Солнце в зените

Глава одиннадцатая

Минстер Ловелл, июль 1483 года

Покинув одну из цокольных кладовых юго-западной башни, Френсис перевел дух, поражаясь красоте разверстого над головой красновато-золотистого неба. Его сияние передалось даже реке, отражающей пылающий блеск заходящего солнца. На время, наслаждаясь неповторимостью момента, он остановился у парапета набережной, но затем медленно начал пересекать внутренний двор. Этим вечером ужин ожидался позже обычного, но покрытые кипенно-белыми льняными скатертями раздвижные столы уже находились на своих местах. На них успели сервировать лучшие в имении ослепительно отполированные серебряные тарелки. Большой зал дочиста вымели и застелили свежим слоем ароматного камыша. Куда бы Френсис не направил взгляд, везде наблюдалась причина для удовлетворения. Улыбаясь, он пошел к двери за возвышением и, открыв ее, попал в находящуюся далее комнату.

Помещение под часовней являлось для Френсиса любимым, - просторная соразмерная комната освещалась тремя узорчатыми окнами, одно из которых было отмечено выписанной на стекле розой. Когда Ричард согласился воспользоваться гостеприимством друга, тот не испытал сложностей, решая, какой зал следует отвести для его пребывания.

Френсис надеялся застать Ричарда одного, - с минуты отъезда из Виндзора королевского кортежа десять дней назад у них было мало возможностей поговорить с глазу на глаз. Но он также знал, что монарх не может распоряжаться собственным временем, поэтому не удивился, обнаружив комнату, полной знакомыми лицами. На подоконнике, беседуя с Диком Ратклифом и Томасом Говардом, старшим отпрыском Джона Говарда, развалился Джек де Ла Поль, граф Линкольн, двадцатилетний сын сестры Ричарда, Элизы. Джон Скроуп и юный граф Хантигтон проводили время в приятном споре относительно намерений шотландцев, а Роб Перси развлекался, изумляя восьмилетнего ребенка Джорджа ловкостью рук, используя для этого скорлупу грецких орехов и высушенные бобы. Глаза Эдварда с каждым разом расширялись все сильнее, а Роб откровенно хохотал над удивлением парнишки. Облокотившись на самую дальнюю стену, в одиночестве стоял Томас Стенли, отделяясь от остальных чем-то большим, нежели физическое расстояние.

Посреди всей этой деятельности Ричард и Джон Кендалл разбирались с грудой высланных из Лондона писем. Одно из них Ричард держал в руке распечатанным, при виде Френсиса улыбнувшись и объяснив: 'От сына. Четвертое письмо, что я от него получаю в течение последних двух недель, и каждое вопрошает - когда мы прибудем в Йорк?'

'Держу пари, - единственным удовлетворительным для него ответом будет - завтра', - сострил Френсис, и Ричард рассмеялся. Он выглядел намного лучше, чем в прошедшие недели, более не походя на человека с до крайности натянутыми нервами, и его друг прекрасно знал причину. В таких городках, как Ридинг и Оксфорд, в деревеньках Котсуолда, обнаруживались сердечный прием и восторг его восхождением на трон, у лондонцев отчаянно отсутствовавшие. Так оно лучше, довольно подумал Френсис, Йоркшир обернется для Дикона не поддающимися исчислению толпами, что подарят ему в жизни не забываемое домашнее гостеприимство. Он улыбнулся своей мысли и уже хотел ее озвучить, как Джон Кендал выпрямился и на прерывающемся дыхании изрек: 'Мой господин, вы никогда не поверите, что нам тут сообщили! Послание от Тома Линома, вашего ходатая, ищущего позволения сочетаться узами брака с этой...с этой девкой Шор!'

Все разговоры сразу прекратились. Каждый присутствующий в комнате с недоверием воззрился на Кендалла.

'Дайте мне на это взглянуть!' - не веря своим ушам, потребовал Ричард. Просмотрев документ, он покачал головой в озадаченном недоумении. 'Будь я проклят, если это не так!'

'Совсем глаза залил!' - с отвращением отозвался Джон Скроуп. 'Королевский ходатай и подружка Томаса Грея... Глупый осел, неужели он не понимает, что сжигает под корень всю свою карьеру?'

Дик Ратклиф нахмурился. 'Я знаю Линома, и это на него совершенно не похоже. Он не из тех людей, которые способны потерять голову из-за женщины, особенно из-за такой непотребной, как Джейн Шор!'

