Кто-то выслеживает. Не плачь, моя красавица

Глава 62

Крейг и Бартлет шли к главному корпусу. Они сознательно пропустили час коктейля и видели издалека, как с крыльца сходят последние отдыхающие. Негромкий гонг призывал на ужин. С океана дул свежий ветерок, ритмично раскачивая темную бахрому лишайников, свисающих с разлапистых ветвей гигантских сосен, которые замыкали санаторий с северной стороны. Мигали цветные лампочки.

— Не нравится мне это, — сказал Бартлет Крейгу. — Элизабет Лэнг затевает непонятно что, ей, видите ли, хочется поужинать с нами за одним столом. А уж окружному прокурору как это не понравится! Его главная свидетельница, и вздумала преломить хлеб с врагами.

— Бывшая главная свидетельница, — напомнил Крейг.

— И настоящая тоже. Мадам Росс не в своем уме. Еще один очевидец — квартирный воришка. Попадись они мне под перекрестный допрос, я бы мокрого места от этой парочки не оставил.

Крейг остановился, ухватил его за плечо.

— То есть, по-вашему, у Теда есть еще шанс?

— Черт, нет, конечно. Он же виновен. Да и лгать не умеет, чтобы выкрутиться.

В фойе главного корпуса висело объявление: вечером состоится концерт фортепианной и скрипичной музыки. Бартлет прочитал фамилии концертантов.

— О, первоклассные исполнители! Я слышал их в прошлом году в Карнеги-Холле. Бываете там?

— Да. Изредка.

— И какую же музыку вы любите?

— Фуги Баха. Вас это, полагаю, удивляет.

— Не задумывался, честно признаться, — буркнул Бартлет в ответ. Скорее бы уж избавиться от этого дела, где клиент виновен и не способен толком солгать, а его правая рука — человек обидчивый и с комплексами.

Мин с бароном, Сид, Черил и Элизабет уже сидели за столом. Спокойна и безмятежна была только одна Элизабет. И как-то так вышло, что роль хозяйки тоже взяла на себя за столом она, а не Мин. Места справа и слева от нее оставались незанятыми. При появлении Крейга и Бартлета она радушно протянула им руки:

— Вот, сберегла вам места рядом с собой.

Интересно, что бы это значило, мрачно подумал Бартлет.

Выждав, пока официант разлил по бокалам безалкогольные напитки, Элизабет сказала:

— Знаешь, Мин, честно признаться, приеду домой и с таким удовольствием выпью чего-нибудь крепкого…

— Надо было самой о себе позаботиться. У нас у всех есть заветные чемоданы на висячем замке. А где же твой? — отозвался на ее слова Сид.

— В моем заветном чемодане содержимое поинтереснее выпивки, — ответила ему Элизабет.

На протяжении ужина она оживленно болтала, вспоминала прежние приезды в «Кипарисы». Подали десерт, и только тут Бартлет все-таки бросил ей вызов.

— Мисс Лэнг, — проговорил он, — у меня впечатление, что вы ведете какую-то игру. И не знаю как кто, а я не склонен участвовать в играх, не будучи ознакомлен с правилами.

Элизабет как раз подносила ко рту ложечку с малиной. Она прожевала и проглотила ягоды и, положив ложечку, ответила:

— Вы абсолютно правы. У меня были свои причины собрать вас всех сегодня за ужином. Я должна объявить, что больше не считаю Теда виновником смерти моей сестры.

Соседи по столу обратили к ней недоуменные взоры.

— Давайте поговорим об этом, — продолжала Элизабет. — Итак, кто-то сознательно постарался довести Лейлу до срыва и с этой целью присылал ей злобные анонимные письма. Думаю, это была ты или ты. — Она указала на Черил, потом на Мин.

— Ничего подобного, — возмущенно сказала Минна.

— Я же тебе говорила, предъяви все письма, и можно выследить по ним, кто их слал, — сквозь зубы прошипела Черил.

— Возможно, я так и сделаю, — ответила Элизабет. — Мистер Бартлет, Тед говорил вам, что в тот вечер, когда погибла моя сестра, и Сид, и барон были вблизи ее квартиры? — Изумление на лице адвоката доставило ей явное удовольствие. — Я знаю, вам известны все обстоятельства смерти Лейлы. И еще один или два человека из присутствующих это знают. Но ведь все могло происходить совершенно иначе. Сид и Хельмут вложили средства в постановку. Сид знал, что пьесу написал Хельмут. И они вместе отправились уговаривать Лейлу, чтобы она не бросала спектакль. Что-то у них там не получилось, и в результате Лейла погибла. Можно было бы представить это как несчастный случай, но какая-то женщина божится, что видела, как Тед боролся с Лейлой. Да тут еще и мои показания, что Тед вернулся в квартиру Лейлы, — и вот Тед оказался в ловушке.

