Кто-то выслеживает. Не плачь, моя красавица

Глава 26

Стив, Хью, Луфтсы и агент Хэнк Ламонт сидели за обеденным столом. Дора Луфтс только что принесла кофейник и горячие кукурузные оладьи. Стив поглядел на них без всякого интереса. Он поддерживал подбородок ладонью. Недавно вечером Нийл сказал ему: «Пап, ты всегда говоришь, чтобы я не клал локти на стол, а сам всегда их кладешь!»

Он смигнул эту мысль. Не надо. Не надо! Думай о том, что можно сделать. Он всмотрелся в Билла Луфтса. Билл явно ночью напился для утешения. Глаза у него были налиты кровью, а руки тряслись.

Они только что прослушали запись из девятнадцати слов первого телефонного звонка. Распознать что-либо знакомое в приглушенном искаженном голосе было невозможно. Хью проиграл запись три раза, потом выключил ее.

— Ну ладно. Мы отнесем запись миссис Перри, как только мистер Перри нам позвонит, и послушаем, что скажет она. Ну а пока совершенно необходимо, чтобы мы кое в чем разобрались. — Он сверился с лежащим перед ним списком. — Во-первых, здесь круглые сутки будет дежурить агент, пока все не кончится. Думается, человек, который называет себя Лиса, достаточно умен, чтобы не звонить сюда или к Перри. Он, конечно, сообразит, что мы прослушиваем эти телефоны. Но всегда остается возможность… Мистеру Питерсону надо поехать в Нью-Йорк, и если телефон зазвонит, миссис Луфтс, сразу же снимите трубку. Агент Ламонт будет слушать по параллельному аппарату, и мы запишем звонок. Но если похититель все-таки позвонит, не паникуйте. Постарайтесь подольше задержать его у телефона. Вы сумеете?

— Постараюсь, — сказала Дора дрожащим голосом.

— А школа Нийла? Вы позвонили туда, предупредили, что он заболел?

— Да. Ровно в восемь тридцать, как вы велели.

— Очень хорошо. — Хью повернулся к Стиву. — Вы звонили к себе в редакцию, мистер Питерсон?

— Да. Издатель вчера посоветовал мне увезти Нийла на несколько дней… чтобы его не было тут завтра… когда казнят Томпсона. Я попросил передать ему, что так и сделаю.

Хью сказал Биллу Луфтсу.

— Мистер Луфтс, я бы хотел, чтобы вы никуда отсюда не выходили, по крайней мере сегодня. Кто-нибудь этому удивится?

Дора Луфтс невесело усмехнулась.

— Только завсегдатаи «Мельничной таверны», — заметила она.

— Ну хорошо, благодарю вас обоих. — Тон Хью недвусмысленно предлагал Луфтсам уйти. Они встали и ушли на кухню, неплотно притворив за собой дверь.

Хью перегнулся и захлопнул ее со стуком. Он поднял бровь.

— По-моему, Луфтсы знают все, что говорится в этом доме, мистер Питерсон, — сказал он. Стив пожал плечами.

— Знаю. Но Билл с первого числа этого года на пенсии, и они оставались здесь только из одолжения мне. Им не терпится уехать во Флориду.

— Вы сказали, что они жили здесь два года.

— Чуть дольше. Дора была нашей приходящей прислугой. Раз в неделю еще до того, как родился Нийл. Видите ли, наш прежний дом был всего в шести кварталах от этого. Они копили деньги, чтобы уехать. Когда Нину убили, мы только-только переехали сюда, и мне был нужен кто-то, чтобы присматривать за Нийлом. Я предложил им большую комнату на третьем этаже. Так они могли сэкономить на квартплате, а Доре я платил столько, сколько она получала за уборку в остальных своих домах.

— Ну и как все обернулось?

— В целом неплохо. Они оба очень привязаны к Нийлу, и она очень заботлива с ним… даже чересчур. Но с тех пор как у Билла появилось столько свободного времени, он начал пить. Честно говоря, я буду рад, когда они уедут.

— А что их удерживает? — резко спросил Хью. — Деньги?

— Нет, не думаю. Доре очень хотелось бы увидеть, как я опять женюсь, чтобы у Нийла снова была мать. Дора, в сущности, добрейшая душа.

— И с Шэрон Мартин вы были близки к этому?

От улыбки Стива веяло зимним холодом.

— Надеюсь.

Он нетерпеливо вскочил и отошел к окну. Снова сыпал снег, безмятежно, бесшумно. Ему показалось, что своей жизнью он управляет не больше, чем любая из этих снежинок — своим падением и тем, что с ней случится потом… Ляжет на куст, на траву, на мостовую, чтобы растаять или смерзнуться, чтобы ее смели, переехали колесом, раздавили подошвой.

У него в мыслях Появилась какая-то легкость, и он сознательно вынудил себя вернуться в настоящее. Он просто не мог больше беспомощно сидеть здесь в парализующем ожидании.

— Я возьму банковскую книжку и поеду в Нью-Йорк, — сказал он Хью.

— Погодите, мистер Питерсон. Мы должны кое-что обсудить.

Стив молча ждал.

