Солнце в зените

Глава тридцать вторая

Аббатство Бермондси, июнь 1492 года

Когда Грейс въехала в пределы клюнийского аббатства одиннадцатого века, сумерки уже успели сгуститься. Аббат лично вышел ее поприветствовать, - Грейс приходилась сводной сестрой королеве, а сильное семейное чувство Бесс было известно всем.

Следуя за своими сопровождающими через погруженное в тишину и тени пространство, Грейс представить не могла более неподходящего места для любящей общество и честолюбивой Елизаветы, тем не менее, минуло более пяти лет, как ее мир оказался связан и ограничен стенами Бермондси, и жизнь в уединении и вынужденном спокойствии только иногда расцвечивалась краткими придворными посещениями. Грейс подумала, что была какая-то исключительная ирония в возможности получения Елизаветой большей свободы от Дикона, так ее ненавидевшего, чем от ее собственного зятя.

В феврале 1487 года Елизавета вдруг впала в опалу, лишившись своих владений и попав в изгнание в Бермондси. Существовало смутное подозрение, что, как неисправимая интриганка, она приняла участие в мятеже Френсиса Ловелла. Это подозрение усилилось, когда Тюдор внезапно задержал Томаса Грея и заключил его в Тауэр, продержав там, пока Френсис и Джек да Ла Поль не потерпели поражение в битве при Стоук Филд 17 июня 1487 года. Но Грейс этому никогда не верила. Вся жизнь Елизаветы очерчивалась требованиями ее личных интересов, и чересчур натянуто стало бы утверждать, что она желала увидеть лишенной трона родную дочь, а вместо Тюдора - коронованного сына Джорджа Кларенса. Истина, по мысли Грейс, была намного проще, - Тюдор воспользовался удачной возможностью избавиться от женщины, которой симпатизировал с трудом, а доверял - и того меньше.

В прихожей Елизаветы Грейс встретила красивая дама на исходе тридцати, в ком она узнала Екатерину Вудвилл. При виде ее Екатерина показалась разочарованной, спросив: 'Ты приехала одна? С тобой нет никого из дочерей Лизбет?'

Грейс покачала головой. 'У Бесс начался период постельного режима. Сесилия - во владениях супруга на западе. Сомневаюсь, что она знает о болезни матушки'. Грейс не упомянула о трех младших девушках, не представляя, что сказать. Бриджит исполнилось одиннадцать, Екатерине - тринадцать, Анне - шестнадцать, и в глазах Елизаветы они фактически являлись незнакомками, находясь с ней в разлуке в течение большей части важных лет своей жизни.

'Понимаю', - ответила Екатерина, и ее губы сузились.

'Насколько она больна?'

'Она умирает', - ровно объяснила Екатерина, и Грейс охнула.

'Доктор не оставил никакой надежды, сказав, что это только вопрос дней'. Глаза Екатерины наполнились слезами. 'Он заявил, она не борется, она хочет умереть...'

Пока не зашла в спальню Елизаветы, Грейс до конца не поверила словам Екатерины. Она видела, как умирала ее собственная мать, находилась у ложа Эдварда в его последние часы, наблюдала за страданиями Анны от последствий чахотки, поэтому тут же узнала неизгладимо отпечатавшийся на лице Елизаветы дух смерти. Грейс наклонилась над кроватью и поразилась хрупкости слабого пожатия взятых в ее ладони рук, произнеся: 'Это я, госпожа...Грейс'.

Елизавета подняла ресницы. 'Ты приехала одна?' Голос был хриплым и прерывистым, но зеленые глаза оставались вполне ясными.

'Госпожа, Бесс почти пришло время рожать. Но мы послали за другими вашими дочерьми'.

Елизавета снова прикрыла веки. 'Они не приедут', - прошептала она. 'Как и Том. Видишь ли, он опасается Тюдора...'

Грейс лишилась дара речи. Она всегда думала, что помолвка и брак ее дяди Дикона и Анны Невилл были настолько трогательной историей любви, какая только присутствовала в придворных романтических балладах, обожаемых девушкой в детстве. Сейчас же ей пришло в голову, что взаимоотношения отца с Елизаветой являлись не менее волшебными: привлекательный король из династии Йорков и прекрасная вдова ланкастерца...Так как же тогда все дошло до нынешнего состояния? Батюшка скончался в сорок, угаснув, словно истончившийся огонь свечи, выгорев от злоупотребления женщинами и излишествами, а Елизавета умирает в одиночестве и неоплаканности.

'Госпожа...Бесс просила передать вам это'. Грейс опустила на подушку четки из оправленной в серебро бирюзы. Взгляд Елизаветы блеснул на них, но потом она равнодушно отвернулась.

'Кажется странным', - произнесла она после нескольких мгновений молчания, - 'что ты показала себя преданнее, чем те, в чьих жилах течет моя кровь...'

'Вы были так добры ко мне, госпожа'.

'Добра?' Елизавета слегка удивилась. 'Наверное...'

Грейс наклонилась и сжала ладонь Елизаветы. 'Госпожа, мне...' Она смутилась, но потом просто сказала: 'Мне так жаль, так сильно жаль'.