На почтительном расстоянии, но в пределах слышимости топтался официант. Минна сделала ему знак отойти. Бартлет видел, что за соседними столиками стали на них оглядываться, почуяли атмосферу скандала.

— Тед не помнит, чтобы он возвращался в квартиру Лейлы, — продолжала свои рассуждения Элизабет. — Но допустим, что он действительно вернулся; и допустим, сразу же ушел опять, а один из вас стал бороться с Лейлой. Вы все трое примерно одного роста. Был дождь. Мадам Росс могла видеть, как Лейла с кем-то борется, и просто заключила, что это должен быть Тед. А вы уговорились между собой переложить на Теда вину за гибель Лейлы и что-то ему наговорили, что сами придумали. Разве не правдоподобно?

— Минна, эта девица не в своем уме, — прохрипел барон. — Ты должна понять, что…

— Я решительно отрицаю, что был в тот вечер в квартире у Лейлы, — сказал Сид.

— Ты признаешь, что побежал за Тедом. Но откуда? Может быть, из квартиры? Потому что он видел, как ты тащил по террасе Лейлу? Тогда тебе здорово повезло, что Тед все немедленно забыл, ведь он перенес такую травму… Барон утверждает, что слышал, как ругались Тед и Лейла. Но я их тоже слышала. Я позвонила туда. И того, что рассказывает барон, не услышала.

Облокотившись на стол, Элизабет обводила взглядом их негодующие лица.

— Очень признателен за информацию, — сказал Генри Бартлет. — Но вы упускаете из вида, что появился новый свидетель.

— И весьма кстати появился. Но я сегодня разговаривала с окружным прокурором. Свидетель этот довольно тупой. В тот вечер, когда он якобы видел, как Тед выбрасывал Лейлу через перила террасы, он был на самом деле за решеткой. — Элизабет встала. — Крейг, ты проводишь меня до моего коттеджа? Мне надо еще собрать вещи. И хочется на прощание немного поплавать. Когда еще мне придется здесь опять побывать. Может быть, никогда.

Снаружи стояла непроглядная тьма. Луну и звезды снова скрыл туман, китайские фонарики в кронах деревьев казались размытыми светлыми пятнами.

— Ну и театр ты устроила, — сказал Крейг.

— Действительно, театр. У меня ведь нет никаких доказательств. Если они сговорятся и будут держаться одной версии, я ничего не смогу опровергнуть.

— А у тебя есть еще и другие письма, которые получала Лейла?

— Нету. Это был только блеф.

— Но насчет нового свидетеля лихо ты им врезала.

— И тоже сблефовала. Он действительно был задержан в тот вечер, но выпущен под залог в восемь часов. А Лейлу убили в 9.30. Это можно будет использовать для того лишь, чтобы слегка подорвать к нему доверие.

Подошли к ее коттеджу. Элизабет прислонилась к Крейгу плечом.

— О Господи, с ума можно сойти, да? У меня такое чувство, будто я все копаю, раскапываю жилу истины, как когда-то старатели раскапывали золотую жилу… Но беда в том, что у меня совсем мало времени, вот и пришлось перейти на взрывы. Но по крайней мере так я могла его… или ее испугать и спровоцировать на ложный шаг.

Он погладил ее по волосам:

— Ты завтра уезжаешь?

— Да. А ты?

— Тед еще не возвращался. Не иначе напился где-то. Можно его понять. Хотя, с другой стороны, на него не похоже… Дождемся его, конечно. Но ты… когда все это будет позади и ты придешь в себя… позвони мне, обещаешь?

— Конечно. Чтобы услышать, как ты сюсюкаешь под японца на автоответчике? Ах да, забыла, ты же эту запись стер и надиктовал другую. Ну зачем, Крейг? Мне всегда так это нравилось. И Лейле нравилось.

Он замялся. Но Элизабет не стала ждать ответа.

— Когда-то здесь, в «Кипарисах», было так здорово, — задумчиво проговорила она. — Помнишь, как Лейла в первый раз тебя сюда пригласила? Еще до Теда?

— Ну конечно.

— А как ты с ней познакомился? Я забыла.

— Она жила в «Уинтерс-отеле» в Беверли-Хиллз. Я послал ей цветы в номер. Она позвонила поблагодарить, пригласила зайти. Она как раз собиралась сюда, ну и позвала меня с собой.

— А потом она встретила Теда… — Элизабет чмокнула его в щеку. — Дай Бог, чтобы моя сегодняшняя затея сработала. Если Тед не виновен, я не меньше, чем ты, хочу выручить его из беды.

— Я знаю. Ты ведь в него влюблена, верно?

— Да, с того самого дня, как ты познакомил с ним нас с Лейлой.