— Что произойдет, если вы не получите записи с голосами вашего сына и Шэрон?

— Но он же обещал…

— А как он вам ее передаст, если запишет их? Вдруг у него сорвется? Важно другое: готовы вы отдать деньги без доказательства?

Стив взвесил его слова.

— Да. Я не рискну пойти ему поперек. Что, если он оставит пленку или кассету в каком-то месте, чтобы ее забрали… и тогда, если я не выполню…

— Ладно. Пока отложим. Если до двух дня, когда он позвонит вам на Пятьдесят девятую улицу, она не будет получена, можно потянуть время… Скажите ему, что вы ее не получили. Если он заявит, что где-то ее оставил, ее нетрудно будет забрать. Еще вопрос. Вы хотите дать ему настоящие деньги? Мы могли бы снабдить вас фальшивыми, которые легко проследить.

— Я не могу так рисковать. Деньги эти отложены на образование Нийла. Если с ним что-то случится…

— Хорошо. Значит, вы снимите деньги со своего счета. Возьмите аккредитив на Федеральный резервный банк. Наши люди сфотографируют там деньги для выкупа. Так у нас будет хоть какая-то зацепка…

— Я не хочу, чтобы деньги были как-либо помечены, — перебил Стив.

— Я говорю не о том, что их пометят. Но похититель никак не сможет узнать, что мы их сфотографировали. Но это потребует времени. Восемьдесят две тысячи долларов десятками, двадцатками и пятидесятками — это большая груда купюр.

— Я знаю.

— Мистер Питерсон, я хотел бы настоять, чтобы вы приняли определенные предосторожности. Во-первых, разрешите нам установить камеры на вашей машине. Так мы можем получить какую-нибудь подсказку, после того как вы вступите в контакт с похитителем. Его фото или номер машины, на которой он приедет. Еще нам хотелось бы установить на вашей машине сигнальное устройство, чтобы мы могли следовать за вами в отдалении. Гарантирую, что заметить их будет невозможно. И наконец — но решать вам — мы предпочли бы встроить в чемодан с деньгами следящее электронное устройство.

— А если оно будет обнаружено? Похититель поймет, что я обратился к вам.

— А если вы от него откажетесь — и больше ничего не узнаете? Заплатите деньги, но ни вашего сына, ни Шэрон не увидите. Поверьте, мистер Питерсон, наша главная задача — вернуть их целыми и невредимыми. Потом мы примем все меры, чтобы найти похитителя. Но решать вам.

— А что сделали бы вы, будь это ваш сын и… ваша жена?

— Мистер Питерсон, мы ведь имеем дело не с честными людьми. Вы заплатите деньги, но это еще не значит, что их отпустят. Может быть, отпустят. Но — может быть! А может, их просто бросят где-то, откуда сами они освободиться не смогут. Надо учитывать и такой вариант. Если мы сумеем проследить похитителя по электронному сигналу, то хотя бы площадь поисков значительно сузится.

Стив беспомощно пожал плечами.

— Делайте, что считаете нужным. В Нью-Йорк я поеду на машине Билла.

— Нет. Лучше возьмите свою машину и поставьте ее на стоянке у станции, как обычно. Вполне возможно, что за вами следят. Наш агент будет сопровождать вас на значительном расстоянии. Оставьте ключи на полу. Мы заберем машину, установим приборы и вернем ее на место к вашему возвращению. А с деньгами вы отправитесь…

Стив сел на поезд 10.30, который опаздывал на десять минут, и на Центральный вокзал прибыл в 11.35. Он пошел пешком по Парк-авеню с большим пустым чемоданом в руке.

Тоска и безнадежность все больше охватывали его, пока он добирался от вокзала до Пятьдесят первой улицы. В этот второй день снегопада ньюйоркцы с обычным своим умением приспосабливаться к обстоятельствам, заполнили улицы. В том, как они ступали по обледенелым вновь тротуарам и огибали сугробы, даже чувствовалась особая бодрость. Вчера утром он стоял с Шэрон под валящим снегом в нескольких кварталах отсюда, и он зажал ее лицо в ладонях, и поцеловал на прощание. Ее губы остались неподвижными — как его губы, когда Нина поцеловала его на прощание в тот день.

Он вошел в банк. Услышав, что он хочет снять со счета Нийла всю сумму, кроме двухсот долларов, кассирша подняла бровь и вышла посоветоваться со старшим вице-президентом, который тут же подошел к Стиву.

— Мистер Питерсон, — спросил он, — какие-нибудь затруднения?

— Нет, мистер Страусс. Я просто хочу снять деньги со счета.

— Я должен попросить вас заполнить штатный и федеральный бланки. Когда речь идет о такой сумме, это обязательно. Надеюсь, нет никаких претензий к тому, как мы распоряжались счетом вашего сына.

Стив с усилием сохранил спокойный тон и выражение лица.

— Ни малейших.

— Отлично. — Тон вице-президента стал холоднопрофессиональным. — Заполнить бланки вы можете за моим столом. Сюда, прошу вас.

Стив механически написал требуемые сведения. К тому времени, когда он кончил, кассирша принесла аккредитив.