'Как и мне', - ответила Елизавета. Она вздохнула. 'Господь избавил тебя от сожалений, сопровождавших меня, Грейс. Я бы так много сделала иначе, так много...'

Грейс охотно бы этому поверила, подумав о совершенных Елизаветой ошибках, промахах в качестве жены, матери и королевы. 'О чем вы больше всего сожалеете, госпожа?' - спросила она тихо.

Глаза Елизаветы приблизились к лицу Грейс. 'Честно? Мое глубочайшее сожаление в том, что я прислушалась к угрозам Неда и не осмелилась действовать по-своему, дабы заставить Стиллингтона замолчать...'

Она увидела потрясение Грейс, и уголок рта Елизаветы изогнулся в сильном подобии улыбки.

'Предсмертная откровенность, Грейс. Но моя душа в безопасности. Когда придет священник, я во всем покаюсь'.

Елизавета явно устала, и Грейс начала вставать. Но как только она поднялась, ее запястье ощутило пожатие пальцев умирающей.

'Подожди, Грейс...Ты должна сказать Бесс ради меня...'

Ее настойчивости было невозможно противостоять. 'Скажу, госпожа. Я с радостью передам ей вашу любовь и любое послание, какое вы пожелаете. Обещаю'.

'Скажи ей... Я желаю быть погребенной в Виндзоре, с Недом...как королева'.

Бесс безуспешно пыталась отыскать на кровати удобное положение. Это была ее четвертая беременность за шесть лет брака, и она с тайным ужасом взирала на грядущее уединение, ибо рождение детей являлось для нее болезненной и долгой пыткой. Бесс думала, что легкое зачатие и тяжелое освобождение - мрачная шутка с Божьей стороны. Она с благодарностью приняла сейчас участие Грейс, переместившись так, чтобы сестра сумела разместить за ее спиной подушку.

'Бедная мама', - произнесла Бесс со вздохом. 'Как бы она разозлилась из-за таких скудных торжественностью похорон...'

Елизавета скончалась в прошлую пятницу. Грейс единственная сопровождала гроб в Виндзор. В прошлое воскресенье ночью ее опустили в могилу к Эдварду, свидетельницей чего снова оказалась одна Грейс. Несколькими днями позже на короткую памятную службу прибыли младшие дочери Елизаветы и Томас Грей.

Было что-то во всей службе жалкое и скрываемое, и Грейс смотрела на Бесс с сочувствием, зная, как та корит себя за невозможность исполнить последнюю просьбу матери о достойных и пышных похоронах, приличествующих королеве.

'Сейчас она с папой, Бесс, как и желала', - успокаивающе заверила Грейс. 'Вот, что действительно важно'.

'Предполагаю...' - ответила Бесс и снова вздохнула. Грейс ощутила сочувственный трепет. Редко королевы пользовались такой любовью народа, как ее сестра, Бесс была обожаема подданными, как и не снилось ее мужу, а матушке - совсем не даровалось свыше. Но также редко королевы были столь лишены власти.

Бесс не дали возможности голоса в правительстве Тюдора, не оставив ей иного места в его жизни, кроме разделяемой супругами постели. Грейс подумала, что если Бесс вышла за него замуж, надеясь накрыть покровительственной пеленой королевы свою семью, то разочарование должно было оказаться, в самом деле, горьким. Ее даже короновали только спустя более, чем два года после заключения брака, и посетить обряд Генрих не позаботился. Бесс давно родила ему двух сыновей и дочь, но это не помешало королю, как ненадолго поместить под стражу ее сводного брата Томаса, так и замуровать в Бермондси матушку, не упоминая о принуждении сестры жены, Сесилии, заключить достойный презрения брак с его дядей, человеком, намного старше девушки. Кузен Бесс, Джек де Ла Поль, уже пять лет был мертв, убитый при Стоук Филд. Кузен Джонни жил под сгущающимися тенями подозрений Тюдора, а самая трагическая фигура, Эдвард Уорвик, до сих пор чахнул в Тауэре, сейчас ему исполнилось семнадцать, и он в течение семи лет считался государственным преступником, осужденным за грех рождения, - кровь Плантагенетов постоянно внушала Генриху Тюдору тревогу.

Он действительно безжалостен, с дрожью отвращения пришло в голову Грейс. И, тем не менее, если оставаться справедливой, обращается с Бесс скорее порядочно и любезно. Генрих не спорит с ней на людях, щадя перед остальными гордость супруги, и никогда не поднимает на королеву руку. Он также верен жене, ни разу не заставив ее испытать стыд от присутствия при дворе фавориток, как делал раньше папа, да и сейчас множество монархов эту моду не забросило. К тому же для человека настолько скупого, насколько папа и дядя Дикон были щедрыми, Генрих не ограничивал Бесс в ее желаниях, платя по задолженностям супруги без особого ворчания, даже извиняя проявленную расточительность. Нет, есть жены далеко не такие удачливые...Например, Сесилия. Ее неравный брак с виконтом Уэллом не принес ничего, кроме горя и двух умерших в детстве отпрысков.

