Кто-то выслеживает. Не плачь, моя красавица

Глава 61

Тед выбежал с территории «Кипарисов» в двенадцать. И к пяти еще не вернулся. Генри Бартлет заметно нервничал, порывался уехать.

— Я приехал сюда, чтобы подготовить его защиту, — говорил он. — Надеюсь, Тед не забыл, что суд начинается через четыре дня. Если он не желает меня видеть, что толку мне здесь сидеть?

Зазвонил телефон. Крейг подскочил к столу и поднял трубку.

— Элизабет, какой приятный сюрприз… Да, правда. Хотелось бы, конечно, верить, что мы еще сумеем уломать окружного прокурора, но вряд ли… Об ужине мы еще не думали, но, конечно, будет очень приятно, если ты окажешься с нами за одним столом… А, ты вот про что! Не знаю, так просто. Уже больше как-то не смешно. И Теда всегда раздражало. Отлично… Увидимся за ужином.

По пути домой Скотт опустил в машине стекло. Легкий ветер с океана приятно холодил лицо. Но его не отпускало дурное предчувствие: Элизабет что-то задумала, что именно, он не знал, но чуял нутром, что ей грозит опасность.

От воды поднималась легкая дымка. Ближе к ночи она превратится в густой туман. Скотт завернул за угол и въехал во двор уютного узкого дома в одном квартале от бульваров. Вот уже шесть лет, как он возвращается по вечерам в этот пустой дом, и каждый раз у него тоскливо сжимается сердце, оттого что Джини его там больше не ждет. Раньше он всегда обсуждал с ней дела, которые расследовал. Сегодня он бы спросил, как она считает, существует ли связь между смертью Доры Сэмуелс и комой Алвиры Михэн? И второй вопрос, только сейчас пришедший ему в голову: существует ли связь между судьбой этих женщин и смертью Лейлы?

И наконец, еще: Джини, как ты думаешь, что, черт возьми, затеяла Элизабет?

Чтобы прояснить мозги, Скотт принял душ и переоделся в старые джинсы и свитер. Он сварил кофе, сунул в печку гамбургер. И усевшись за ужин, завел первую из Алвириных пленок.

Было без четверти шесть. К семи часам его блокнот, как раньше блокнот Элизабет, заполнился заметками. А без четверти восемь он кончил слушать последнюю пленку, содержащую свидетельство покушения на жизнь Алвиры.

Этот сукин сын фон Шрайбер, пробормотал про себя Скотт, все-таки что-то ей впрыснул. Но что? Допустим, он начал вводить коллаген и увидел, что у нее начался припадок. И почти сразу же возвратился в кабинет вместе с медсестрой.

Скотт проиграл последнюю пленку еще, потом в третий раз, и тут только догадался, чего ждала от него Элизабет. Что-то не так с голосом барона, во время первого разговора с миссис Михэн он звучит хрипло, гортанно, совсем иначе, чем две минуты спустя, когда барон отдает распоряжения сестре.

Скотт позвонил в монтерейскую больницу, попросил к телефону доктора Уайтли. И задал ему только один вопрос:

— Как ты считаешь, если от укола выступила кровь, мог такой укол сделать врач?

— Мне приходилось видеть, как неудачные инъекции делают высококлассные хирурги. А если человек, введший миссис Михэн вредное вещество, был врачом, — у него были все основания нервничать.

— Спасибо, Джон.

— Не стоит благодарности.

Скотт уже поставил подогревать остывший кофе, когда у входной двери раздался звонок. Он бросился открывать, распахнул дверь. И увидел за порогом Теда.

В изодранной одежде, лицо в грязи, волосы всклокочены, руки и ноги в свежих царапинах. Тед сделал шаг вперед и рухнул бы на пол, если бы Скотт не успел его подхватить.

— Скотт, помоги мне. Мне нужна хоть чья-нибудь помощь. Это ловушка, клянусь тебе. Скотт, я несколько часов старался, но не мог себя заставить…

— Тише… Успокойся. — Скотт обнял Теда за плечи и подвел к дивану. — Ты совсем не в себе, того гляди, потеряешь сознание. — Он щедро налил в стакан коньяка. — На-ка, выпей.