У себя Элизабет быстро натянула купальный костюм, запахнулась в халат. Потом присела к столу и написала подробное письмо Скотту Элсхорну. Позвонила горничной. Пришла новая девушка, Элизабет ее раньше не видела, но выбора не было, приходилось положиться на везение. Конверт, адресованный Скотту, она засунула в другой конверт и приложила короткую записку.

— Будьте добры, передайте это утром Вики, — распорядилась она. — Только Вики, никому другому. Вы меня поняли?

— Конечно, — обиженно пожала плечиком новая горничная.

— Благодарю вас.

Элизабет смотрела ей вслед. Как она, наверное, удивилась бы, если бы прочитала, что там написано!

Записка для Вики содержала всего одну фразу: «Если я случайно погибну, немедленно передай это письмо шерифу Элсхорну».

В восемь часов Тед вошел в специальную палату монтерейской больницы. Доктор Уайтли представил ему психиатра, у которого уже было все готово для инъекции. В углу стояла настроенная видеокамера. Скотт и один из помощников шерифа должны были засвидетельствовать показания, данные под действием пентотала натрия.

— Я все-таки считаю, что должен присутствовать твой адвокат, — сказал Скотт.

— Бартлет был решительно против этого теста. И не будем больше терять время на разговоры. Пусть выйдет на свет правда.

Он снял пиджак, скинул ботинки и лег на кушетку.

А еще через несколько минут он уже описывал последний час, который провел с Лейлой.

— Она все время упрекала меня в том, что я будто бы ее обманываю. Показывала фотографии, где я с другими женщинами. Групповые. Я объяснял, что у меня такая работа. Я строю отели. А вдвоем я не был ни с одной. Лейла весь день пила. И я пил с ней. Осточертело. Я ей сказал: надо, чтобы она мне верила, я не в состоянии до могилы терпеть сцены, которые она закатывает. Она ответила, что давно знает — я хочу с ней порвать. Лейла, Лейла. Как сумасшедшая. Я старался ее успокоить. Она исцарапала мне руки. Раздался телефонный звонок. Звонила Элизабет. Но Лейла продолжала кричать на меня. Я ушел. Спустился в свою квартиру. Посмотрелся в зеркало. Лицо исцарапано до крови. И руки тоже. Попробовал связаться по телефону с Крейгом. Понимал, что больше так жить нельзя. Что все кончено. Потом подумал, как бы она что-нибудь с собой не сделала. Лучше побыть с ней, пока не удастся вызвать Элизабет. Но я сам так пьян. Лифт. Ее этаж. Дверь распахнута. Лейла кричит.

Скотт насторожился, подался вперед:

— Что она кричит, Тед?

— «Не надо! Не надо!»

Теда била дрожь. Потрясенный, недоумевающий, он мотал по подушке головой.

— Тед, что ты видишь? Что происходит?

— Распахнул дверь. В комнате темно. Терраса. Лейла! Постой, постой! Помоги ей. Боже мой, да хватай же ее! Не дай ей упасть! Не дай маме упасть!

Тед зарыдал. Душераздирающий плач наполнил комнату. Все его тело содрогалось.

— Тед, кто это с ней сделал?

— Руки. Видны только руки. Ее уже нет. Это отец! — Голос Теда прерывается. — Лейлы нет. Она умерла. Папа ее столкнул. Папа ее убил!

Психиатр оглянулся на Скотта:

— Больше мы сейчас ничего не услышим. Либо это все, что он знает, либо же его сознание не способно принять всю правду.

— Этого я и опасаюсь, — прошептал Скотт. — Скоро ли он очнется?

— Скоро. Просто пусть немножко отдохнет. — Джон Уайтли встал. — Пойду взгляну на миссис Михэн. Я скоро вернусь.

— Я с тобой. — Видеооператор сворачивал свое снаряжение. — Оставь пленку в моем офисе, — сказал ему Скотт, а помощнику дал указание: — Останься здесь пока. Никуда мистера Уинтерса не отпускай.

Старшая сестра в отделении интенсивной терапии встретила их в большом волнении:

— Мы как раз собирались послать за вами, доктор. Кажется, миссис Михэн приходит в себя.

— Она опять сказала: «Голоса», — подхватил ободренный Уилли Михэн. — Я не знаю, о чем она, но она-то знает, что говорит.

— Значит, она уже вне опасности? — спросил шериф.

Джон Уайтли просмотрел карту, пощупал Алвирин пульс. И ответил очень тихо, так что Уилли Михэн едва расслышал:

— Не обязательно. Но знак хороший. Теперь читайте молитвы, все какие знаете.

Веки Алвиры дрогнули, поднялись. Устремленный вверх взгляд сфокусировался и остановился на лице Скотта. Ей непременно нужно было ему сказать что-то важное.