'Можешь говорить об этой женщине, что пожелаешь, но она притягивает мужчин, словно мед мух. Хоть убей меня', - признался Ричард, - 'я не понимаю, - чем?'

Джек де Ла Поль тут же заерзал. 'Говорите от себя, дядя!' - жизнерадостно заявил он, получая в ответ всеобщие улыбки, к которым Томас Стенли не присоединился. С минуты коронации Ричарда он облачился в роль верного и благоразумного советника, охваченного пылом окрещенного еретика, и обращался сейчас к Ричарду с серьезностью, не подкрепленной лишь подобострастием.

'Мне следует составить для Вашей Милости список достойных должности Линома юристов?'

'Нет, не думаю, что это необходимо', - холодно ответил Ричард, надеясь, что его неприязнь к Стенли не слишком заметна.

Взяв ходатайство Линома, он начал его перечитывать, в то время, как Френсис подтолкнул Роба Перси локтем и прошептал: 'Пятьдесят марок против того моего нового серого мерина, что одобрит!'

'Заметано', - мгновенно отреагировал Роб, и молодые люди с насмешливой серьезностью ударили по рукам.

Ричард сложил прошение Линома и вернул его Джону Кендаллу. Он пытался представить более неподходящую чету, чем серьезный сдержанный Лином и легкомысленная безнравственная бабочка Джейн Шор. Ничего не вышло.

На защиту своего опрометчивого друга кинулся Ратклиф. 'Должно быть, он безумно любит ее, если так многим рискует ради избранницы'.

'Да', - согласился Ричард. 'Должно быть'.

'Что вы намереваетесь делать?'

'Боюсь, что не окажу ему доброй услуги, но ежели Лином столь сильно хочет заполучить ее...' Ричард замолчал. 'Полагаю, мне следует дать разрешение на их брак', - завершил он и рассмеялся над ясно написанным на лицах товарищей изумлением. Френсис расхохотался и снова толкнул Роба.

'Расплачивайся', - заявил Ловелл.

Так совпадает, что точно накануне бури воцаряется обманчиво спокойная пауза, краткий миг, в который ветры стихают, и небо кажется готовым проясниться. Позже, вспоминая пронизанное любовной тоской прошение Тома Линома и снисходительный ответ на него Ричарда, Френсис думал о наполненных смехом минутах, ставших этой паузой, слишком скоро уступившей место проблемам, характер коих никто тогда не мог предугадать.

Герцог Бекингем остался в Лондоне, было заранее согласовано, что он встретится с Ричардом в Глостере. Там им нужно было разделиться, - Бекингем поскакал бы в Уэльс, а Ричард - продолжил бы свой путь на север - в Тьюксбери. Прибытие Бекингема той ночью в Минстер Ловелл стало неожиданностью, создавшей сложности с размещением, так как известий впереди себя он не выслал. Невзирая на поздний час, герцог сразу потребовал аудиенции у Ричарда, и, стоило им остаться наедине, сообщил об исчезновении из Тауэра сыновей его брата.

'И, таким образом, двое слуг спали в нижней комнате, а один из смотрителей - наверху, в спальне с мальчиками. Других охранников не было, кроме того, разве в них испытывали необходимость? Тауэр сам по себе являлся безопасным местом'.

Бекингем говорил быстрее обычного, демонстрируя неохоту встречаться с Ричардом взглядом. Френсис привык к моментальным сменам настроения младшего соратника, но ему еще не доводилось видеть Бекингема столь открыто нервничающим. Тем не менее, он не удивился. Герцог лично подбирал людей, служивших Эдварду, поэтому часть ответственности легла на его плечи.

Вместе с Френсисом выслушать отчет Бекингема был оставлен Джек де Ла Поль. Он нетерпеливо перебил: 'К этому можем вернуться позже. Что рассказывают двое спавших внизу?'

'Утверждают, что им что-то подмешали в эль, оправдываясь, дескать, ранним вечером сели с бутылочкой и больше ничего до наступления следующего дня не помнят, так как проснулись на полу в собственной рвоте. Придя в себя, они поднялись и обнаружили, - мальчики и третий слуга исчезли. В панике наши гуляки кинулись к Брэкенбери, коменданту Тауэра, приказавшему незаметно обыскать каждый уголок крепости, но ничего не нашедшему и пришедшему ко мне, так как я сейчас исполняю обязанности вашего лорда-коменданта'.

