Кто-то выслеживает. Не плачь, моя красавица

Глава 4

От Лексингтона до Нью-Йорка ехали на автобусе четырнадцать часов. Элизабет спала, забравшись с ногами на сиденье. Голова ее покоилась на коленях у Лейлы. Элизабет еще не пришла в себя от испуга. Но когда она представляла себе, как мама придет домой и увидит, что их нет, ей становилось грустно. Мэтт, конечно, скажет: «Давай выпьем, детка» и потянет ее в спальню. А потом они начнут смеяться и вскрикивать и пружины на кровати будут скрипеть и стонать…

Лейла сказала, какие штаты они проедут: Мэриленд, Делавэр, Нью-Джерси. Поля сменились какими-то уродливыми нефтехранилищами, а дорога стала более оживленной. В туннеле Линкольна автобус то и дело останавливался. Элизабет почувствовала, что в желудке у нее творится что-то странное. Лейла сказала:

— Господи, Воробышек, потерпи немного. Туннель сейчас кончится.

Она едва дождалась, когда можно будет выйти из автобуса. Хотелось вдохнуть прохладного, чистого воздуха. Но воздух здесь был тяжелый и горячий, горячее даже, чем дома. Усталость навалилась на Элизабет; она готова была раскапризничаться. Но потом посмотрела на Лейлу, на ее измученное лицо, и прикусила язык.

Едва они вышли из автобуса, как к Лейле подлетел какой-то худощавый молодой человек с темными курчавыми волосами, залысинами на лбу и длинными бачками. Когда он улыбался, его маленькие карие глазки слегка косили.

— Я Лон Педселл, — представился он. — А вы фото-модель, вас прислало агентство «Арбитрон», штат Мэриленд, так?

Элизабет видела, что Лейла не хочет выводить его из заблуждения.

— В этом автобусе не было молодых девушек, кроме меня, — вот что она ему ответила.

— Значит, вы и есть фотомодель.

— Я актриса.

Молодой человек просиял, будто получил дорогой подарок.

— Послушайте, это шанс для меня и, надеюсь, для вас тоже. Вы же идеальная фотомодель. Жалованье — сотня долларов за сеанс.

Лейла поставила чемоданы и стиснула плечо Элизабет. Это означало: «Не вмешивайся».

— Вижу, вы согласны, — сказал Лон Педселл. — Идемте. У меня там машина.

Элизабет была поражена. Когда Лейла рассказывала ей, как они приедут в Нью-Йорк и как она там будет работать, Элизабет представляла себе что-то невообразимо прекрасное. А Лон Педселл привез их на грязную улочку кварталах в шести от автобусной остановки. Тротуар возле дома был весь замусорен, у каждой двери на пороге сидели люди.

— Вынужден извиниться за мое временное пристанище, — сказал Лон. — Я арендовал студию в другом конце города. Теперь лишился ее, а новая еще не оборудована.

Квартира, куда он их привел, находилась на четвертом этаже и была так же грязна и убога, как мамина. Лон едва отдышался — по собственному почину он сам втащил по лестнице два тяжелых чемодана.

— Почему бы вашей сестренке не выпить кока-колы? И пусть она посмотрит телевизор, пока вы будете позировать, — сказал Лон.

Элизабет видела, что Лейла растерялась.

— Что я должна демонстрировать? — спросила она.

— Новую партию купальных костюмов. Сейчас я делаю для агентства пробные снимки. Та девушка, которую они выберут, будет сниматься для всей рекламной серии. Вам невероятно повезло, что вы сегодня встретили меня. По-моему, им нужна девушка как раз такого типа. У меня предчувствие.

Он провел их в кухню. Это была крохотная, закоптелая комнатка. На выступе над раковиной стоял маленький телевизор. Лон налил Элизабет кока-колы, а себе и Лейле — вина.

— Я тоже буду пить кока-колу, — сказала Лейла.

— Как хотите.

Он включил телевизор.

— Ну, вот, Элизабет, ты побудешь здесь. Дверь я закрою — мне надо сосредоточиться. Не скучай!

Элизабет посмотрела три программы. Временами она слышала, как Лейла громко говорит: «Нет, на это я не согласна». Страха в ее голосе не было, а только некоторое беспокойство. Через какое-то время она вышла на кухню.

— Я закончила, Воробышек. Бери свои сумки. — Она повернулась к Лону. — Не знаете ли, где можно снять меблированную комнату?

— Может, останетесь тут?

— Нет. Дайте мне мои сто долларов.

— Распишитесь вот здесь.

Пока Лейла расписывалась, он с улыбкой взглянул на Элизабет:

— Ты должна гордиться сестрой. Она станет знаменитой фотомоделью.

Лейла протянула ему листок:

— Теперь давайте мою сотню.

— Вам заплатят в агентстве. Вот визитная карточка. Утром зайдите туда, и вам выпишут чек.

— Но вы сказали…

— Лейла, вам надо учиться бизнесу. Фотографы сами никогда не платят манекенщицам. Платит агентство, после того как получит разрешение на публикацию.

Снести вниз их чемоданы он не вызвался.

Перекусив в ресторане гамбургером и молочным коктейлем, они почувствовали себя немного лучше. Лейла купила карту Нью-Йорка и газету и принялась читать объявления в разделе «Жилье».

