Хроники внутреннего сгорания

Он говорит ей:

«Я люблю тебя.

Я тебя очень люблю»,

гладит по русым прямым волосам, целует в глаза.

Она смеется, утыкается в подмышку: «и за что такого терплю?

Чай принести?».

Ее глазищи — солнце и бирюза.

Подходит к подоконнику. Распахивает окна.

за окном — роскошный вид в мегаполис, даже ночью неомрачим.

Он думает: еще немного — я свернусь и подохну,

и этому, в общем, даже не будет причин.

Он думает: ну что за бред. Лучше встань и окно закрой,

но сворачивается в кресле больной змеей.

Как там умирало чудовище, оставленное красавицей?

Чудовища вообще одинаково умирают —

оставаясь одни, даже если это кому-то не нравится,

просто уходят, не останавливаясь у края,

ну какие там, к черту, рыцари, мечи, удары судьбы,

чудовища просто ложатся и —

перестают быть.

Он думает о том, что у нее красивые руки,

что она никогда не кричит, что мягка и тепла всегда,

он думает: не придумать лучшей супруги,

Она заходит:

«Ты окно бы захлопнул, да?

Тут же холодно. Вот твой чай, родной, и еда».