Солнце в зените

Глава тринадцатая

Лондон, январь 1478 года

'Это все письма, мой господин?'

Ричард поднял взгляд именно в тот момент, когда его секретарь пытался скрыть отчаянное зевание. Было намного позднее, чем казалось молодому герцогу. С той минуты, как колокола звонили к вечерне, минуло уже несколько часов.

'Еще лишь одно, Джон. Хочу, чтобы ты изъял письмо от лорда-мэра Йорка и городских старейшин, где они просят меня вмешаться и поговорить с моим братом, королем, относительно тех незаконных рыбных садков на реке Эр. Напиши им, что я обсудил этот вопрос с Его Величеством и, по прибытии в Миддлхэм, лично рассмотрю план размежевания рек Уз, Эр и Уорф, а также прослежу, чтобы все неутвержденные по закону рыбные садки были сняты'. Джон опять зевнул, и Ричард проникся к нему сочувствием.

'Совсем скоро наступит следующий день. Просто зафиксируй смысл моих слов, а полный ответ можешь написать завтра'.

Джон Кендалл служил Ричарду уже несколько лет, довольно долгих, дабы свободно проворчать в эту секунду, встретившись с герцогом взглядами. 'Вам тоже не мешало бы приготовиться ко сну, слишком уж вы мало отдыхали за прошедшие недели'. Поймав озаривший лицо Ричарда заинтересованный блеск, он усмехнулся, весело сдаваясь: 'Да знаю я. Бурчу, словно впавшая в детство старая нянька! Но стоило вашей госпоже супруге уехать, стало необходимо, чтобы кто-нибудь приглядел, заботитесь ли вы о себе! Надеюсь, она скоро вернется!'

'Как и я!'

С тех пор, как Анна отбыла в Миддлхэм, минуло пять недель. Ричард не хотел ее отъезда, он даже всерьез задумывался, не запретить ли его. Но молодой человек понимал важность для жены пребывания рядом с сыном, Неду еще не исполнилось и пяти лет, он был слишком мал, чтобы проводить Рождество без обоих родителей. Нет, Ричард не мог винить Анну за такой шаг, как бы сильно по ней не скучал. Как не мог он корить ее за большее, чем должно волнение по поводу случающихся с ребенком случаев жара и приобретения синяков. Анна накручивала себя: любовь, которую ей следовало посвятить целому питомнику, оставалась невостребованной, не имея иного выхода, кроме Неда. Не то чтобы, поправил себя Ричард, она не пыталась проводить точно такую же политику с Джонни, у них были чудесные взаимоотношения. Но Нед принадлежал матери полностью. Нед, одновременно являвшийся и ее первенцем, и ее последним ребенком.

Словно кошка с одним-единственным котенком, подумал Ричард, и видит Бог, как это не похоже на стервозную милую невестку Анны! Ее старшему мальчику исполнилось только семь лет, но уже с трех он владеет собственным расположенном в Ладлоу двором.

Тревожила ли Елизавету необходимость отпускать своего сынишку в таком нежном возрасте? Ричард больше не оправдывал доставшуюся брату королеву ни в одном из ее деяний, поэтому считал, что нет. Разумеется, она поступила так во имя политических интересов, возлагая надежды на укрепление преданности Валлийской Марки с помощью физического присутствия там принца Уэльского. Герцог согласился, это может оказаться оправдано, но он продолжал рассматривать подобную стратегию как крайне плохо продуманную, ведь она значила, что ребенок будет воспитан исключительно дядей, Энтони Вудвиллом, и лишь изредка получит возможность увидеть родителей. Эта система представлялась неудобной не одному Ричарду, в действительности, мало кто удовольствовался зрелищем внушения будущему королю верности семейству Вудвиллов и впитывания им их духовных ценностей.

В области конюшни залаяли собаки, и Ричард поднял голову, привычно стараясь различить принадлежащие Гаретту низкие раскаты. Он почти сразу спохватился, недоумевая над устойчивостью привычки, ведь прошло уже несколько лет, как молодой герцог смог забрать большого пса из Миддлхэма. Разменяв сейчас тринадцатый год, Гаретт в эти дни мало чем занимался, кроме дремы под ласкающими лучами солнца да упрямого следования по пятам за маленькими сыновьями Ричарда.