'Генрих совершенно счастлив будущему появлению на свет этого ребенка. Он дошел до того, что заявил, в случае рождения девочки - я могу сама выбрать ей имя', - поделилась без явной иронии Бесс, она больше не являлась девушкой, чья уязвимость и чувства открывались каждому зрячему оку. 'Думаю, если родится девочка, я назову ее Елизаветой. Маме бы пришлось по душе'.

'А если будет мальчик?'

Бесс пожала плечами. 'Тогда Генрих настоит на праве лично дать ему имя'. Ее губы тронула слабая улыбка.

'Даже если настаивать он не станет, все равно никогда не позволит ни одно из имен, которые я бы хотела дать моим сыновьям...Эдвард и Ричард'.

Их глаза встретились и задержались друг на друге. 'Согласна', - медленно произнесла Грейс. 'Не думаю, чтобы Его Величество хотел наречь в честь них сына'.

'Грейс, ты когда-нибудь слышала о человеке по имени Джон Ру?'

Грейс изумилась. 'Да', - признала она. 'Он был приходским священником в Уорвикшире, год тому назад или около того, написавшим то, что имело целью стать изложением современной истории...жалкое собрание вранья, клеветы и нелепых мифов. Ты...ты читала это, Бесс?'

Бесс кивнула. 'Помимо прочего, он посвятил свой труд Генриху'. Она нахмурилась, опустив взгляд на руки, поворачивающие в разные стороны брачную ленту. 'Я никогда не видела ничего более ядовитого, Грейс, каждая страница пропитана желчью. Этот человек обвиняет Дикона в самых отвратительных преступлениях. Не только в убийстве братьев, но и в отравлении Анны, даже в собственноручном закалывании Гарри Ланкастера!'

'Не говоря об утверждении, что Дикон был чудовищем и тираном, рожденным под злой звездой, который провел в материнской утробе целых два года!' - добавила Грейс и скорчила мину. Ру являлся обманщиком самого презренного вида прихлебателей, так как при жизни Дикона описывал последнего в блестящих хвалебных выражениях, как правителя, тревожащегося о справедливости и праведном поведении. Тем не менее, истинный позор должен пасть на голову поощрявшего подобное злословие Тюдора. Генрих казался одержимым мыслью о превращении в монстра человека им свергнутого, но не побежденного. Однако Грейс не собиралась упоминать об этом Бесс.

'Грейс, ты же сейчас живешь на севере, в Йорке. Как они там запомнили Дикона? Оплакивают ли его до сих пор?'

'После приключившегося с графом Нортумберлендом нужно ли тебе даже спрашивать?'

Обе, вспоминая, примолкли. Север бы поднялся в мятеже после Редмор Плейн, если бы Тюдор не выпустил сразу ложное оповещение об убийстве на поле боя также и Джека де Ла Поля с Френсисом Ловеллом, но спустя месяцы эти земли проросли болью, и более всех их ненависть заслужил Генри Перси, граф Нортумберленд. Через три года его отправили в Йоркшир подавлять возмущения против установленного Тюдором налога.В Коклоудже, близ города Тирск, он столкнулся с внушительной и недовольной толпой. Обращенный к ним приказ разойтись был отвергнут, вспыхнула горячая кровь, раздались взаимные оскорбления, дошедшие до бросания в лицо Нортумберленду имени Ричарда и обвинения в павшей на графские руки его крови. Большего не понадобилось. Сопровождение Нортумберленда обратилось в бегство. Самого вельможу не забывшие Редмор Плейн люди стащили с коня и убили.

'Дикон любил север', - в конце концов, произнесла Бесс. 'Я рада, что они не стерли его из памяти, и что эти мерзкие истории не укоренились в Йоркшире'.

'Они не сотрут, только не на севере, но в Лондоне, в тех уголках страны, где Дикона не знали...'

Бесс снова нахмурилась. 'Думаешь, что люди там верят рассказываемому Генрихом о Диконе, что им можно скормить вранье писаки, подобного Ру, и заставить принять эти сказки за чистую правду?'

'Да', - с неохотой ответила Грейс, - 'я так думаю. Сейчас всем известно, что наших братьев не видели на протяжении почти девяти лет, что они исчезли, находясь под опекой дяди. Более того, твой муж семь лет делал все возможное, дабы опорочить память о Диконе. Если ложь повторять достаточно часто, население к ней привыкнет, даже уверует в ее истинность. Полагаю, может наступить день, Бесс, когда все будут помнить о Диконе лишь то, что им напели историки Тюдора, такие, как Ру'.

'Господи, нет!' - воскликнула Бесс испуганно и решительно. 'Ты не должна так думать. Какое бы вранье сейчас не плели о Диконе, правда обязательно восторжествует. Писания говорят, что истина велика, и победа за ней. Я верю в это, Грейс'.

Бесс выпрямилась на кровати, подоткнув под спину еще одну подушку. 'Мне нужно верить в это', - произнесла она тихо. 'Не только ради Дикона, но ради всех нас. Ибо когда все уже сказано и сделано, правда - единственное оставшееся нам достояние'.