Полуденное солнце стояло высоко над головой. Но ласковый тихоокеанский ветер нес прохладу и запахи моря. Даже кусты азалий, раздавленные колесами патрульных автомобилей, начали оживать и подниматься с земли. Высокие, искривленные ветром кипарисы, казавшиеся ночью такими зловещими, смотрели при ярком солнечном свете приветливо, как старые знакомые.
Элизабет и Тед, стоя рядом, проводили шерифскую машину. А потом повернулись друг к другу.
— Все то, что было, теперь действительно позади, — со вздохом облегчения произнес Тед. — Элизабет, я только теперь начинаю это сознавать. Можно дышать полной грудью. И не просыпаться среди ночи с мыслями о том, как я буду жить в тюремной камере, лишившись всего, что мне было дорого на земле. Мне нужно снова поскорее взяться за работу. И мне нужна… — его руки обвились вокруг нее, — мне нужна ты.
Не сомневайся, Воробышек. Теперь все в порядке. Вперед. Делай, что я тебе говорю. Ведь вы созданы друг для друга.
Элизабет с улыбкой заглянула Теду в глаза. Сжала ладонями его щеки и притянула его губы к своим губам.
Ей почудилось, будто Лейла поет ей, как, бывало, пела когда-то давно:
«Не плачь, моя красавица…»