Тед сделал несколько глотков и провел ладонью по лицу, словно хотел стереть следы паники. Попытался слабо улыбнуться — безуспешно. И, обессиленный, откинулся на спинку дивана. Он казался сейчас ранимым юношей, совсем не похожим на процветающего бизнесмена — главу мультимиллионной корпорации. Двадцати пяти прошедших лет как не бывало, Скотт увидел перед собой девятилетнего мальчика, который когда-то ездил с ним на рыбалку.

— Ты ел сегодня что-нибудь?

— Не помню, кажется, нет.

— Тогда пей маленькими глоточками коньяк, а я приготовлю тебе сандвич и кофе.

Выждав, когда Тед все съест, Скотт тихо сказал:

— Ну, ладно. Теперь рассказывай.

— Скотт, я не понимаю, что происходит. Знаю только одно. Я не мог убить Лейлу так, как они рассказывают. Сколько бы свидетелей ни нашлось, этого быть не могло. Тут что-то не так. — Он подался вперед. — Скотт, ты помнишь, как боялась высоты моя мама?

— Еще бы ей не бояться, после того как этот зверь, твой папаша…

Тед перебил его:

— Он пришел в бешенство, убедившись, что такая же фобия развивается и у меня. Раз, когда мне было лет восемь, он заставил маму подойти к краю террасы на крыше и посмотреть вниз. Она заплакала и сказала мне: «Идем, Тедди». Мы пошли в дом. Но он схватил ее, поднял и держал, подлец, на весу за перилами террасы, на высоте тридцать восьмого этажа. Она кричала, молила. Я царапал ему колено. Но он держал, пока она не потеряла сознание, и только тогда опустил на пол террасы и сказал мне: «Если когда-нибудь увижу, что ты боишься высоты, и с тобой будет то же».

Тед проглотил комок в горле. Голос его пресекся.

— Объявился новый свидетель и показывает, будто я именно так поступил с Лейлой. Сегодня я попытался заставить себя пройти по краю обрыва на мысу. И не сумел! Не мог ступить на край, ноги не слушались.

— Люди в состоянии стресса способны на самые удивительные поступки.

— Нет, нет! Если бы я убил Лейлу, я бы сделал это как-нибудь иначе. Но чтобы я, трезвый или пьяный, мог держать ее за перилами… Сид утверждает, будто я ему сказал, что мой отец сбросил Лейлу с террасы… Он, наверное, слышал про тот случай с мамой. Я не знаю. Может быть, меня все обманывают. Скотт, мне необходимо вспомнить, что было на самом деле в ту ночь.

Скотт с сочувствием разглядывал Теда. Бессильно опущенные плечи, измученный вид. Он весь день где-то ходил, старался заставить себя выйти на край обрыва, в поисках истины побороть своего личного демона.

— Ты рассказал все это, когда тебя допрашивали по поводу гибели Лейлы?

— Но ведь это же смешно! Человек строит отели, внушает людям, что терраса на крыше — предел мечтаний. А тут… Я всегда как-то обходился, не высовывался на террасы, но ничего не говорил об этом.

За окном стемнело. Выступившие капли пота скатывались, точно слезы, по лицу Теда. Скотт включил свет. Комната, уютно обставленная — мягкая мебель, диванные подушки, вышитые рукой Джини, кресло-качалка с высокой спинкой, книжный шкаф светлого дерева, — словно ожила. Но Тед ничего не замечал. Он оставался в другом мире, где его со всех сторон обложили чьи-то свидетельские показания и где его ждала тюрьма — на двадцать или тридцать будущих лет. Да, он прав, решил Скотт. Единственная для него надежда — вернуться в тот прошлый вечер.

— Выбирай, что хочешь, — сказал шериф. — Гипноз или пентотал натрия?

— Все равно… И то и другое… Не важно.

Скотт пошел к телефону и позвонил в больницу Джону Уайтли:

— Ты что, с работы никогда не уходишь?

— Иногда ухожу. Вот сейчас, например, как раз уезжаю домой.

— Боюсь, не получится, Джон. У нас тут еще один экстренный случай…