Беглец пересекает свой след

САМОУБИЙСТВО

Дважды я совершал самоубийство, второй раз с помощью яда и на полном серьезе. В результате я проспал двадцать четыре часа, а проснувшись, испытал чувство гордости от того, что для избавления от жизни мне потребуется еще больше. Это было однажды, когда я уже совсем перестал пытаться бороться дальше.

Первая попытка была скорее похожа на генеральную репетицию. Мне было лет одиннадцать, когда меня охватило огромное желание увидеть себя трупом, вернее, чтобы меня видели таковым. Присутствовал и обычный мотив самоубийства: Месть! Человек убивает себя, чтобы другие плакали горькими слезами и содрогались от угрызений совести, что только пойдет им на пользу!

В нашем дворе стоял дуб, и под ним я сделал все приготовления, чтобы покинуть свой бренный мир. В полумраке раннего вечера я закрепил петлю на одной из нижних ветвей и, затаившись, стал ждать, когда кто-нибудь придет.

Первыми, кто прошел мимо меня, были двое семилетних детей. Я успел, пока они меня не заметили, встать на цыпочки и просунуть голову в петлю. В тот момент, когда они шли рядом, я высунул язык, ужасно скривился и уже готов был задохнуться.

Молодые люди остановились и уставились на меня. Они не не произнесли ни звука. Ситуация длилась, наверное, минуту. Их лица блестели в темноте. Хотя я находился лишь в полубессознательном состоянии, я получал огромное удовольствие от своего дискомфорта. В конце концов они отошли на несколько шагов и сразу же удрали. Тогда я освободил свою голову от петли и освободился от веревки.

Осознание того, что человек прибегает к таким мерам, не утешает, потому что его нынешние суждения основаны на предположениях настоящего, а не прошлого. Человек не вспоминает факты в их истинном свете. У меня не было цели кого-либо напугать. Я стремился скорее к сладострастному переживанию смерти через повешение. Поскольку меня больше никто не любил, я полюбил себя. Когда мир становится слишком обидным, мы остаемся одни, и кажется, что все против нас, наше воображение останавливается на петле. С повешением связано что-то вроде магии, которую нелегко объяснить. Наше выдающееся общество совершает, держа в руках закон, странный акт подвешивания людей в воздухе.

Я часто задумывался, не убил ли я человека только ради того, чтобы быть повешенным за это, ради риска быть повешенным. Нет никаких убедительных доказательств того, что человек находится в невыгодном положении на эшафоте или на кресте.