтись без тех, кто будет остерегать их от ужасов жизни.

— Да, ужасов стоит остерегаться… — прошептала Анна и вся сжалась.

— А не хотите ли заткнуться и дать мне поспать, а? — не выдержал Анджелос.

Все замолчали. Снова легли. Но уже через минуту Маргарит сказала:

— Обычно перед сном читают сказку.

— Так читай ее себе сама! — рассердился Анджелос.

— Хорошо, — сказала девочка и села по-турецки. — Она про то, как моя бабушка получила проклятие.

Загрузка...