'Не понимаю', - медленно произнес Ричард. 'Я могу представить, как их, не привлекая ненужного внимания, забирают из тауэрского сада. Но как вывели из самого Тауэра? По ночам он охраняется, ворота держат на замке. Здесь не видно логического объяснения и возможных механизмов осуществления случившегося'.

'Факт их исчезновения доказывает, что они есть'. Бекингем заерзал на своем стуле. 'Может статься, подкупили стражу и запаслись ожидающей на реке лодкой. Или дотерпели до рассвета, когда открываются ворота. Тревоги же несколько часов не было. Я лишь гадаю, как это сделали. Но сделали, и сейчас важно не столько как, сколько - почему и кто'. Он нагнулся к Ричарду. 'В голову приходят сразу две возможности'.

'Вудвиллы?' - спросил Френсис, и Бекингем кивнул.

'Томас Грей все еще на свободе, таким образом, под подозрение подпадают он и трое братьев Елизаветы Вудвилл. У кого, кроме них, есть причины серьезнее? К тому же, захватив половину королевской казны и перевезя ее в Бретань, они владеют крупными денежными суммами для поддержания этого плана'.

'Что по поводу второй версии?' - сжато поинтересовался Ричард.

'Кто-то, находящийся на финансировании короля Франции. Он более, чем охотно использовал против вашего брата Эдуарда Ланкастера. Смею заметить, Людовик с не меньшей охотой обратит против вас мальчиков'.

Часть первоначального потрясения Ричарда схлынула. 'Если мы хотим их отыскать, то нуждаемся в чем-то основательнее теории. Давайте начнем со слуг, утверждающих, что им что-то подмешали. Откуда нам известно, говорят ли они правду? Выдерживает ли их рассказ проверку?'

Бекингем пожал плечами. 'И я, и Брэкенбери подвергли этих слуг продолжительным расспросам, но противоречий в их речах не обнаружили'.

'Что с доктором...Арджентайном? Где в ту ночь находился он?'

'Отсутствовал. На прошлой неделе я дал ему расчет'.

Ричард был поражен. 'Я не подписывал подобного указа, Гарри'.

'Знаю, но я взял на себя ответственность выпустить его от вашего имени'. Голос Бекингема звучал отчасти оборонительно. 'Он не являлся вам другом, кузен, наоборот, отравлял против вас ум мальчиков'.

'Хорошо, может быть...А исчезнувший слуга? Только он подливал товарищам эль? Я думаю о большем. Что у него с прошлым, Гарри? Что вы можете сказать нам о нем?'

Бекингем выглядел неуютно. 'Да, действительно, я знаю очень мало', - согласился он. 'Я принял его по прошению моего управляющего, поэтому не счел нужным выяснять прошлое новичка-'

'Что вы имеете в виду, когда говорите о плохом знании? Господи, Гарри, ведь именно вы предложили заменить слуг Эдварда на тех, кому бы мы могли доверять!'

'Но у меня были все причины думать, что мы можем довериться этому человеку! Послушайте, кузен, я понимаю, вы приняли тяжелый удар, но не считаю справедливым сбрасывать всю вину на меня. Свою цену имеет каждый человек, и едва ли я ответственен, если кто-то высчитал цену того слуги. Так как подбором занимался мой управляющий, то все необходимые сведения о его прошлом, семье и остальном мы получим. Как только вернусь в Брекнок, сразу расспрошу управляющего и выжму из него нужные вам ответы'.

Ричард закусил губу. Этим вечером обвиняющие слова слишком легко слетали с языка и, прозвучав, уже не могли исчезнуть из памяти. Да, Гарри был небрежен, но и он сам не отстал. Ричарду следовало лично выбрать слуг для Эдварда и Дикона и, не откладывая в долгий ящик, отправить их на север, прежде чем ехать в путешествие по стране. Господи, почему он так не сделал?

'Вы должны исполнить это, Гарри', - коротко произнес Ричард и увидел, что Бекингем оскорбился из-за обращенного к нему категорического тона, но данная обида в последнюю очередь занимала его внимание. Где мальчики находились? В чьих руках?

'Кто еще знает?'

'Конечно же, Брэкенбери. И Джек Говард с канцлером Расселлом. Больше никто...настолько много'.

Ричард отодвинул стул и поднялся. После минутного размышления он направился к двери. Джон Кендалл уже удалился спать, но на вызов короля тут же ответил один из писцов.

'Присядьте, Уилл', - указал Ричард. 'Мне нужно отослать этим вечером письмо лорду канцлеру'.

