Хроники внутреннего сгорания

Я умею смеяться, драться и целоваться,

я люблю молодое вино и старые хохмы.

Это все, что есть у меня, — дурное бахвальство

и еще нахальные рыжие лохмы.

Не умею работать, краситься и готовить,

но отлично умею корчить разные рожи.

Это все, что есть за спиной у меня — а то ведь

вовсе без багажа оставаться как-то негоже.

(Вот сидела в обнимку с пельменями и кипяточком,

и стучала по клавишам, мысля в надрыве пьяном —

нихрена, ребятки, еще не поставлена точка,

ваш Париж

еще подавится

д’Артаньяном).

Как меня крутила-вертела ваша столица,

на моем похудевшем брюхе сжимая жвалы,

а потом смотрю и вижу: пока что злится,

но уже совсем понятно, что не сжевала.

И пока мне хватает смеха, и куража, и

молодой голодной злости — я вот, вживую,

и, конечно, понятно, что кого-то я раздражаю,

тем не менее — извините, но существую.

Я умею, чтоб пыль в глаза — и пиши пропало,

я живу, смеюсь и почти никогда не ною,

так и будет огонь,

покуда хватит запала

и однажды

не зачерпну

пустоту

за спиною.