Хроники внутреннего сгорания

ЧТО ЕЙ СНИТСЯ

1.

Невысокие елочки, редкий колючий кустарник,

И болит нога, и дыхание громко и хрипло.

Кажется, даже тропы ее выводить устали.

Она вытирает лоб и кашляет в локоть осипло.

Она знает, что это все ненадолго. Ее догонят.

И все думает: ну куда,

ну запас исчерпала весь я.

Мир внезапно плывет. Она сжимает ладони.

Она не уйдет. Потому что

Matrix has you.

Она успевает дохромать до старой сторожки.

Захлопнуть дверь. И только тогда сползти

По влажной стене. Найти в кармане какие-то крошки.

Судорожно зажать в горсти.

Рай, конечно, не для нее. Рай для тех, кто светел и кроток.

Она кладет пистолет поближе. Сыреет вечер.

Она подтягивает здоровое колено, кладет на него подбородок,

и думает: пусть они только войдут.

Я их встречу.

2.

Он идет совершенно не так. Он и опытней, и осторожнее.

За ним выпрямляется, не оставляя следов, трава.

Он на десять лет ее старше и безнадежнее,

у него на роду написано выживать.

На кустарниках сморщенные ягоды

о последние листья греются.

Неизвестно кем поставлен в ночной дозор,

он идет на запад по полузаросшим рельсам,

разрезающий тучи ветер остёр и зол.

А она ему, в общем, никто — напарница, сменщик. Но

несмотря на то, что неизвестно, откуда он знает путь,

он идет к сторожке сквозь предночную муть.

У него на юге есть дом, и кошка, и женщина.

Он останется жив и вернется к ним.

Как-нибудь.

3.

Из ниоткуда — странный нездешний свет.

Странные облака оседают на кронах дерев.

Когда дверь открывается, она хватается за пистолет.

Но убирает, вовремя его рассмотрев.

А те, кто идут за ними — недалеко,

Они изучали науку идти по следу.

Мир размыт, и его границы отчасти едут,

И туман комкастый, как скисшее молоко,

и тот странный свет по их уходящему следу.

И когда он волочет ее оттуда, практически на себе,

она просит его — уходи,

все написано на судьбе.

Он ее не слушает, тащит по редколесью,

жалеет, что нельзя перейти на бег.

В этот раз он ее спасет.

Matrix has you.

4.

Она трогает языком зуб мудрости, заостренный на сколе.

Ничего шагаем, в темпе.

Уже и надежда не грех.

Но вот кончается лес. И здесь начинается поле.

Поле гречихи, которая не цветет в октябре.

Ветер замолчал. Опавшие листья уснули.

Бледный свет играет на черточках сухого лица.

…А идущий сквозь — открыт всем ветрам и пулям,

Тем не менее, кто-то должен пройти это поле.

Все.

До конца.

Здесь они прощаются. У нее короткое рукопожатие.

Она верит, что он дойдет. Остается тут.

Он идет через поле. И тень его, словно распятая,

дрожит между огромным небом и землей в цвету.

Она задержит идущих — это даже не чувство долга.

В конце концов, не они начинали эту войну.

И она остается. Ложится в траву. И долго

смотрит в небо.

И впервые слушает тишину.