Когда собаки прекратили свой лай, Ричард подошел к эркеру окна. Увидев, что несколько лошадей были введены во внутренний двор, а не оставлены в конюшне за часовней, он удивился. Стекло запотело, мутно отражая происходящее, и молодой человек протер его кулаком, вовремя очистив для наблюдения, как слуги собрались вокруг укутанной в подбитый серебристым лисим мехом плащ женщины. Пока она спускалась, капюшон с ее головы упал, и в отблеске факельного пламени Ричард узнал свою жену.

Анне уже не было холодно. В спальне жарко растопили камин, на постель доверху накрыли одеялами. Тем не менее, она еще и очень устала. Путешествие из Миддлхэма на юг отняла целую неделю, заполненную пронизывающими ветрами и низкими температурами, сегодня Анна находилась на ногах с самой зари, сразу покрыв подарившие ей синяки тридцать восемь миль. Занимаясь любовью с Ричардом, она сумела на время позабыть об усталости, но сейчас та опять к ней возвращалась.

Прикоснувшись к шее и плечам мужа, Анна обнаружила, что под ее рукой его мышцы натянулись и отвердели.

'Любимый, как ты напряжен! Перевернись, и разотру тебе спину, может статься, это поможет заснуть'.

Ричард сделал, как она просила и Анна, презрев собственное изнеможение, начала изо всех сил снимать его усталость.

'Ричард, до меня дошло, что Джорджа привлекли к суду', - тихо произнесла девушка. 'Не хочешь рассказать мне об этом?'

Молодой человек поморщился, так как ее пальцы затронули особенно чувствительную точку в центре его спины. 'Анна, то, что ты слышала - ложь. Состоялся не суд. Состоялось вынесение приговора, в процессе которого единственными свидетелями оказались обвинители, ни единого доказательства не предъявили, а сам вердикт стал озвучанием предварительно вынесенного решения'.

'Расскажи', - с мягкой настойчивостью повторила Анна, но Ричард не нуждался в уговорах.

'Парламент созвали в тот же день, когда заключили брак между вторым сыном Неда и маленькой наследницей герцога Норфолка. По обвинению в государственной измене Джорджу вынесли Билль о лишении гражданских и имущественных прав'. Ричард помолчал, а потом неохотно добавил: 'Нед лично предложил его'.

Анна была поражена, - являлось почти неслыханным, чтобы король лично требовал утвердить Билль о лишении гражданских и имущественных прав.

'Какие обвинения ему предъявили?'

'Пеструю мозаику нарушений, ни одно из которых само по себе не оправдывает смертного приговора в отношении человека, занимающего равное с Джорджем социальное положение. Нед обвинил его в распространении историй о несправедливом предании казни Томаса Бардетта. В насаждении старой сплетни о незаконнорожденности Неда и, следовательно, о неправомочности занимания им английского трона. В тайном хранении документа дней правления Гарри Ланкастера, объявляющего Джорджа наследником престола в случае бездетности твоего брака с сыном Гарри'.

'Но, Ричард, этой бумаге уже слишком много времени! Гарри и Эдуард умерли почти семь лет тому назад, и, если и осталась какая-то часть Ланкастерской крови, то она в разведенном состоянии течет в жилах единоутробного брата Гарри из Уэльса, Джаспера Тюдора. Какое значение у этого может быть сейчас?'

'Может', - мрачно ответил Ричард, - 'ведь придать это значение решил Нед'.

'Не понимаю, в самом деле, не понимаю. Не то, чтобы я хотела оправдать сотворенное Джорджем. Но его прошлые предательства носили более серьезный характер, тем не менее, Нед склонялся к их прощению. Почему сейчас, Ричард?'

'Хотел бы я знать. Поверить не могу, что Нед способен осудить собственного брата на смерть только потому, что потерял в его отношении терпение! Однако он приложил уйму сил к осуждению Джорджа за измены, нарушенные обещания и вероломство, повторяя, что снова и снова прощал ему преступления, в ответ вызывая у того насмешку над проявленным милосердием. Даже сейчас, сказал Нед, он охотно простил бы Джорджа, продемонстрируй брат только истинные угрызения совести и душевное раскаяние'. Анна почувствовала, как Ричард напрягся, он сразу категорично добавил: 'И в этом Нед солгал. Он и не собирался прощать Джорджа. Не в этот раз'.