Бекингем наполовину привстал с места. 'Кузен...'

Ричард принялся шагать по помещению. Пока писец терпеливо ждал, он мысленно формулировал и отбрасывал складывающиеся предложения, стараясь отыскать достаточно обтекаемые для помещения на бумагу слова, которые бы, тем не менее, оказались бы довольно ясными, чтобы Расселл понял их значение. 'В то время, как определенные лица недавно предприняли решительные действия...' Да, Расселл поймет.

Обернувшись к писцу, он начал быстро диктовать краткое загадочное послание к своему канцлеру, обсуждая 'решительные действия', намекая на членов Совета, начало расследования и назначение комиссии из еще не называемых лиц.

'Выдано под свидетельством нашей печати в имении Минстер Ловелл в двадцать девятый день июля', - завершил Ричард и внимательно выслушал, как озадаченный писец послушно перечитывает документ.

'Спасибо вам, Уилл. Годится'.

Бекингем слушал с возрастающим волнением. Стоило писцу удалиться, как он взорвался: 'Господи Всемогущий, кузен, вы не можете так поступить! Не можете позволить этому вырваться наружу!'

'У меня есть какой-то другой выбор?'

'Вы не продумали свои шаги с необходимой тщательностью. Если бы сделали это, то сразу бы поняли, - предать дело огласке, - худшее из того, что можно сейчас предпринять!'

'Что вы предлагаете мне сделать, Гарри? Ничего не сказать, притворившись, что все хорошо? Не думаете, что рано или поздно мальчиков хватятся? Что люди удивятся, почему больше не наблюдают их появление в окрестностях Тауэра? Как вы хотите, чтобы я оправдывался по поводу их исчезновения?'

'Послушайте меня, кузен. Мальчиков отдали под вашу опеку, что возложило на вас ответственность за их благополучие и безопасность. Разве вы не видите в подобном раскладе вероятности своего соучастия? Не понимаете, какой опасности себя подвергаете? И так уже слишком многие в Лондоне считают, что Стиллингтон солгал рассказом о помолвке, причем солгал по вашему настоянию'.

Увидев, как Ричард одеревенел, Бекингем быстро произнес: 'Мы говорим правду, кузен. Ставки слишком высоки для чего-либо незначительного. Подумайте о подозрительных выродках, убежденных в вашем присвоении короны племянника. Хотите поведать им, что ваши племянники внезапно и очень своевременно исчезли, испарившись из Тауэра при неподдающихся объяснению обстоятельствах? Вы действительно намерены рассказать им это?'

Потрясение, испытываемое Ричардом, было такой силы, что он мог лишь взирать на Бекингема, отринув все защитные механизмы. Ему в голову не приходило, какое дурное истолкование дадут люди пропаже его племянников.

Оглушенный не меньше сын его сестры возмутился. 'Это нелепо! Никто из знающих моего дядю никогда не поверит, что он способен причинить вред ребенку, в особенности, детям его брата!'

Бекингем окинул Джека полным плохо затаенным пренебрежением взглядом. 'Неужели нам следует тратить время на обсуждение очевидного? Мы говорим о людях, вашего дядю не знающих, о людях, которые поверят худшему даже о Господе нашем Иисусе Христе! О закоренелых ланкастерцах, о недовольных и о наймитах Генриха и Джаспера Тюдоров с французским королем во главе. Полагаете, что такой сброд будет терзаться муками совести, используя самую наглую ложь?'

Какое бы отторжение Френсис не испытывал перед поддержкой Бекингема, здесь он ничего не мог поделать. 'В его речах присутствует доля неприятной истины, Дикон. Я бы предпочел не лицезреть, как вы подвергаетесь столь порочным слухам, если есть шанс их избежать. Думаю, вероятно, просто вероятно, такой шанс у нас есть'.

Ричард сглотнул. Во рту появился горький привкус. Он не станет врать самому себе, слишком хорошо понимая, что никогда не будет способен вынести подобную клевету. Раз так, король с трудом воскресил в памяти невыносимость последних нескольких недель, когда знал, как о существовании тех, кто верит в использование им лжи ради отнятия у сына брата короны, так и о невозможности никак этому противостоять.

'Как, Френсис?'