— Голоса, — прошептала она. — Не были.

Скотт наклонился к самому ее лицу:

— Миссис Михэн, я не понял.

Вот так бывало, когда Алвира убиралась в доме у миссис Смит. Миссис Смит всегда требовала, чтобы она отодвигала пианино и собирала оттуда пыль. И сейчас ей так же трудно, как было трудно двигать пианино. Только сейчас еще гораздо важнее. Она хочет сказать им, кто сделал ей тот укол, но никак не может вспомнить имя. Его самого она ясно себе представляет, а вот фамилию забыла. Алвира волнуется, силится объяснить шерифу:

— Это не доктор мне сделал… Не его голос… Это другой… — Она закрыла глаза и почувствовала, что уплывает в сон.

— Ей лучше, — радостно зашептал Уилли Михэн. — Она старается вам что-то сказать.

«Что значит «это не доктор», «не его голос»? — недоумевал Скотт. — О чем она толкует?»

Он бросился вон из палаты и вбежал в комнату, где находился Тед. Тот уже сидел в тесном пластиковом креслице, понурясь и сложив на коленях ладони.

— Я открыл дверь, — без выражения произнес Тед. — Руки держали Лейлу за перилами. Белый шелк вздулся, она била руками, как крыльями.

— А кто ее держал, ты не заметил?

— Все произошло в одно мгновение, я, кажется, попробовал крикнуть, а ее уже нет, и тот, кто ее держал, вдруг исчез, наверное, побежал вдоль ограждения террасы.

— Какого он роста, ты себе представляешь?

— Нет. Мне казалось, это мой отец держит за перилами маму. Я как будто бы даже лицо его видел. — Тед поднял голову и заглянул Скотту в глаза. — Значит, я ничем не помог ни тебе, ни себе, так?

— Так, — без околичностей подтвердил Скотт. — Теперь попробуем свободные ассоциации. Я буду называть слова, а ты говори первое, что придет в голову. Голоса.

— Идентификация.

— Еще.

— Уникальность. Особенность.

— Еще.

Тед пожал плечами.

— Миссис Михэн. Она постоянно об этом говорила. Она решила брать уроки дикции и со всеми обсуждала акценты и голоса.

«Это не доктор… Не его голос…» Мысли Скотта возвратились к прерывистому шепоту Алвиры Михэн и к ее записям застольных разговоров. Идентификация. Уникальность. Особенность.

Голос барона на последней пленке. Скотт вдруг тихо охнул:

— Тед, вспомни, что еще миссис Михэн говорила про голоса. Что-то насчет того, что Крейг умеет подражать твоему голосу.

Тед с усилием свел брови.

— Она меня спрашивала, правда ли то, что писали один раз в колонке «Светская жизнь», — будто Крейг в студенческие времена отвечал вместо меня на телефонные звонки и девушки, которые мне звонили, не различали наши голоса. Я подтвердил. Его подражания еще в школе пользовались бешеным успехом.

— Да, и она уговаривала его продемонстрировать, насколько похоже у него получается, но он отказался, — кивнул Скотт, увидел недоумение на лице Теда, но отмахнулся: — Сейчас некогда объяснять, откуда я знаю. Дело в том, что Элизабет хотела, чтобы я именно на это обратил внимание.

— О чем ты? Я не понимаю.

— Миссис Михэн приставала к нему с просьбами изобразить, как ты говоришь. Разве не понятно? Он не хотел, чтобы его считали искусным имитатором. Ведь Элизабет только то и показывает против тебя, что слышала твой голос. Элизабет подозревает его, и, если она даст ему это понять, он постарается с ней разделаться.

Только тут Скотт осознал, что сейчас все решают минуты. Он сжал Теду локоть:

— Бежим! Скорее в «Кипарисы»!

В коридоре на бегу он отдал распоряжения помощнику:

— Позвони в санаторий Элизабет Лэнг, скажи, чтобы сидела у себя и не отпирала дверь. Вторую патрульную машину отправь туда.

Они пробежали друг за другом через вестибюль больницы. В машине шериф включил сирену. Ты опоздал, думал он об убийце, даже если ты убьешь Элизабет, тебя это уже не спасет.

Полицейская машина неслась по шоссе Салинас-Пеббл-Бич. Скотт продолжал отдавать команды по радиотелефону. Тед слушал, и постепенно смысл происходящего проник в его до сих пор еще затуманенное сознание. Стали видны до плеч руки, державшие Лейлу за ограждением террасы, выступило плечо, часть шеи, все такое знакомое, словно его собственное. Поняв, какая опасность угрожает сейчас Элизабет, он стал машинально давить ногой на днище автомобиля, отчаянно нащупывая воображаемый акселератор.