'Должно быть, лицезрение происходящего причиняло боль'. Наклонившись, Анна прикоснулась к затылку Ричарда губами.

'Может статься, я ошиблась, настояв, чтобы ты рассказал о случившемся...'

'Нет', - ответил он. 'Я хочу с тобой поделиться'.

'Что с Джорджем? Что он сказал?'

'Он все яростно отрицал. Но, в конце концов, так отчаялся, что потребовал Божьего суда с помощью поединка. Нед только...взглянул на него'.

'О!' Это был непроизвольный отклик, больше относящийся к чувствам Анны по отношению к затравливаемому животному, которое все же угодило в капкан, хотя она и наслаждалась неотделимым от процесса охоты возбуждением, девушка всегда предпочитала, по возможности, избегать совершения убийства.

По видимости, мысли Ричарда приняли аналогичное направление, так как он очень тихо спросил: 'Я когда-нибудь рассказывал тебе о лисенке, которого поймал шестилетним мальчиком? Это случилось в Ладлоу, летом, накануне разорения города Ланкастером. Один из городских мальчишек помог мне его заманить. Малыш был наполовину измучен голодом, болен, но, увидев нас, потерял от страха голову. Он продолжал пытаться зарыться в нору, стараясь ускользнуть туда, где никого бы не находилось, постоянно беспомощно кусая наши руки, веревку, даже окружающий его воздух...'

'Ричард, не надо! Никогда не думала, что стану сочувствовать Джорджу, но...что с Недом? Он до сих пор отказывается обсуждать это с тобой?'

'Никому из нас еще не удалось ничего добиться. Матушка с декабря пребывает в Лондоне, а Мег...едва ли проходит день, чтобы из Бургундии не прибыло еще одно ее письмо. Даже моя сестра Элиза, годами с Джорджем не общающаяся... Даже Элиза умоляла Неда не делать этого'. Ричард перевернулся на спину, и Анна увидела, как он был взволнован на самом деле.

'Нам с Элизой легче, мы не сильно верим Джорджу на слово. Но Мег продолжает видеть в нем младшего брата, с которым рассталась, выйдя замуж, а матушка...' Он покачал головой, но потом подавляемая в последние недели ярость прорвалась.

'Анна, Господи, я просто не могу понять происходящее, ничего из него! В действительности Нед не хочет так поступать, жизнь свою ставлю на кон. Продемонстрировать всему миру этим шагом позор Джорджа, принести матушке и Мег подобное горе...и все время знать, что Джордж не способен стать иным, чем есть! В этом совершенно отсутствует смысл. Но ничего из произносимого нами не кажется для Неда имеющим значение. Сейчас ясно видно, он обращает внимание только на один голос - принадлежащий ей!'

Анна благоразумно промолчала. Она не сомневалась, - именно Елизавета настаивала, чтобы Нед осудил Джорджа на смерть, как сделал бы это любой из Вудвиллов. Но девушка считала почти невероятным, чтобы ее деверя можно было заставить сделать то, что ему делать совершенно не хотелось. Данное умозаключение, однако, не относилось к разряду тех, которыми она собиралась делиться с мужем. Если Ричард нуждался в поддержке, Анна не желала оказаться той, кто ее у него отнимет. Она решилась и вместо того, чтобы поделиться своими мыслями, произнесла: 'Любимый, давай не будем больше говорить о Джордже. Не этим вечером'.

Эдвард был в Расписной Палате. Его, как обычно, окружала толпа, в центре внимания которой он находился. Тем не менее, король казался безучастным к людям вокруг, оставшимся наедине с собственными мыслями. Мыслями, абсолютно не доставляющими ему удовольствия, держал бы пари Уилл.