— Вот более или менее подходящая квартирка на крыше небоскреба: четырнадцать комнат, прекрасный вид; круговая широкая терраса. Когда-нибудь настанет такой день, Воробышек… Я тебе обещаю.

А пока они выбрали комнату по объявлению. Лейла справилась по карте.

— Совсем неплохо, — сказала она. — Угол Девяносто пятой и Вест-Энд-авеню, не то чтобы очень далеко отсюда, можно доехать на автобусе.

Квартира оказалась подходящей, но приветливая улыбка сразу сбежала с лица хозяйки, когда она узнала, что Элизабет тоже будет здесь жить.

— Никаких детей, — отрезала она.

Куда бы они ни приходили, везде повторялась эта сцена.

В конце концов — было уже семь часов — Лейла спросила шофера такси, не знает ли он недорогую, но приличную гостиницу, где можно было бы поселиться с ребенком. Он отвез их в убогие меблированные комнаты в Гринвич-Вилледж.

Наутро они поехали в фотоагентство на Мэдисон-авеню за деньгами, заработанными Лейлой. Дверь была заперта, но висело объявление «Опустите свои фотографии в почтовый ящик». В ящике уже лежало с полдюжины конвертов из плотной бумаги. Лейла нажала звонок.

— Вам назначено? — послышался голос из переговорного устройства.

— Я хотела бы получить свои деньги, — сказала Лейла.

И они с невидимой женщиной начали пререкаться.

— А ну, проваливай! — заорала наконец женщина.

Лейла снова нажала звонок и не отпускала его до тех пор, пока дверь не распахнулась. Элизабет отпрянула назад. У женщины были тяжелые темные волосы, заплетенные в косы и уложенные вокруг головы. Глаза угольно-черные, лицо пылает гневом. Женщина эта, хоть уже и немолодая, поражала своей красотой. При виде ее белого шелкового платья Элизабет сразу вспомнила о своих выцветших шортах и трикотажной рубашке с полинявшей картинкой на груди возле кармана. Когда они выходили из дома, она была уверена, что наряднее Лейлы нет девушки на свете, но рядом с этой красавицей вид у Лейлы был потрепанный и жалкий.

— Послушайте, — сказала женщина, — можете, если угодно, оставить ваши фотографии. А будете сюда ломиться, я вызову полицию.

— Вы должны мне сто долларов, и я без них не уйду. — И Лейла сунула ей расписку.

Женщина взяла листок, пробежала глазами и принялась хохотать, даже к двери привалилась.

— Послушайте, вы же круглая дурочка! Провинциалка, деревенщина! Над вами просто подшутили. Где он вас нашел? На автобусной остановке? Ваш сеанс с ним закончился, наверное, в постели?

— Еще чего! — Лейла схватила бумагу, разорвала в клочья, втоптала в пол. — Идем отсюда, Воробышек. Парень меня надул, ничего не попишешь. Так хоть не дадим этой мымре потешаться над нами.

Элизабет понимала, что Лейла вот-вот расплачется, и не хотела, чтобы незнакомка это видела. Она стряхнула Лейлину руку со своего плеча и сказала, глядя прямо в глаза этой женщине:

— Стыдно смеяться над чужим горем!

Отвернулась от нее и потянула Лейлу за руку:

— Идем!

Они двинулись к лифту.

— Вернитесь! — сказала женщина.

Они даже не обернулись.

— Вернитесь, говорю вам! — крикнула она.

А немного спустя они уже сидели в ее личном кабинете.

— У вас хорошие данные, — говорила Лейле женщина. — Но это платье… Кроме того, вы и понятия не имеете о макияже. Вам нужна хорошая стрижка. Надо сделать серию ваших снимков. Для этого подонка вы позировали нагишом?

— Да.

— Ужасно! Если вы получитесь более или менее прилично, я предложу вас для рекламы мыла «Слоновая кость» и ваша фотография сразу появится в журнале для девушек. Надеюсь, он не снимал вас на кинопленку?

— Нет. Не думаю.

— Уже хорошо. Отныне ваши контракты заключаю я.

Они ушли совершенно потрясенные. Назавтра Лейла должна была побывать в салоне красоты, потом встретиться с Мин у фотографа.

— О платьях не беспокойся, — сказала Мин. — Я принесу все, что тебе понадобится.

Элизабет ног под собой не чуяла от радости, а Лейла, напротив, была очень спокойна. Они шли по Мэдисон-авеню. Мимо них куда-то спешили нарядные люди. Светило яркое солнце; на каждом углу стояли тележки с горячими сосисками и соленым печеньем; сигналили автобусы и машины; пешеходы, дружно пренебрегая светофорами, сновали в самой гуще автомобилей. Странное дело, но Элизабет вдруг почувствовала себя дома.

— Мне здесь нравится, — сказала она.

— И мне, Воробышек. Сегодня ты меня спасла. Право, не знаю, кто из нас о ком заботится. А Мин оказалась славной женщиной. Но знаешь, Воробышек, мой мерзавец папаша, мамины хахали, вчерашний ублюдок, они кое-чему меня научили: не верю больше ни одному мужчине на свете.