'Предположим, мы ничего не скажем, но тем временем будем делать все, что в наших силах, чтобы установить местонахождение мальчиков. Произойдет одно из двух. Или мы обнаружим их, или они сами где-нибудь объявятся. Кроме того, если мальчишки окажутся в безопасности, но за пределами страны, не останется причин хранить их прибежище в тайне. Воплощенный проект создавали с мыслью воспользоваться братьями ради разжигания мятежа, поэтому критично огласить факт их выхода из-под вашей опеки. Надеюсь, мы отыщем мальчиков раньше, чем они попадут за границу государства, как ради них, так и ради нашего блага. Не хотелось бы увидеть принцев в качестве используемого в чужих руках орудия. Но даже если худшее случилось, и мы встретим их живущими при французском дворе, в конце концов, никто не сможет замарать ваше имя, Дикон, и обратить исчезновение мальчишек в нечто, не связанное с политическими причинами'.

'Ловелл прав' - лихорадочно вмешался Бекингем. 'Не желаете прислушаться ко мне, послушайте его! Вам не следует и слово обронить о произошедшем, только не теперь. Позже, - как уже заметил Ловелл, - это не будет иметь значения, но сейчас - приведет к катастрофическим последствиям!'

Ричард смотрел на Бекингема, не вполне понимая его настойчивость, но испытывая мощное воздействие пылкости его мольбы. Гарри редко выказывал столь сильные чувства, должно быть, он действительно находился во власти интенсивных эмоций. Правы ли они с Френсисом? Чего король добьется, возвестив белому свету об исчезновении Эдварда и Дикона сейчас? Не станет ли эта новость козырной картой в руках его противников, не посеет ли подозрения, которые окажется не так легко искоренить? Что он потеряет, немного повременив? Если повезет, мальчиков найдут прежде, чем кто-либо их хватится.

В комнате воцарилось напряженное молчание. Правильно считав причину держащейся Ричардом паузы, Френсис подошел к буфету и начал наливать всем выпить. Король принял кубок без слов, лишь почти незаметно кивнув головой, когда Бекингем уверил его, - Джон Говард уже начал расспросы, взяв на себя личную ответственность за расследование. Только тогда Ричард вспомнил о принадлежащем племяннику щенке спаниеля.

'У Дикона был пес, Гарри, крохотный спаниель. Что с ним? Никто не слышал его лай?'

'Пес...' Бекингем нахмурился. 'Что же сказал мне о собаке Брэкенбери?' Его лицо прояснилось. 'Вспомнил. Он умер за два дня до исчезновения принцев'.

'Умер?' - резко переспросил Ричард. 'Как?'

'Как бы вы думали...от яда. Брэкенбери сказал, что тогда посчитали, что пес схватил что-то испорченное, вероятно, разложенную для крыс отраву. Разумеется, сейчас мы понимаем случившееся лучше. Они не могли взять с собой собаку, но нельзя ожидать понимания этого от десятилетнего мальчика, как и охотного оставления им щенка. Поэтому...' Бекингем пожал плечами, произнеся с кривой усмешкой: 'Вам следует согласиться, они предприняли умный выпад, значительно снявший проблемы с хнычущим и не желающим уходить без пса мальчишкой. Нет, к несчастью для вас, кузен...для нас...кажется, противник подумал обо всем'.

'Не вижу причины сильно восхищаться отравлением щенка маленького мальчика', - резко заметил Джек, но перед напором реакции Бекингема отпрянул и он.

'Что вы под этим подразумеваете? Я ничего подобного не говорил, и вам это чертовски хорошо известно! Какие проблемы вы хотите взбудоражить?'

Джек не растерялся. 'Хорошо, что же вы тогда имели в виду? Мы обсуждаем похищение двух подростков, десяти и двенадцати лет, без сомнения, охотно отправившимися за своими похитителями, один из которых, по меньшей мере, являлся их собственным слугой. Подобная афера не требует слишком большого интеллекта, как вы, по всей видимости, думаете, лишь правильного выбора времени и достаточной удачи!'

'Мне плохо от таких людей, как вы', - настолько едко ответил Бекингем, что Джек начал подниматься со стула. 'Вы полагаете само собой разумеющимся, что имеете дело с глупцами, не так ли? На этот счет существует уэльская пословица, на которую вам бы следовало обратить внимание, - недооценивающий врага человек движется по пути к своим похоронам. Поступайте, как хотите, но я такой ошибки совершать не намерен. Мы имеем дело с первоклассными умниками и, если не сделаем все, что в наших силах, то переведем надежду отыскать мальчиков от слабой вероятности до совсем никакой!'