Король тут же посмотрел в направлении друга, но брошенный за спину Уилла взгляд исходил из невидящих и налитых кровью глаз. Таким вымотанным мне его никогда замечать не приходилось, подумал с тяжестью на сердце Гастингс. По меньшей мере, можно сказать, что сегодня он выглядит старше собственных тридцати пяти лет. Что, во имя всех святых, он собирается делать? Минула целая неделя с момента вынесения Кларенсу смертного приговора. Но Эдвард ничего не предпринимает. Стоит и пьет. Почему? Если он не горит желание отнимать у Джорджа жизнь, зачем обвиняет в государственной измене?

В этой истории присутствовало множество не доступных пониманию Уилла вопросов. Их словно тьма окутывала, даже Билль о лишении гражданских и имущественных прав проливал на суть дела крайне мало света. Не упоминая уже об Анкаретт Твинихо. За какие прегрешения, в таком случае, Кларенс шел на гибель? Уилл понятия не имел. Мотивы Неда находились за пределами его разумения. Ведь как раз он, невзирая на общую уверенность в обратном, сделал все, чтобы Джордж рассеянно угодил в расставленную Вудвиллами сеть. Уилл яснее видел ситуацию, ведь он хорошо знал Неда. Но Гастингсу это не нравилось, совершенно.

Он не имел возражений против принуждения Кларенса молчать, думая, что так стоило поступить еще лет семь тому назад. Но Уиллу скорей одобрил бы, если бы Нед бросил брата в Тауэр и забыл о его существовании. Принимая во внимание неуравновешенность Джорджа, поиски повода не заняли бы много времени. Кларенс в любую секунду принимался бормотать и скандалить, словно один из обитателей Бедлама. Гастингс даже предпочел бы, чтобы Нед тихо и осторожно позаботился отправить Кларенса на встречу с Отцом нашим Небесным. Как и в случае с Гарри Ланкастером, вполне по силам объяснить потом смерть Джорджа следствием лихорадки или, может быть, падения.

Но таким, как сейчас, образом Нед сделал самое худшее из возможного - и в этом и в ином мире. Поставив Кларенса перед трибуналом по причинам, на которые только намекалось, он привлек к нему дичайший сорт общественного внимания. Не один слух не оказался слишком нелепым, чтобы его немедленно отринуть, в трактирах и питейных заведениях сплетни встречали готовую их выслушать публику. Возник даже небольшой всплеск сочувствия к Джорджу, ограниченный, по большей части, теми, кто лично с ним не общался. Уилл не сомневался, - жители Уорвика вознесут Господу с помощью поста благодарность за казнь Кларенса, но будут и другие - знавшие его лишь в юности и готовые пожалеть, ведь Джордж отличался щедростью в раздаче милостыни и обращавшей на себя внимание привлекательностью.

Больше всего Уилл осуждал грозящую Кларенсу казнь, потому что она обязательно укрепит в будущем позиции Вудвиллов. Заставить народ поверить в способность Елизаветы и ее семьи нанести окончательный удар родному брату короля являлось почти столь же опасным, как и обладать этой способностью в действительности. Люди запомнят, кто сразил Джорджа, и память их будет неотделима от сопровождающего ее страха.

Как возбудила их кровь Кларенса! При столкновении с доносящейся до слуха торжественной речью Томаса Грея лицо Уилла осталось бесстрастным, обычная маска искушенного царедворца, каким несть числа. 'Под приговором смертной казни...законно представший перед судом и найденный виновным...что еще было нужно?'

Скрывая искривившую губы презрительную усмешку, Уилл сделал глоток. Елизавете следовало бы не торопиться, она же достаточно умна, чтобы обуздать длинный язык сына. Томас все-таки простоват, разве он до сих пор не знает, Нед не из тех, на кого можно безнаказанно давить?

'Томас Грей не владеет толикой и того разума, который Бог пожаловал овце'.

Голос отличался прекрасной интонированностью, приятно прозвучал и показался Уиллу удивительно знакомым. Удивительно, ибо он не ожидал от Гарри Стаффорда, герцога Бекингема такого рода замечания.

