Хроники внутреннего сгорания

В нашем осажденном городе день ото дня холодней,

день за днем все меньше патронов, таблеток, еды.

Я загадал: если продержимся больше десятка дней,

можно считать, мы бессмертны, как тот Кащей.

Холодно. Над бараком поднимается черный дым.

Впрочем, надеяться на это преждевременно и смешно.

На улицах не осталось бездомных котов и собак.

Только крысы ушли в подвалы, легли на дно.

Они там, в темноте питаются этой войной.

Они затаились: выживать можно только так.

По ночам они, наверно, выходят. Им нужно есть.

На ночном дежурстве ветер особенно зол.

Да, все это было другим: сиротливый подъезд,

детская площадка, парковка на несколько мест.

Вспоминать не нужно. Прошел себе и прошел.

Впрочем, все это неважно сейчас — я пишу тебе.

Прожигает стену стекло у меня в руках.

Детская площадка. Горка. Обрывки провода на столбе.

По земле расползаются ржавые клочья небес.

Небо — это то, что еще прогоняет страх.

Я о чем? Мы, конечно, все ляжем на этой войне,

под шуршанье подземное крыс и со снегом дождь,

но сейчас я стеклом царапаю по стене:

вот, я был. Мы были. И год. И снег.

Может быть, ты родишься когда-нибудь. И прочтешь.