Джек открыл рот, готовясь ответить в том же духе, но в некотором изумлении слушавший этот неожиданно энергичный обмен мнениями Ричард нетерпеливо вмешался: 'Послушайте, последнее, что нам данным вечером нужно, - сражаться друг с другом. Оставьте это, - оба!'

Бекингем глубоко вздохнул. 'Простите, кузен. Боюсь, из-за произошедшего мои нервы натянуты до предела. Такая жалость, верно? Я имею в виду, что, когда все казалось складывающимся столь хорошо для вас...'

Ричард застыл с находящимся на полпути к губам кубком, окидывая Бекингема задумчивым оценивающим взглядом. Тот вспыхнул и поднялся, чтобы долить вина в и без того уже полный бокал.

Ричард заколебался. Было бы проще сказать: 'Послушайте, Гарри, я не виню вас. Вам следовало внимательнее подбирать слуг для Эдварда, но и я поступил также. Мне не нужны козлы отпущения'. Гарри явно требовалось это услышать. Тогда почему он не мог так сделать? Потому ли, что Гарри еще не выразил ни малейшего участия в судьбе Дикона и Эдварда? Потому ли, что его первой и единственной заботой казалось получение уверенности, как бы никто не посчитал его ответственным за предательство своих людей?

Внезапно ему потребовалось присутствие Анны, потребовалось отчаянно. Но она была в Виндзоре, и ее присоединение к супругу в замке Уорвик предполагалось не раньше наступления следующей недели. Анна желала поехать с ним, настаивала, что чувствует себя хорошо и не нуждается в двухнедельном отдыхе. Ричард знал лучше, понимая, как она, в самом деле, измучилась, и как тяжело сказались на ней эти прошедшие недели. Но сегодня вечером...сегодня вечером он бы почти все отдал, чтобы видеть ее здесь, никогда не испытывая большей потребности в обществе жены.

Большой зал лежал погруженным во тьму, но просачивающийся сквозь окна лунный свет обнаруживал покрытые одеялами расположившиеся вдоль стен тела. Предназначенное для сна пространство Минстер Ловелла растянулось до максимально возможных пределов. Обогнув храпящий силуэт у ног, Ричард распахнул дверь, выйдя во внутренний двор.

Небо было усеяно звездами, но в воздухе стояла обещавшая предутренний дождь сырость. Минуя конюшни, Ричард замедлил шаг. Возвратись он в Миддлхэм, приказал бы седлать коня и выехал бы на нем на болота. Каким бы мощным не было искушение, здравый смысл над ним возобладал. Ричард не знал окрестностей Минстер Ловелла, и выехать ночью в одиночестве, значило рискнуть вероятностью опасного падения, которое бы взрастило размышления и сплетни, плохо им воспринимаемые. Он собирался как-то привыкнуть к ним, став средоточием всеобщего внимания.

Сейчас Ричард приблизился к отделявшей имение от реки стене. Дверь манила к себе, и, отодвинув засов, он вышел на пристань. Воздух здесь был влажнее, с запада начинали сбиваться облака, окуная звезды в серое море. Ричард недолго постоял на краю пристани, после чего стал метать мелкую гальку в чернильную темноту внизу. Камешки ныряли в тишину, их прикосновение к воде не отмечали даже брызги.

Он так предался своим мыслям, что сразу не услышал шагов. Вздрогнув, Ричард обернулся как раз тогда, когда на пристань вышел Френсис.

'Поднимается ветер, похоже, собирается дождь', - заметил он, словно возобновляя прерванный разговор, будто для них двоих являлось совершенно нормальным бродить по землям имения за несколько часов до рассвета. Френсис не задал ни одного вопроса, и Ричард его за товарищеское молчание мысленно от души поблагодарил.

Наблюдая, как Ричард продолжил бросать в реку гальку, Френсис произнес с еле заметной усмешкой: 'Помните, как мы привыкли кидать камни через ров с водой в Миддлхэме? Полагаете, что до сих пор можете это повторить?'

Ричард попытался, но обнаружил, что у него не получается, голыш сразу исчез из поля зрения. 'Он не достаточно ровный', - пришлось отметить, и Френсис помимо воли согласился с ним. Ричард разжал кулак, позволив остатку камешков выскользнуть сквозь пальцы.

'Знаешь, на каких мыслях я себя поймал, Френсис? На мыслях о псе'. Он обернулся и посмотрел на друга. 'Видишь ли...Дикон любил его'.