Бекингем представлял для Уилла нелегкую загадку. В возрасте двенадцати лет его женили на сестре Елизаветы Вудвилл, Екатерине, что не помешало происхождению молодого человека остаться безупречно ланкастерским. И его отец, и дед погибли, сражаясь с Йорками в битвах при Нортгемптоне и Сен-Олбансе, а мать вышла из семейства Бофор, приходясь родной сестрой казненному после Тьюксбери герцогу Сомерсету. Тем не менее, у Бекингема присутствовали и связи с Йорками, - его бабушка являлась старшей сестрой Сесиль Невилл. По крови герцог ближе всех стоял к английскому трону, наравне с йоркскими кузенами ведя родословную от одного из сыновей Эдварда Третьего. Как кузен и свояк короля, титулованный, богатый и любезный, Бекингем уже давно должен был занять принадлежащее ему по праву место в сформированном Эдвардом правительстве. То, что этого так и не произошло, представляло для Уилла еще одну нерешенную головоломку.

Герцог не являлся членом Совета Эдварда, ни разу не отправлялся королем нести дипломатическую службу за рубежом и не имел соответствующего ему по праву рождения и положению поста. Еще более необъяснимо в глазах Уилла было то, что Бекингема даже не назначили в комиссию мирового суда за пределами его родного Стаффордшира. Гастингс подумал, что такая ситуация не относится к политике отстранения от дел потомка старой аристократии и как-то раз мягко обратился со своим затруднением к Эдварду. Обычно крайне практичный в использовании талантов политических противников, тот несколько удивил друга, признавшись, что не сильно любит младшего родственника Бекингема, а прижатый настойчивым вопросом о причине, смог ответить только еще туманнее, сославшись на крайне сильное напоминание ему Бекингемом Джорджа.

Пока Эдвард не обратил на это его внимание, Уилл не видел между ними сходства, но сейчас спрашивал себя, как мог его пропустить. Стремясь показать свою личность с лучшей стороны, Джордж был способен на некоторое хрупкое обаяние, Бекингем также отличался переменчивостью, склонностью к крайностям, как в выражениях, так и в настроении, податливостью восторгам от всего сердца и усталости от них с непревзойденной никем скоростью. Гастингс тяготел к отнесению этих качеств отчасти к юности Бекингема, ему насчитывалось всего двадцать три года. Но, в отличие от Джорджа, если герцог и обладал темной стороной души, то никому не позволял ее заметить. Может статься, пренебрежение Эдварда его и возмущало, но Бекингем один знал о глодавшем себя негодовании. Он был обаятельно добродушен, щедр в своем благосостоянии, и пусть временами его настроение заставляло шутить несколько резко, подобные промахи приписывались скорее толстокожести юноши, чем злобе. Герцог также отличался от Джорджа и тем, что всегда казался больше заинтересован в погоне за удовольствиями, а не в политических хитросплетениях.Именно поэтому он и удивил Уилла резкой характеристикой, высказанной в адрес Томаса Грея.

Но потом Гастингс вспомнил, - Грей и Бекингем уже несколько лет находятся в разногласиях. В действительности герцога недолюбливала королева. Ходили слухи, - он показал себя супругом, совершенно недовольным доставшейся ему происходящей из семьи Вудвиллов женой, довольно неосторожно дав ей понять, что чувствует унижение в своей обязанности, будучи урожденным Стаффордом, являться связанным брачными узами с дочерью простого рыцаря.

Ничто не могло основательнее этого обеспечить Бекингему неприязнь Елизаветы, и Уилл подозревал порождение ее враждебности данной ситуацией, так же как и внешним сходством герцога с Джорджем, что оттеснило юношу с пространства внешних властных кругов. Хотя Эдвард не относился к позволяющим собой манипулировать в важных вопросах людям, Гастингс знал за ним привычку уступать прихотям супруги, когда король чувствовал, что это обойдется ему сравнительно дешево.

'Что думаете об этом, Гарри?' - прошептал Уилл. Необходимость в уточнении вопроса отсутствовала, в этом феврале при дворе пользовалась популярностью лишь одна тема.

'Затягивающее вглубь болото, по доброй воле никто не рискнет в него шагнуть, если только не является уверенной в надежности дна кошкой! Мы оба понимаем, королева никогда не простит того, кто окажется достаточно безрассуден для открытой поддержки дела Кларенса. Но я могу указать вам даже большего глупца, это тот, кто требует у короля предания Кларенса смертной казни...как наш друг Томас в той группе'.

Уилла объяснение позабавило, но также и немного впечатлило. Слова Бекингема не были лишены смысла. 'Почему так?'

