Хроники внутреннего сгорания

МЭГГИ

В постаревших фото — совсем молодые лица.

Тополиный пух ложится хлопьями снега.

«Я умею стрелять удачливей, чем молиться,

вот и вся моя сказка», — думает Мэгги.

Хорошо на войне, если весел, меток и зол,

Если выжил, то хлопнул стакан и опять пошел.

Но война закончилась, и Мэг осталась одна,

И уже пять лет ей совсем не снится война.

Мэг стоит у распятья, перебирает четки,

стук опережает секунды в беге.

А Христос глядит укоризненным взглядом черным:

«Ну и дура ты, — шепчет, — Мэгги.

Ты бы шла отсюда, ребенка бы родила,

кончилась война, жизнь прекрасна и все дела».

Мэг откладывает четки, берет разбирать автомат.

Думает: Господи Боже, помилуй мя.

«Воевала за лучший мир, но не пригодилось,

В этом плане солдат и монашка — почти коллеги.

Я совсем не умею сдаваться на чью-то милость,

не кончается моя перестрелка», — думает Мэгги.

Мэг выходит на улицу через часик, когда темней.

Хищная улыбка и автомат на ремне.

Мэгги мир очищает от мусора, что налип.

Автоматная очередь. Тихий короткий всхлип.

Возвращается утром. Так гулко сердце стучит.

И Христос на нее глядит.

И молчит.

Молчит.