Часть 4. Современная поэзия

Воркует голубь где-то вдалеке

И вместе с ветром исчезает вмиг;

На печке, в котелке,

Кипящая вода бормочет, как старик.

А сам старик восьмидесяти лет

Похрапывает в пьяном полусне.

Веселая симфония пиров,

Симфония поминок и молитвы

Звучит —

И слышится в ней поступь бытия,

Его изменчивые ритмы.

Храпел старик...

Тяжелый плод упал

В ту тишину,

Которая навеки замолчала...

А время, как симфония морей,

Не знает ни конца и ни начала.

Светит лампа в далеком окне,

Стрекочет сверчок в копне,

В небе ворона видна,

Одна и еще одна,

Несколько в небе ворон

Кричат с четырех сторон:

"Карр! Карр!"

Черные тучи висят,

Деревья сухою листвой шелестят,

За шагом шаг

Я ухожу, погружаясь во мрак.

И все-таки слышу — Увы, не спасен —

Пронзительный крик ворон:

"Карр! Карр!"

За рваной занавескою окна

Я чую запах осени глубокой,

Гнилых упавших листьев из пруда

И переспелых диких ягод, —

Холодный ветер их принес сюда,

Чтобы потом они исчезли на год.

Как пахнет осень?

Запахи ее

От грез меня внезапно пробудили,

Неясных, точно облака:

Холодный ветер их принес издалека

И прочь с собой увлек,

Пока

Я наблюдал за ними из окна.

Ты помнишь наше детство у реки?

Роса, как жемчуг. Песенка звонка.

Заслушивались даже облака,

Когда с тобой мы пели у реки.

Ты помнишь дождь и радугу в дожде?

Смеялась ты и все ждала чудес;

"На мост похожа радуга, — сказала, —

Нельзя ль по ней добраться до небес?"

"Конечно, прямо в небо этот мост,

В сад радости, небесный, неземной.

Ты подожди, вот подрасту немного

И поведу тебя по радуге цветной".

Мы здесь с тобою тридцать лет спустя,

Ни облаков, ни радуги, ни рос.

Над речкой мост.

И снова твой вопрос:

"Не правда ль, он на радугу похож?"

Но я смолчал.

Мы подошли к реке

И мостик перешли — рука в руке.

"На Тяньцяо!" — сын мечтал.

"Да!" — отец ему сказал.

На Тяньцяо! На Тяньцяо!

День такой пройдет на славу.

Был трамвай, теперь дракон,

Водоплавающий он;

В человечьем бурном море,

Сером море, шумном море

Вдаль плывет трамвай-дракон,

Дин-дон, дин-дон...

Муравейник в том трамвае,

Но никто не унывает,

Копошатся в тесноте

До Тяньцяо те и те.

Март! Лети, бумажный змей!

Запустить его сумей.

С юга ласточка летела,

Перед нею в небе — тело,

Ей подобное явленье

Не внушило опасенья?

Небо той голубизны,

Что внушает людям сны.

Кто о чем мечтает —

Кто о том узнает?

Голубое небо

Манит душу, манит тело

За небесные пределы.

Мальчик знает, что такое

Небо голубое,

Для него предельно прост

Мост,

Но ребенку неизвестно

Сочетанье "мост небесный".

В небе радуга цветная;

Он о ней от взрослых знает:

Дождь... и радуга-краса —

Путь-дорога в небеса.

Ну, а в солнечные дни

Как без радуги они?

На Тяньцяо! На Тяньцяо!

Яркий купол голубой,

Ты над ним не смейся, право,

Пусть смеется над тобой!

В небе стаи голубей,

Небо стало голубей.

Что за бабочка в окне!

Точно желтый лепесток.

И дракону по пути

Улыбается цветок.

"В небо бабочка летит",

Но предание твердит:

Как-то бабочка одна

Полетела в небеса,

Чтобы радугу спросить,

Что ей, бабочке, носить,

Потеряла, мол, покой —

Самый лучший цвет какой?

Дождь прошел, и на луга

Вышла радуга-дуга,

Долететь бы только к ней,

Но лететь ей все трудней.

Вся промокла! Дальше — хуже,

И упала, плача, в лужу.

На Тяньцяо! На Тяньцяо!

Слева жмут и давят справа.

Папа знай себе курил,

Ничего не говорил.

Почему он стал курить?

Лучше б нам поговорить.

"День хорош, и даже очень,

Удивительно красив.

А нельзя ли напророчить,

Чтобы дождь заморосил?" —

"Да, недурно! Шел бы косо,

И глядел бы стар и мал,

Как по веткам абрикоса

Он упруго застучал".

(Ливень — было бы получше!

Голубое скрыли б тучи,

Да и видимость не та,

Из-под плотного зонта.

С крыш жемчужин шумный рой

Вниз бы капал, как заслон:

И, наполненный весной,

Двор от взоров заслонен!

И никто уже не скажет,

Беззаботен и спесив:

День хорош, прекрасен даже,

Удивительно красив!)

Дин-дон, дин-дон,

Вдаль плывет вагон-дракон.

Мальчик видит из окна:

То стена, а то аллея,

То аллея, то стена

Зеленеет и алеет.

Сердце бьется у ребенка:

На исходе путь старинный.

До свидания, лавчонки,

До свиданья, магазины!

Но о чем мечтать он мог?

Папин голос: "Все, сынок,

Посмотри скорей направо,

Мы приехали — Тяньцяо".

Да, Тяньцяо перед ними,

Все спешат сюда, гонимы

Кто весельем, кто тоской,

Кто жестокостью людской.

Здесь смеются, тайно плача,

Плачут, празднуя удачу.

И везде, везде, везде

Крики нищих о еде.

Голос хриплый над толпой,

Тело согнуто дугой.

На земле лежит комок,

И другие — у обочин.

Кто-нибудь им тут помог?

Был ли ими озабочен?

Сколько шаркающих ног!

Потерял башмак сынок.

Лица, желтые от горя,

Тонут-стонут в мертвом море,

Вся толпа пришла на пост,

Ураган ее не сдвинет,

Добровольно не покинет

Ни один Небесный мост.

Где же он, Небесный мост?

Для отца ответ непрост.

Он на небо смотрит снова,

Будто ждет ответ готовый.

"Ну, пойдем же, ну, пойдем,

Мы Небесный мост найдем!"

Где он? Где он?

Нет его!

Ничего нет! Ничего!

Все, сынок, печально-просто:

В мире нет такого моста,

Не летает в небе змей,

Нет беспечных голубей,

Лишь орел, могуч, остер,

Свои крылья распростер,

Улететь готов он смело

За небесные пределы.

"Значит, мост Небесный в небе

Так и не был?

Значит, этот мост Небесный

Не на небе — в клетке тесной?.."

Что ж, ты, небо, натворило

В добром синем далеке?

Вот дождинка покатилась

По мальчишечьей щеке.

Пела грустная флейта в ночном городке,

Мой внезапно покой возмутив:

Далеко-далеко от родной стороны

Я услышал знакомый мотив.

И душа встрепенулась. Я вспомнил в тоске

Не отца и не мать в этот миг —

Вспомнил крошечный пруд в неприметном саду

И колеблемый ветром тростник.