Мистер Страусс быстро подписал его, отдал Стиву и встал. Лицо его стало чуть озабоченным.

— Я не хотел бы показаться навязчивым, но, мистер Питерсон, ничего не случилось? Быть может, мы могли бы как-то помочь.

— Нет, нет! — Стив встал. — Благодарю вас, мистер Страусс. — Собственный голос показался ему напряженным и неубедительным.

— Надеюсь, что так. Мы вас очень ценим как клиента нашего банка и, надеюсь, как друга. Если все-таки есть какая-то проблема и если мы можем помочь, дайте нам такой шанс. — Он протянул руку, и Стив ее крепко пожал.

— Вы очень добры, но все в полном порядке, уверяю вас.

Он вышел с чемоданом, подозвал такси и дал адрес Федерального резервного банка. Там его проводили в комнату, где хмурые агенты ФБР торопливо пересчитывали и фотографировали купюры, которые ему должны были выдать по аккредитиву. Он тоскливо следил за ними.

«Король сидел в своей конторе, и деньги он считал» — звучала в его мозгу детская песенка. Нина напевала ее Нийлу, укладывая его спать.

Он вернулся на Центральный вокзал как раз вовремя, чтобы опоздать на поезд 3.05. До следующего оставался час. Он позвонил домой. Ответила Дора, и агент Ламонт сообщил в свою трубку, что ничего нового нет. И о кассете — ничего. Когда он вернется, Хью Тейлор уже будет там.

Мысль, что каким-то образом надо убить целый час, привела Стива в ужас. У него разболелась голова: жгучая боль возникала в центре лба и опоясывала голову с двух сторон, точно завинчивающийся обруч. Он вспомнил, что ничего не ел с середины прошлого дня.

«Устричный бар». Он спустится туда, закажет устричную похлебку и чего-нибудь выпить. Он прошел мимо телефона, по которому накануне пытался дозвониться Шэрон. Так начался этот кошмар. Когда трубку не сняли, он понял, что что-то не так. Всего двадцать часов назад, а кажется — целая жизнь.

Двадцать часов. Где сейчас Шэрон и Нийл? Им дали что-нибудь поесть? И на улице такой холод! Они хотя бы в теплом месте? Если у нее была такая возможность, Шэрон сделала для Нийла все, что в ее силах, он знал это. Что, если бы Шэрон сняла трубку, когда он звонил вчера? Что, если бы они провели вечер вместе, как было задумано? Когда Нийл ушел бы спать, он собирался сказать: «Ты получишь не так уж много, Шэрон. Наверное, ты найдешь что-нибудь гораздо лучше, если подождешь, но не жди. Выходи за меня замуж. Нам хорошо вместе».

Вероятно, она отказала бы ему. Ее возмущала его точка зрения на смертную казнь. Да, он был уверен, беспощаден, убежден, что прав.

И мать Рональда Томпсона сейчас испытывает то же? Даже когда для этого мальчика все будет кончено, ее страдания продлятся всю ее жизнь.

Как и его, если что-нибудь случится с Шэрон и Нийлом.

Вокзал становился все оживленнее. Начальники, отправившиеся домой пораньше, чтобы не попасть в толкучку часа пик, бодро шагали к нью-хэвинским поездам, которые доставят их в Уэстчестер и Коннектикут. Женщины, возвращающиеся с дневными покупками, проходили через зал, изучали расписание, прикидывая, успеют ли они добраться домой, чтобы вовремя приготовить ужин.

Стив спустился в нижний зал и вошел в «Устричный бар», почти пустой. Обеденная суматоха давно кончилась. А для любителей коктейлей и тем более ужинающих было слишком рано. Он сел у стойки и сделал заказ, придавливая чемодан ногой.

Месяц назад они с Шэрон встретились здесь перекусить. Она была радостно взволнована всеобщей поддержкой ее кампании за замену казни Томпсона пожизненным заключением. «Мы добьемся, Стив», — сказала она убежденно. Она была такой счастливой, ведь она вкладывала в это всю душу. И говорила о своей предстоящей поездке, чтобы завербовать еще и еще сторонников.

«Мне будет тебя не хватать», — сказал он.

«А мне — тебя».

«Я люблю тебя, Шэрон. Я люблю тебя, Шэрон. Я люблю тебя, Шэрон». Сказал ли он это тогда?

Он жадно выпил мартини, которое поставил перед ним бармен.

Он сидел в «Устричном баре», не прикасаясь к дымящейся, пузырящейся похлебке, а без пяти минут четыре он уплатил по счету и поднялся в верхний зал к поезду на Карли. Пробираясь в вагон для курящих, он не заметил, что мужчина на задней скамейке в том вагоне, в который он вошел, укрыл лицо за газетой. И только когда он прошел мимо, газета была чуть-чуть опущена и поблескивающие глаза следили, как он удаляется по проходу, держа тяжелый чемодан.

Тот же пассажир сошел на платформе Карли, однако выждал там, пока Стив не прошел на стоянку к своей машине и не уехал — в машине, в фарах и за зеркалом заднего вида которой теперь были спрятаны мощные камеры.