'Потому что мне кажется, может настать день, когда мой кузен, король, каковыми бы не являлись сейчас его мотивы, сильно раскается в убийстве родного брата, совершенным по собственному приказу. Когда такой день придет, он посмотрит вокруг - в поисках тех, с кем разделить свою вину'. На губах Бекингема мелькнула мимолетная усмешка. 'Монархи всегда так поступают, вы же знаете. И в этот день я не желаю очутиться в стане сегодня настаивающих на казни Кларенса, а назавтра после его смерти облачающихся в желтые одеяния'.

'А вы циничны, не так ли?'

'Реалистичен, но и цинизм мне не чужд...'

'Да?'

'Просто считаю, если ходатайствовать за помилование Кларенса, приобретаешь врага в лице королевы, а если ухитриться голосовать за его казнь - врага в лице не менее опасного человека'.

'Герцога Глостера?'

'Да... герцога Глостера'. И Бекингем кивнул в сторону дверного проема, в который незаметно вошел Ричард, остановившийся, услышав в полной тишине, как Томас Грей отстаивает необходимость казни его брата.

В этот момент раздраженный отсутствием ответа Эдварда Томас громко заявил: 'Неужели Ваша Милость позабыли, как Кларенс искал предсказателей, чтобы узнать о продолжительности вашего правления? Как он шумел, что после вашей смерти на трон Англии взойдет король с именем, начинающимся с буквы Г? Г - как в имени Георг - Джордж!'

'Г - как в имени Георг? Почему не как Г - в титуле герцога Глостера?'

Ричарда уже нельзя было не заметить. Разговоры смолкли. Кто-то из присутствующих начал придвигаться ближе, ожидая и уже ощущая запах крови, кто-то - более щепетильный, стал аккуратно отодвигаться.

Внезапно Томас увидел, что остался в одиночестве. Ошарашенный умышленным привлечением Ричардом внимания к такому неприятному совпадению, он медлил, осторожно наблюдая за собеседником.

'Значит, Г как в титуле герцога Глостера?' - не смягчаясь, повторил Ричард. 'Или даже Г как...в фамилии Грей?'

Томас побелел, сразу обернувшись, чтобы увериться, - отчим не прислушивается к произносимой ереси.

Губы Эдварда искривились. Он разразился хохотом, таким образом, позволяя присоединяться к себе и остальным. Люди начали перешептываться, самым явным способом усугубляя затруднение Томаса Грея.

Когда к нему направился Ричард, Эдвард сделал знак приближенным отойти. 'Хороший выпад', - усмехнулся король. 'Но противник едва ли был тебе ровней!'

Ричард пожал плечами. 'Нед, я хочу, чтобы ты позволил мне навестить Джорджа. Ты не можешь продолжать отказывать. Не сейчас, когда над его головой висит смертный приговор'.

Усмешка Эдварда потухла. 'Милостью Божьей, почему ты стремишься подвергнуть себя такому испытанию?' - медленно задал он вопрос. 'Разумеется, тебе ясно, теплого приема ждать не стоит? Дикон, Джордж тебя не любит, помнишь?' Король покачал головой. 'Нет, эта встреча ни к чему не приведет. Думаю, лучше тебе на ней не настаивать'.

'Ты не можешь так поступить!' Ричард не верил свои ушам, больше не заботясь, что разговоры вокруг них понемногу стихли. 'Ты отказываешь Джорджу даже в этой малости? Прослезись Господь, ты и тогда так сделаешь? Позволишь ему умереть, уверовав, что никто из близких не попытался с ним попрощаться?' Молодой человек восстановил дыхание, произнеся с уменьшившимся напором: 'Ты можешь оказаться абсолютно прав, предположу, встреча, действительно принесет сильнейшую боль. Но если я рискну о ней попросить, ты не вправе мне отказать'.

'Ошибаешься, Дикон', - резко ответил Эдвард. 'Я вправе дать отказ и хочу этим правом воспользоваться. Подобное свидание не отвечает ни твоим интересам, ни интересам Джорджа. Ходатайство отклонено'. Закончив отповедь, он отвернулся, оставив Ричарда в звенящей тишине смотреть себе вслед.